Смерть в подарок

Наталья Никольская

«– Ну пожалуйста, я очень тебя прошу. Ну чего тебе стоит? – говорила Ирина Игорю. – Это ведь так здорово – под новый год побывать дедом морозом и снегурочкой. Вспомни детство. Неужели никаких воспоминаний? Пообщаемся с детьми – и настроение повысится и вообще. – Что вообще? – ждал дальнейших объяснений Игорь. – Тебе лень подняться? Праздник такой, а ты сидишь, как куркуль, не способный ни на какие подвиги…»

Глава 5

Евдокия Тимофеевна спать долго не привыкла. Она считала, что отдохнуть у нее еще будет возможность, а пока надо пользоваться тем, что ноги ходят, руки делают, голова думает.

С утра она отправилась в тот дом, где жила Ольга. Баба Дуся еще и вчера была у нее, но сегодня шла не к ней, а к соседям.

Старушку беспокоило то обстоятельство, что Оля, по ее мнению, не все ей про себя рассказала. Уж как ее вчера баба Дуся обрабатывала. И к чаю пирожные принесла, и вина с ней выпила, но та все равно отвечала односложно и все больше отмалчивалась.

Но мнение бабы Дуси не изменилось. Она считала, что эта молодая женщина не может желать смерти собственному отцу. Уж в людях Евдокия Тимофеевна разбиралась. И никогда ее интуиция не подводила бабусю.

Евдокия Тимофеевна позвонила в дверь соседей Ольги.

— Здравствуйте, — прикинулась глупенькой бабуся, — я вот пришла к вам покалякать по-соседски.

Пожилая женщина, открывшая дверь посмотрела на бабу Дусю непонимающими и подозрительными глазами и ничего не сказала.

— Я знаете ли дальняя родственница Оли, соседки вашей. Хочу вот спросить вас, как она тут поживает. Мне то ничего рассказывать не хочет, говорит, хорошо, да хорошо. Но я вижу, что тяжело у нее на душе. Может, вы что знаете. Да и просто.

— Проходите, как зовут вас, — женщина оттаяла, увидев доброе старушечье лицо, просящее помощи. Тем более, что нет такой женщины, которая не любит поговорить о жизни. Особенно, если у этой женщины нет других интересов и своей личной жизни. Тут, видимо, был именно такой случай.

— Я баба Дуся. Можете так меня называть, — Евдокия Тимофеевна осторожно прошла, — только прошу вас, не говорите Оленьке о том, что я к вам наведывалась. Заругает она меня, как пить дать, заругает.

— Ну, конечно, не волнуйтесь, идемте на кухню, чаю выпьем.

— Я тут в магазинчике вашем и печенье купила. Как раз пригодятся.

Женщина усадила бабусю на табуреточку, поставила чайник и села напротив.

— Да, тяжело Оле-то, — сказала она, — отца-то убили.

— Да, горе у нас горе. Такой был Иван, племянничек мой, хороший, но вот так получилось. Я вот старая ноги передвигаю, а он, родимый… — баба Дуся отерла платком глаза. — И Оля замкнулась. Не знаю, что и делать.

— И не говорите, с этой молодежью замучаешься. Вон у меня дочь, примерно такого же возраста. Все носится где-то. Замуж никак не выйдет. Что интересно — и не собирается. все мужики, говорит, гады. Лучше жить одной — проблем меньше.

— У вас дочь, как зовут, — проявила интерес бабуся.

— Валя. Непутевая она.

В этот момент на кухню как раз вошла Валя.

— Может хватит про меня всякие гадости говорить, — резким тоном произнесла она.

— Да это вот Олина, соседки нашей, родственница. Сидим, разговариваем, — стала оправдываться мать.

— Уж ты тогда и про ее хахаля расскажи, чтобы не одна я такая непутевая была. Пусть все знает.

— Какого такого хахаля. Мне Оля сказала, что нет у нее никого, — заохала баба Дуся.

— А вы верьте ей больше, она вам и не такого расскажет. Стыдно, поди, — Валентина взяла со стола печенье и ушла в комнату.

— Это кто ж такой? — спросила бабуся у женщины. — Вы уж мне поведайте, кто это крутится возле моей Оленьки?

— Я и не знаю, правду сказать, — ответила та. — Жил раньше с ней тип какой-то, но теперь уже его нет.

— Куда делся? Что за тип?

— Валька говорит, что муж, но не знаю.

