Неточные совпадения
Иным, по-видимому, это
совершенно было
не нужно; да и
не знаю, к какому бы черту это могло быть хоть кому-нибудь нужно?
О вероятном прибытии дочери мой князь еще
не знал ничего и предполагал ее возвращение из Москвы разве через неделю. Я же
узнал накануне
совершенно случайно: проговорилась при мне моей матери Татьяна Павловна, получившая от генеральши письмо. Они хоть и шептались и говорили отдаленными выражениями, но я догадался. Разумеется,
не подслушивал: просто
не мог
не слушать, когда увидел, что вдруг, при известии о приезде этой женщины, так взволновалась мать. Версилова дома
не было.
В то время в выздоравливавшем князе действительно, говорят, обнаружилась склонность тратить и чуть
не бросать свои деньги на ветер: за границей он стал покупать
совершенно ненужные, но ценные вещи, картины, вазы; дарить и жертвовать на Бог
знает что большими кушами, даже на разные тамошние учреждения; у одного русского светского мота чуть
не купил за огромную сумму, заглазно, разоренное и обремененное тяжбами имение; наконец, действительно будто бы начал мечтать о браке.
Я в эти две недели ужасно важничал перед товарищами, хвастался моим синим сюртуком и папенькой моим Андреем Петровичем, и вопросы их: почему же я Долгорукий, а
не Версилов, —
совершенно не смущали меня именно потому, что я сам
не знал почему.
— Именно это и есть; ты преудачно определил в одном слове: «хоть и искренно чувствуешь, но все-таки представляешься»; ну, вот так точно и было со мной: я хоть и представлялся, но рыдал
совершенно искренно.
Не спорю, что Макар Иванович мог бы принять это плечо за усиление насмешки, если бы был остроумнее; но его честность помешала тогда его прозорливости.
Не знаю только, жалел он меня тогда или нет; помнится, мне того тогда очень хотелось.
Мне сто раз, среди этого тумана, задавалась странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху,
не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?» Одним словом,
не могу выразить моих впечатлений, потому что все это фантазия, наконец, поэзия, а стало быть, вздор; тем
не менее мне часто задавался и задается один уж
совершенно бессмысленный вопрос: «Вот они все кидаются и мечутся, а почем
знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного?
— Кто этого
не слышал, и он
совершенно даже
знает, рассказывая, что ты это наверно уж слышал, но все-таки рассказывает, нарочно воображая, что ты
не слыхал.
— Ничем, мой друг,
совершенно ничем; табакерка заперлась тотчас же и еще пуще, и, главное, заметь, ни я
не допускал никогда даже возможности подобных со мной разговоров, ни она… Впрочем, ты сам говоришь, что ее
знаешь, а потому можешь представить, как к ней идет подобный вопрос… Уж
не знаешь ли ты чего?
Он беспрерывно меня перебивал, чуть лишь я раскрывал рот, чтоб начать мой рассказ, и начинал говорить
совершенно какой-нибудь особенный и
не идущий вздор; говорил возбужденно, весело; смеялся Бог
знает чему и даже хихикал, чего я от него никогда
не видывал.
— Нет, это совсем еще
не гласно, до некоторого времени… я там
не знаю, вообще я в стороне
совершенно. Но все это верно.
Ботаника
совершенно знает, как растет дерево, физиолог и анатом
знают даже, почему поет птица, или скоро
узнают, а что до звезд, то они
не только все сосчитаны, но всякое движение их вычислено с самою минутною точностью, так что можно предсказать, даже за тысячу лет вперед, минута в минуту, появление какой-нибудь кометы… а теперь так даже и состав отдаленнейших звезд стал известен.
Знаете, тут нет ничего такого, в этой картинке у Диккенса,
совершенно ничего, но этого вы ввек
не забудете, и это осталось во всей Европе — отчего?
Здесь замечу в скобках о том, о чем
узнал очень долго спустя: будто бы Бьоринг прямо предлагал Катерине Николаевне отвезти старика за границу, склонив его к тому как-нибудь обманом, объявив между тем негласно в свете, что он
совершенно лишился рассудка, а за границей уже достать свидетельство об этом врачей. Но этого-то и
не захотела Катерина Николаевна ни за что; так по крайней мере потом утверждали. Она будто бы с негодованием отвергнула этот проект. Все это — только самый отдаленный слух, но я ему верю.
Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его
знает, что такое, только
не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы!
Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее.
Не похоже,
не похоже,
совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я
не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь
знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в
совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он
не понимал, но
знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
Константин молчал. Он чувствовал, что он разбит со всех сторон, но он чувствовал вместе о тем, что то, что он хотел сказать, было
не понято его братом. Он
не знал только, почему это было
не понято: потому ли, что он
не умел сказать ясно то, что хотел, потому ли, что брат
не хотел, или потому, что
не мог его понять. Но он
не стал углубляться в эти мысли и,
не возражая брату, задумался о
совершенно другом, личном своем деле.
Каренины, муж и жена, продолжали жить в одном доме, встречались каждый день, но были
совершенно чужды друг другу. Алексей Александрович за правило поставил каждый день видеть жену, для того чтобы прислуга
не имела права делать предположения, но избегал обедов дома. Вронский никогда
не бывал в доме Алексея Александровича, но Анна видала его вне дома, и муж
знал это.