Неточные совпадения
Я пишу теперь, как давно отрезвившийся
человек и во многом уже почти как посторонний; но как изобразить мне тогдашнюю грусть мою (которую живо сейчас припомнил), засевшую в
сердце, а главное — мое тогдашнее волнение, доходившее до такого смутного и горячего состояния, что я даже не спал по ночам — от нетерпения моего, от загадок, которые я сам себе наставил.
Итак, вот
человек, по котором столько лет билось мое
сердце! И чего я ждал от Крафта, каких это новых сообщений?
Пуще всего обеих нас привлекло тогда, что был у него такой серьезный вид, строгий даже, говорит тихо, обстоятельно и все так вежливо, — куды вежливо, почтительно даже, — а меж тем никакого такого исканья в нем не видно: прямо видно, что пришел
человек от чистого
сердца.
Впрочем, нет, не Суворов, и как жаль, что забыл, кто именно, только, знаете, хоть и светлость, а чистый этакий русский
человек, русский этакий тип, патриот, развитое русское
сердце; ну, догадался: «Что ж, ты, что ли, говорит, свезешь камень: чего ухмыляешься?» — «На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную цену берут-с, потому что русский кошель толст, а им дома есть нечего.
Второй — весь хандра и проза: «Не дам соврать, где, когда, в котором году»? — одним словом,
человек без
сердца.
Вот это-то смирение предо мной от такого
человека, от такого светского и независимого
человека, у которого так много было своего, разом воскрешало в моем
сердце всю мою нежность к нему и всю мою в нем уверенность.
О, как я был тогда неискусен, и неужели лишь одна глупость
сердца может довести
человека до такого неумения и унижения?
— Так вот что — случай, а вы мне его разъясните, как более опытный
человек: вдруг женщина говорит, прощаясь с вами, этак нечаянно, сама смотрит в сторону: «Я завтра в три часа буду там-то»… ну, положим, у Татьяны Павловны, — сорвался я и полетел окончательно.
Сердце у меня стукнуло и остановилось; я даже говорить приостановился, не мог. Он ужасно слушал.
—
Человек чистый и ума высокого, — внушительно произнес старик, — и не безбожник он. В ём ума гущина, а
сердце неспокойное. Таковых
людей очень много теперь пошло из господского и из ученого звания. И вот что еще скажу: сам казнит себя
человек. А ты их обходи и им не досаждай, а перед ночным сном их поминай на молитве, ибо таковые Бога ищут. Ты молишься ли перед сном-то?
Такие
люди всегда ограниченны, ибо готовы выложить из
сердца все самое драгоценное пред первым встречным.
Малый
человек и нуждается, хлебца нет, ребяток сохранить нечем, на вострой соломке спит, а все в нем
сердце веселое, легкое; и грешит и грубит, а все
сердце легкое.
А большой
человек опивается, объедается, на золотой куче сидит, а все в
сердце у него одна тоска.
Это я люблю в
людях, это я называю умом
сердца; по крайней мере это меня тотчас же привлекало, разумеется до известной меры.
— С тех пор, в то самое утро, как мы с вами в последний раз виделись, я сделала тот шаг, который не всякий способен понять и разобрать так, как бы понял его
человек с вашим незараженным еще умом, с вашим любящим, неиспорченным, свежим
сердцем.
— Друг мой, это — вопрос, может быть, лишний. Положим, я и не очень веровал, но все же я не мог не тосковать по идее. Я не мог не представлять себе временами, как будет жить
человек без Бога и возможно ли это когда-нибудь.
Сердце мое решало всегда, что невозможно; но некоторый период, пожалуй, возможен… Для меня даже сомнений нет, что он настанет; но тут я представлял себе всегда другую картину…
Главное, я наконец постиг этого
человека, и даже мне было отчасти жаль и как бы досадно, что все это оказалось так просто: этого
человека я всегда ставил в
сердце моем на чрезвычайную высоту, в облака, и непременно одевал его судьбу во что-то таинственное, так что естественно до сих пор желал, чтобы ларчик открывался похитрее.
Впрочем, в встрече его с нею и в двухлетних страданиях его было много и сложного: «он не захотел фатума жизни; ему нужна была свобода, а не рабство фатума; через рабство фатума он принужден был оскорбить маму, которая просидела в Кенигсберге…» К тому же этого
человека, во всяком случае, я считал проповедником: он носил в
сердце золотой век и знал будущее об атеизме; и вот встреча с нею все надломила, все извратила!
Я буду думать о вас всю мою жизнь как о драгоценнейшем
человеке, как о величайшем
сердце, как о чем-то священном из всего, что могу уважать и любить.
— Аркадий Макарович, мы оба, я и благодетель мой, князь Николай Иванович, приютились у вас. Я считаю, что мы приехали к вам, к вам одному, и оба просим у вас убежища. Вспомните, что почти вся судьба этого святого, этого благороднейшего и обиженного
человека в руках ваших… Мы ждем решения от вашего правдивого
сердца!
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня
сердце: бедный старик был похож на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим
людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я встал и направился к двери.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на
сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Имею повеление объехать здешний округ; а притом, из собственного подвига
сердца моего, не оставляю замечать тех злонравных невежд, которые, имея над
людьми своими полную власть, употребляют ее во зло бесчеловечно.
Стародум(один). Он, конечно, пишет ко мне о том же, о чем в Москве сделал предложение. Я не знаю Милона; но когда дядя его мой истинный друг, когда вся публика считает его честным и достойным
человеком… Если свободно ее
сердце…
Честному
человеку никак простить нельзя, ежели недостает в нем какого-нибудь качества
сердца.
Стародум(c нежнейшею горячностию). И мое восхищается, видя твою чувствительность. От тебя зависит твое счастье. Бог дал тебе все приятности твоего пола. Вижу в тебе
сердце честного
человека. Ты, мой сердечный друг, ты соединяешь в себе обоих полов совершенства. Ласкаюсь, что горячность моя меня не обманывает, что добродетель…