— Так она замуж вышла и мне ничего не сказала, — стала деланно возмущаться бабуся, — ну, прохвостка.

— Вы уж особенно на нее не давите, ей с этим мужиком тяжело было, вот она, наверное, и молчит.

— Почему?

— Так они такие скандалы устраивали, что стены тряслись. Мне даже страшно за нее было. Бил он ее, видимо.

— Да вы что? Бедная девочка. А сейчас что нет его?

— Давно уже не слышно, — женщина подлила еще чаю, — а так ничего плохого про вашу Олю не скажу. Человек она аккуратный, не ссорится, поможет, если надо. Просто не повезло с мужиком.

— Да, — призадумалась Евдокия Тимофеевна, — ну что ж, спасибо за гостеприимство, пойду.

— Вы, если что, заходите. Всегда рады будем, — женщина проводила бабу Дусю до двери. — Только не говорите, что это мы про нее рассказали вам. Все Валя, не может язык за зубами держать. Уж ляпнет, так ляпнет.

— До свидания.

Баба Дуся тут же позвонила в дверь к Оле. Та была дома и, впрочем, не очень удивилась приходу старушки. Баба Дуся умела произвести хорошее впечатление, и ее всегда рады были видеть.

— Снова вы, проходите, — сказала Ольга.

— Я, вот решила поговорить с тобой еще разочек.

Кутузова немного округлила глаза, ведь они только вчера разговаривали и довольно много, но все-таки решила удивления своего не показывать. Она помогла раздеться бабе Дусе и проводила ее в комнату.

— Говорить можно бесконечно, — тихо сказала Ольга, — но ведь толку от этого никакого. Никому это не поможет и не спасет. Все уже случилось, — женщина, видно, снова вспомнила про отца и на глазах у нее появились слезы.

— Спасти его мы и правда не сможем, но ведь нам еще и убийцу его найти надобно. Если мы все скрывать и молчать будем, то этот человек так и будет ходить на свободе. Он будет радоваться тому, что сумел всех нас перехитрить. А потом, глядишь, ему еще чего-нибудь захочется. Раз все так безнаказанно для него прошло. И сама подумай, — говорила бабуся, заглядывая в глаза, — тот, кто убил твоего отца этим убийством какую-то цель преследовал. Ведь не просто так, для развлечения он сделал это. Видно, что-то требовалось. И раз он на это надеялся, то видно так и будет. А потом кто знает… Может, у него далеко идущие цели. Вот нам и надо все хорошенько выяснить, все узнать, разузнать, чтобы сопоставить все и, как говорится, выводы сделать.

— Но ведь я не против, — удивленно сказала Оля, — что вы меня теперь уговариваете. Я что знала, все вам передала. А больше мне нечего вам рассказать.

— Ты Есенина читала? — спросила Евдокия Тимофеевна.

— А он тут при чем? — не поняла Кутузова.

— Как причем? Помнишь, он писал, что «лицом к лицу — лица не увидать. Большое видится на расстоянии».

— И что? Вы, бабуся, меня глупостями не беспокойте. Что вы мне тут стихи сейчас читать будете? — начала злиться Оля, потому что решительно не понимала, куда клонит эта бабуся.

— Я тебе про что толкую. Вот тебе, например, кажется, что то, что ты знаешь никакого отношения к делу не имеет. А ведь так и ошибиться недолго. Ты, допустим, думаешь, что знаешь об этом очень хорошо, слишком хорошо, я бы сказала. И считаешь, что тебе все известно. А как раз это и опасно. «Большое видится на расстоянии». Правильно говорил поэт этот. Ты вот мне про это расскажи. Вдруг я и увижу то, чего ты разглядеть не можешь. Или не хочешь.

— О чем это вы? Что-то я вас совсем не понимаю.

— Подумай, Оля, подумай. Может, ты мне не все рассказала. Мне вот кажется, что ты что-то не договариваешь. А мне надо знать все, чтобы найти того, кто отца твоего убил.

— Хватит, вы меня совсем измучили, — У Ольги началась истерика. Она стала рыдать и ходить по комнате взад-вперед. — Вы в чем то меня подозреваете? Так и скажите!

— Ну что ты, девочка, успокойся. Я не думаю, что ты виновата в смерти отца. Просто я считаю, что ты мне не все рассказала, что знаешь, а это может быть очень важным.

Кутузова закрыла лицо руками и продолжала ходить.

