Мы с нею
с первого слова поссорились, потому что она тотчас же вздумала, как прежде, шесть лет тому, шипеть на меня; с тех пор продолжали ссориться каждый день; но это не мешало нам иногда разговаривать, и, признаюсь, к концу месяца она мне начала нравиться; я думаю, за независимость характера.
А может быть и то, что Ламберт совсем не хитрил с этою девицею, даже ни минуты, а так-таки и брякнул
с первого слова: «Mademoiselle, или оставайтесь старой девой, или становитесь княгиней и миллионщицей: вот документ, а я его у подростка выкраду и вам передам… за вексель от вас в тридцать тысяч».
Катерина Николаевна стремительно встала с места, вся покраснела и — плюнула ему в лицо. Затем быстро направилась было к двери. Вот тут-то дурак Ламберт и выхватил револьвер. Он слепо, как ограниченный дурак, верил в эффект документа, то есть — главное — не разглядел, с кем имеет дело, именно потому, как я сказал уже, что считал всех с такими же подлыми чувствами, как и он сам. Он
с первого слова раздражил ее грубостью, тогда как она, может быть, и не уклонилась бы войти в денежную сделку.
Неточные совпадения
Но объяснить, кого я встретил, так, заранее, когда никто ничего не знает, будет пошло; даже, я думаю, и тон этот пошл: дав себе
слово уклоняться от литературных красот, я
с первой строки впадаю в эти красоты.
Именно таинственные потому, что были накоплены из карманных денег моих, которых отпускалось мне по пяти рублей в месяц, в продолжение двух лет; копление же началось
с первого дня моей «идеи», а потому Версилов не должен был знать об этих деньгах ни
слова.
Опишу ее в
словах, в
первый раз
с ее зарождения.
— Он действительно даром
слова не владеет, но только
с первого взгляда; ему удавалось делать чрезвычайно меткие замечания; и вообще — это более люди дела, аферы, чем обобщающей мысли; их надо
с этой точки судить…
И вот прямо скажу: понять не могу до сих пор, каким это образом тогда Оля, такая недоверчивая,
с первого почти
слова начала его слушать?
— Вы говорите об какой-то «тяготеющей связи»… Если это
с Версиловым и со мной, то это, ей-Богу, обидно. И наконец, вы говорите: зачем он сам не таков, каким быть учит, — вот ваша логика! И во-первых, это — не логика, позвольте мне это вам доложить, потому что если б он был и не таков, то все-таки мог бы проповедовать истину… И наконец, что это за
слово «проповедует»? Вы говорите: пророк. Скажите, это вы его назвали «бабьим пророком» в Германии?
— А вот вчера, когда мы утром кричали
с ним в кабинете перед приездом Нащокина. Он в
первый раз и совершенно уже ясно осмелился заговорить со мной об Анне Андреевне. Я поднял руку, чтоб ударить его, но он вдруг встал и объявил мне, что я
с ним солидарен и чтоб я помнил, что я — его участник и такой же мошенник, как он, — одним
словом, хоть не эти
слова, но эта мысль.
Я это тотчас же понял
с первых же
слов ее.
Теперь сделаю резюме: ко дню и часу моего выхода после болезни Ламберт стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю):
первое, взять
с Анны Андреевны за документ вексель не менее как в тридцать тысяч и затем помочь ей напугать князя, похитить его и
с ним вдруг обвенчать ее — одним
словом, в этом роде. Тут даже составлен был целый план; ждали только моей помощи, то есть самого документа.
Одним
словом, он ужасно торопился к чему-то перейти. Он был весь чем-то проникнут,
с ног до головы, какою-то главнейшею идеей, которую желал формулировать и мне изложить. Он говорил ужасно много и скоро,
с напряжением и страданием разъясняя и жестикулируя, но в
первые минуты я решительно ничего не понимал.
Анна Андреевна, лишь только обо мне доложили, бросила свое шитье и поспешно вышла встретить меня в
первую свою комнату — чего прежде никогда не случалось. Она протянула мне обе руки и быстро покраснела. Молча провела она меня к себе, подсела опять к своему рукоделью, меня посадила подле; но за шитье уже не принималась, а все
с тем же горячим участием продолжала меня разглядывать, не говоря ни
слова.
— Андрей Петрович, — прервала она
с горькой усмешкой, — Андрей Петрович на мой прямой вопрос ответил мне тогда честным
словом, что никогда не имел ни малейших намерений на Катерину Николаевну, чему я вполне и поверила, делая шаг мой; а между тем оказалось, что он спокоен лишь до
первого известия о каком-нибудь господине Бьоринге.
— Я только не умела выразиться, — заторопилась она, — это я не так сказала; это потому, что я при вас всегда стыдилась и не умела говорить
с первой нашей встречи. А если я не так сказала
словами, что «почти вас люблю», то ведь в мысли это было почти так — вот потому я и сказала, хотя и люблю я вас такою… ну, такою общею любовью, которою всех любишь и в которой всегда не стыдно признаться…
— Я вам не про то, собственно, говорила, Петр Петрович, — немного с нетерпением перебила Дуня, — поймите хорошенько, что все наше будущее зависит теперь от того, разъяснится ли и уладится ли все это как можно скорей, или нет? Я прямо,
с первого слова говорю, что иначе не могу смотреть, и если вы хоть сколько-нибудь мною дорожите, то хоть и трудно, а вся эта история должна сегодня же кончиться. Повторяю вам, если брат виноват, он будет просить прощения.
Неточные совпадения
— А, как это мило! — сказала она, подавая руку мужу и улыбкой здороваясь
с домашним человеком, Слюдиным. — Ты ночуешь, надеюсь? — было
первое слово, которое подсказал ей дух обмана, — а теперь едем вместе. Только жаль, что я обещала Бетси. Она заедет за мной.
Теперь же в
первый раз он слушал ее
слова с удовольствием и внутренно не возражал им.
Слова эти и связанные
с ними понятия были очень хороши для умственных целей; но для жизни они ничего не давали, и Левин вдруг почувствовал себя в положении человека, который променял бы теплую шубу на кисейную одежду и который в
первый раз на морозе несомненно, не рассуждениями, а всем существом своим убедился бы, что он всё равно что голый и что он неминуемо должен мучительно погибнуть.
После вальса Кити подошла к матери и едва успела сказать несколько
слов с Нордстон, как Вронский уже пришел за ней для
первой кадрили.
— В
первый раз, как я увидел твоего коня, — продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его, в моей душе сделалось что-то непонятное, и
с тех пор все мне опостылело: на лучших скакунов моего отца смотрел я
с презрением, стыдно было мне на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя, просиживал я на утесе целые дни, и ежеминутно мыслям моим являлся вороной скакун твой
с своей стройной поступью,
с своим гладким, прямым, как стрела, хребтом; он смотрел мне в глаза своими бойкими глазами, как будто хотел
слово вымолвить.