Неточные совпадения
Особенно счастлив я был, когда, ложась спать и закрываясь одеялом, начинал уже один, в самом полном уединении, без ходящих кругом людей и без
единого от них звука, пересоздавать жизнь на иной лад. Самая яростная мечтательность сопровождала меня вплоть до открытия «идеи», когда все мечты из глупых разом
стали разумными и из мечтательной формы романа перешли в рассудочную форму действительности.
Стали они жить с самого первого дня в великом и нелицемерном согласии, опасно соблюдая свое супружество, и как
единая душа в двух телесах.
Рассказывали про него, что будто бы он
стал в этот месяц несравненно разумнее, даже суровее, не пугался более, не плакал и даже совсем ни разу не произнес во все это время ни
единого слова об Анне Андреевне.
— Правильная оценка. Прекрасная идея. Моя идея. И поэтому: русская интеллигенция должна понять себя как некое единое целое. Именно. Как, примерно, орден иоаннитов, иезуитов, да! Интеллигенция, вся, должна
стать единой партией, а не дробиться! Это внушается нам всем ходом современности. Это должно бы внушать нам и чувство самосохранения. У нас нет друзей, мы — чужестранцы. Да. Бюрократы и капиталисты порабощают нас. Для народа мы — чудаки, чужие люди.
Ее глубина и ее познанное ничто влечет в себя несозданную, открытую бездну, и так одна бездна втекает в другую бездну и
становится единым единством (ein einiges Eins), ничто в другом ничто.
«Чистый разум» преходящ, а его природа условна и относительна, она связана с ограниченностью и условностью нашего восприятия мира вещей взаимно отталкивающихся, многого, которое не
становится единым, а только объединяется и связывается.
Так как тогда было не два, но созерцающий и созерцаемое были едино, как будто это было не созерцаемое, но соединенное, то тот, кто, соединяясь с тем,
становился единым с ним, вспоминая об этом, имеет в себе образ того.
Неточные совпадения
«Ну-ка, пустить одних детей, чтоб они сами приобрели, сделали посуду, подоили молоко и т. д.
Стали бы они шалить? Они бы с голоду померли. Ну-ка, пустите нас с нашими страстями, мыслями, без понятия о
едином Боге и Творце! Или без понятия того, что есть добро, без объяснения зла нравственного».
Раскольников сел, дрожь его проходила, и жар выступал во всем теле. В глубоком изумлении, напряженно слушал он испуганного и дружески ухаживавшего за ним Порфирия Петровича. Но он не верил ни
единому его слову, хотя ощущал какую-то странную наклонность поверить. Неожиданные слова Порфирия о квартире совершенно его поразили. «Как же это, он,
стало быть, знает про квартиру-то? — подумалось ему вдруг, — и сам же мне и рассказывает!»
Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни
единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что,
стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна.
Это ободрило Нехлюдова, и он
стал объяснять им по Генри Джорджу проект
единой подати.
Нет ни
единого звука, который свидетельствовал бы, что Розанов принял Христа и в Нем
стал искать спасение.