— Боже, как я устала. Если бы только знали, как я устала. У меня не жизнь — сплошные неудачи. Мне нигде и ни в чем не везет. И отец мне многого не разрешал, и потом… Я ведь вышла замуж без его ведома.

— Перестань плакать. Не ты одна на свете мучаешься. Подумай, ведь есть люди, которым гораздо хуже, чем тебе. Успокойся. Нельзя так относиться ко всему. Ты красивая, здоровая женщина. У тебя все впереди. Сядь и расскажи мне, что у тебя вышло. Сядь, — настаивала баба Дуся.

Наконец, Оля села, посмотрела заплаканными глазами на Евдокию Тимофеевну, подумала и начала рассказывать.

— Вы правы, и как только вам это удалось понять — не знаю. Я, действительно, вам рассказала далеко не все, что со мною происходит. Дело в том, что я вышла замуж. Это случилось полтора года назад. Он был таким хорошим, добрым, внимательным. Он так меня любил, и я его тоже. Но…

— Не торопись только и ничего не пропусти. Все, что ты мне сейчас скажешь очень важно.

— Я познакомилась с Николаем в театре. Так странно было видеть одинокого мужчину и в театре. Это мне сразу и понравилось. Потом мы еще встречались, а затем он сделал мне предложение. Я прекрасно понимала, что сказать отцу о том, что я выхожу замуж было равносильно тому, что подписаться на мучения. Во-первых, он был бы сразу против, даже совершенно не зная человека. Я, конечно бы, продолжала настаивать и тогда он бы захотел убедить меня в том, что мой выбор меня не достоин. И у него бы получилось. Я думаю, что он все равно нашел бы, как опозорить в моих глазах Николая. Если бы даже ничего не было, то он придумал бы.

— Неужели он так не хотел, чтобы ты была счастлива? — спросила баба Дуся.

— Он просто счастье понимал на свой манер. Ему казалось, что любой мужчина будет мною только пользоваться. Он считал, что меня полюбить просто так невозможно, и почти мне внушил эту мысль. И когда я встретила Колю, то поняла, что только тайно, иначе мне не жить спокойно.

— И вы поженились тайно ото всех?

— Да. Мы расписались и стали жить в моем доме. К счастью отец не любил приезжать ко мне домой, но постоянно звонил и знавал как мои дела.

— И вам удалось жить полтора года с мужчиной, а Иван Федорович ничего не знал? — Евдокие Тимофеевне было трудно это понять.

— Представьте себе. Николай никогда не брал трубку телефона, никогда особо не выделялся, только совсем недавно он изменился.

— Что случилось?

— Он стал пить. Это просто ужасно. Уж не знаю, что его не устраивало, только он часто стал приходить пьяным и устраивать разборки.

— Что же он говорил? — полюбопытствовала бабуся.

— Он говорил, что ему надоело так жить. Что он хочет, чтобы у нас все было как у людей, а не как в мексиканском телеромане. Я понимала, что так будет невозможно и просила его еще немного потерпеть. Коля злился и пил дальше.

— Может вам надо было с отцом поговорить? На самом деле, не каждый может выдержать тайные отношения. Это ведь тяжело не только физически, но и морально.

— Хорошо вам говорить, — Ольга снова встала, — хорошо судить о том, чего вы не знаете. Я не могла ему сказать. Не могла.

— Не кипятись. Не могла, значит, не могла. Только и твоя вина здесь есть. Что же было дальше. Вы ругались? Больше ничего?

Кутузова посмотрела на Евдокию Тимофеевну подозрительными глазами.

— От вас ничего не скроешь. Я не пойму, то ли вы так хорошо информированы, то ли на самом деле жизнь знаете?

— Знаю, милочка, знаю. не один десяток лет на свете живу. Кое-чему научилась.

— Мы сейчас с ним не живем. Он к маме ушел.

— Вы развелись? Или он пока просто ушел? — спросила баба Дуся, которой надо было знать все подробности.

— Мы разводимся, — тихо сказала Оля, — пятого числа у нас процесс.

— Января? — переспросила бабуся.

— Да, января. Сегодня второе, а пятого нам идти. Пока он живет у мамы.

— Вот оно как. А при разводе вы все делить будете?

— А что нам делить. Здесь все мое.

— Но ведь есть и закон. Если Николай захочет, он может у тебя что-нибудь отсудить. Слушай, а но вообще-то согласен на развод? — вдруг спросила Евдокия Тимофеевна.

Конец ознакомительного фрагмента.