Неточные совпадения
—
Мама, а не помните ли вы, как вы были в деревне, где я рос, кажется, до шести — или семилетнего моего возраста, и, главное, были ли вы в этой деревне в самом деле когда-нибудь, или мне только как во сне мерещится, что я вас в первый раз там увидел? Я вас давно уже хотел об этом
спросить, да откладывал; теперь время пришло.
—
Мама ему ничего не говорила; он не
спрашивает; верно, не хочет
спрашивать.
— Ничего ему не будет,
мама, никогда ему ничего не бывает, никогда ничего с ним не случится и не может случиться. Это такой человек! Вот Татьяна Павловна, ее
спросите, коли не верите, вот она. (Татьяна Павловна вдруг вошла в комнату.) Прощайте,
мама. Я к вам сейчас, и когда приду, опять
спрошу то же самое…
— А что же вы,
мама, мне про нашего дорогого гостя ничего не сказали? —
спросил я вдруг, сам почти не ожидая, что так скажу. Все беспокойство разом исчезло с лица ее, и на нем вспыхнула как бы радость, но она мне ничего не ответила, кроме одного только слова...
Для меня ли собственно заходила эта «добрая женщина», как выражалась всегда о ней
мама, или просто посещала
маму, по заведенному прежде порядку, — я не
спросил.
— Ну что ж, как вы встретились тогда с
мамой? —
спросил я осторожно.
Напротив, об
маме он вдруг и совсем забыл, даже денег не выслал на прожиток, так что спасла ее тогда Татьяна Павловна; и вдруг, однако, поехал к
маме «
спросить ее позволения» жениться на той девице, под тем предлогом, что «такая невеста — не женщина».
Несмотря на все, я нежно обнял
маму и тотчас
спросил о нем. Во взгляде
мамы мигом сверкнуло тревожное любопытство. Я наскоро упомянул, что мы с ним вчера провели весь вечер до глубокой ночи, но что сегодня его нет дома, еще с рассвета, тогда как он меня сам пригласил еще вчера, расставаясь, прийти сегодня как можно раньше.
Мама ничего не ответила, а Татьяна Павловна, улучив минуту, погрозила мне пальцем.
— Внизу-то был? — полушепотом
спросила меня
мама, прощаясь.
Для других детей, но не для меня. Недавно мне жаловался старик-отец на своих сыновей-футболистов, возвращающихся домой с разбитыми лбами и рваною обувью: «Другим удовольствие, а мне один разрыв сердца!» Вот так тогда и мне было: другим удовольствие, а мне один разрыв сердца. Я с беспокойством
спрашивал маму:
К исповеди нельзя идти, если раньше не получишь прощения у всех, кого ты мог обидеть. Перед исповедью даже мама, даже папа просили прощения у всех нас и прислуги. Меня это очень занимало, и я
спрашивал маму: