Теперь мне понятно: он походил тогда на человека, получившего дорогое, любопытное и долго ожидаемое письмо и которое тот положил перед собой и нарочно не распечатывает, напротив, долго вертит в руках, осматривает конверт, печать, идет распорядиться в другую комнату, отдаляет, одним словом, интереснейшую минуту, зная, что она ни за что не
уйдет от него, и все это для большей полноты наслаждения.
Неточные совпадения
Месяц назад, то есть за месяц до девятнадцатого сентября, я, в Москве, порешил отказаться
от них всех и
уйти в свою идею уже окончательно.
Но чуть увижу, что этот шаг, хотя бы и условный и малый, все-таки отдалит меня
от главного, то тотчас же с ними порву, брошу все и
уйду в свою скорлупу».
В виде гарантии я давал ему слово, что если он не захочет моих условий, то есть трех тысяч, вольной (ему и жене, разумеется) и вояжа на все четыре стороны (без жены, разумеется), — то пусть скажет прямо, и я тотчас же дам ему вольную, отпущу ему жену, награжу их обоих, кажется теми же тремя тысячами, и уж не они
от меня
уйдут на все четыре стороны, а я сам
от них уеду на три года в Италию, один-одинехонек.
Я был у ней доселе всего лишь один раз, в начале моего приезда из Москвы, по какому-то поручению
от матери, и помню: зайдя и передав порученное,
ушел через минуту, даже и не присев, а она и не попросила.
А это еще в Библии дети
от отцов
уходят и свое гнездо основывают…
Это то, что когда я встретился вчера вечером у наших ворот с той несчастной, то сказал ей, что я сам
ухожу из дому, из гнезда, что
уходят от злых и основывают свое гнездо и что у Версилова много незаконнорожденных.
Представлял я тоже себе, сколько перенесу я
от мальчишек насмешек, только что она
уйдет, а может, и
от самого Тушара, — и ни малейшего доброго чувства не было к ней в моем сердце.
Уходить я собирался без отвращения, без проклятий, но я хотел собственной силы, и уже настоящей, не зависимой ни
от кого из них и в целом мире; а я-то уже чуть было не примирился со всем на свете!
Сказав это, он вдруг
ушел; я же остался, стоя на месте и до того в смущении, что не решился воротить его. Выражение «документ» особенно потрясло меня:
от кого же бы он узнал, и в таких точных выражениях, как не
от Ламберта? Я воротился домой в большом смущении. Да и как же могло случиться, мелькнуло во мне вдруг, чтоб такое «двухлетнее наваждение» исчезло как сон, как чад, как видение?
В десять часов, только что я собрался
уходить, — к нему, разумеется, — появилась Настасья Егоровна. Я радостно спросил ее: «Не
от него ли?» — и с досадой услышал, что вовсе не
от него, а
от Анны Андреевны и что она, Настасья Егоровна, «чем свет
ушла с квартиры».
И, к удивлению моему, я услышал
от нее, что он еще раньше ее со двора
ушел; значит, она — «чем свет», а он еще раньше.
— Кабы умер — так и слава бы Богу! — бросила она мне с лестницы и
ушла. Это она сказала так про князя Сергея Петровича, а тот в то время лежал в горячке и беспамятстве. «Вечная история! Какая вечная история?» — с вызовом подумал я, и вот мне вдруг захотелось непременно рассказать им хоть часть вчерашних моих впечатлений
от его ночной исповеди, да и самую исповедь. «Они что-то о нем теперь думают дурное — так пусть же узнают все!» — пролетело в моей голове.
От Анны Андреевны я домой не вернулся, потому что в воспаленной голове моей вдруг промелькнуло воспоминание о трактире на канаве, в который Андрей Петрович имел обыкновение заходить в иные мрачные свои часы. Обрадовавшись догадке, я мигом побежал туда; был уже четвертый час и смеркалось. В трактире известили, что он приходил: «Побывали немного и
ушли, а может, и еще придут». Я вдруг изо всей силы решился ожидать его и велел подать себе обедать; по крайней мере являлась надежда.
— «
От вас угроз», то есть —
от такого нищего! Я пошутил, — проговорил он тихо, улыбаясь. — Я вам ничего не сделаю, не бойтесь,
уходите… и тот документ из всех сил постараюсь прислать — только идите, идите! Я вам написал глупое письмо, а вы на глупое письмо отозвались и пришли — мы сквитались. Вам сюда, — указал он на дверь (она хотела было пройти через ту комнату, в которой я стоял за портьерой).
Я молча положу перед нею документ и
уйду, даже не дождавшись
от нее слова; вы будете сами свидетельницей!
— Чтобы вам было проще со мной, я скажу о себе: подкидыш, воспитывалась в сиротском приюте, потом сдали в монастырскую школу, там выучилась золотошвейному делу, потом была натурщицей, потом [В раннем варианте чернового автографа после: потом — зачеркнуто: три года жила с одним живописцем, натурщицей была, потом меня отбил у него один писатель, но я через год
ушла от него, служила.] продавщицей в кондитерской, там познакомился со мной Иван.
Неточные совпадения
— Ну, ты не поверишь, я так
от этого отвык, что это-то мне и совестно. Как это? Пришел чужой человек, сел, посидел безо всякого дела, им помешал, себя расстроил и
ушел.
— Он всё не хочет давать мне развода! Ну что же мне делать? (Он был муж ее.) Я теперь хочу процесс начинать. Как вы мне посоветуете? Камеровский, смотрите же за кофеем —
ушел; вы видите, я занята делами! Я хочу процесс, потому что состояние мне нужно мое. Вы понимаете ли эту глупость, что я ему будто бы неверна, с презрением сказала она, — и
от этого он хочет пользоваться моим имением.
Со смешанным чувством досады, что никуда не
уйдешь от знакомых, и желания найти хоть какое-нибудь развлечение
от однообразия своей жизни Вронский еще раз оглянулся на отошедшего и остановившегося господина; и в одно и то же время у обоих просветлели глаза.
— Костя! сведи меня к нему, нам легче будет вдвоем. Ты только сведи меня, сведи меня, пожалуйста, и
уйди, — заговорила она. — Ты пойми, что мне видеть тебя и не видеть его тяжелее гораздо. Там я могу быть, может быть, полезна тебе и ему. Пожалуйста, позволь! — умоляла она мужа, как будто счастье жизни ее зависело
от этого.