Неточные совпадения
Я
начинаю, то есть я хотел бы
начать, мои записки с девятнадцатого сентября прошлого года, то есть ровно с того дня, когда я в первый
раз встретил…
Бесспорно, я ехал в Петербург с затаенным гневом: только что я сдал гимназию и стал в первый
раз свободным, я вдруг увидел, что дела Версилова вновь отвлекут меня от
начала дела на неизвестный срок!
Я воображал тысячу
раз, как я приступлю: я вдруг очутываюсь, как с неба спущенный, в одной из двух столиц наших (я выбрал для
начала наши столицы, и именно Петербург, которому, по некоторому расчету, отдал преимущество); итак, я спущен с неба, но совершенно свободный, ни от кого не завишу, здоров и имею затаенных в кармане сто рублей для первоначального оборотного капитала.
Особенно счастлив я был, когда, ложась спать и закрываясь одеялом,
начинал уже один, в самом полном уединении, без ходящих кругом людей и без единого от них звука, пересоздавать жизнь на иной лад. Самая яростная мечтательность сопровождала меня вплоть до открытия «идеи», когда все мечты из глупых
разом стали разумными и из мечтательной формы романа перешли в рассудочную форму действительности.
— Я просто вам всем хочу рассказать, —
начал я с самым развязнейшим видом, — о том, как один отец в первый
раз встретился с своим милым сыном; это именно случилось «там, где ты рос»…
Я был у ней доселе всего лишь один
раз, в
начале моего приезда из Москвы, по какому-то поручению от матери, и помню: зайдя и передав порученное, ушел через минуту, даже и не присев, а она и не попросила.
Был всего второй час в
начале, когда я вернулся опять к Васину за моим чемоданом и как
раз опять застал его дома. Увидав меня, он с веселым и искренним видом воскликнул...
Как нарочно, кляча тащила неестественно долго, хоть я и обещал целый рубль. Извозчик только стегал и, конечно, настегал ее на рубль. Сердце мое замирало; я
начинал что-то заговаривать с извозчиком, но у меня даже не выговаривались слова, и я бормотал какой-то вздор. Вот в каком положении я вбежал к князю. Он только что воротился; он завез Дарзана и был один. Бледный и злой, шагал он по кабинету. Повторю еще
раз: он страшно проигрался. На меня он посмотрел с каким-то рассеянным недоумением.
— Лиза, мог ли я подумать, что ты так обманешь меня! — воскликнул я вдруг, совсем даже не думая, что так
начну, и не слезы на этот
раз, а почти злобное какое-то чувство укололо вдруг мое сердце, так что я даже не ожидал того сам. Лиза покраснела, но не ответила, только продолжала смотреть мне прямо в глаза.
Еще
раз перекрестила, еще
раз прошептала какую-то молитву и вдруг — и вдруг поклонилась и мне точно так же, как наверху Тушарам, — глубоким, медленным, длинным поклоном — никогда не забуду я этого! Так я и вздрогнул и сам не знал отчего. Что она хотела сказать этим поклоном: «вину ли свою передо мной признала?» — как придумалось мне
раз уже очень долго спустя — не знаю. Но тогда мне тотчас же еще пуще стало стыдно, что «сверху они оттудова смотрят, а Ламберт так, пожалуй, и бить
начнет».
Между тем я уже тысячу
раз объявлял, что вовсе не хочу себя описывать; да и твердо не хотел,
начиная записки: я слишком понимаю, что я нисколько не надобен читателю.
Читатель помнит, впрочем, что я уже не
раз восклицал: «О, если б можно было переменить прежнее и
начать совершенно вновь!» Не мог бы я так восклицать, если б не переменился теперь радикально и не стал совсем другим человеком.
— Скверно очень-с, — прошептал на этот
раз уже с разозленным видом рябой. Между тем Ламберт возвратился почти совсем бледный и что-то, оживленно жестикулируя,
начал шептать рябому. Тот между тем приказал лакею поскорей подавать кофе; он слушал брезгливо; ему, видимо, хотелось поскорее уйти. И однако, вся история была простым лишь школьничеством. Тришатов с чашкою кофе перешел с своего места ко мне и сел со мною рядом.
Здесь передам уже сущность дела, то есть только то, что сам мог усвоить; да и он мне
начал передавать бессвязно. Речь его вдруг стала в десять
раз бессвязнее и беспорядочнее, только что он дошел до этого места.
Я отвернулся, чтобы не заметить этого, и, однако ж,
начал дрожать всем телом, и вдруг, обернувшись и шагнув к одному лакею, велел ему «тотчас же» пойти доложить еще
раз.
Дарья Александровна заметила, что в этом месте своего объяснения он путал, и не понимала хорошенько этого отступления, но чувствовала, что,
раз начав говорить о своих задушевных отношениях, о которых он не мог говорить с Анной, он теперь высказывал всё и что вопрос о его деятельности в деревне находился в том же отделе задушевных мыслей, как и вопрос о его отношениях к Анне.
Неточные совпадения
Раз десять принималася, // Да всякий
раз сбивалася // И
начинала вновь…
Разделенные на отряды (в каждом уже с вечера был назначен особый урядник и особый шпион), они
разом на всех пунктах
начали работу разрушения.
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда идти следует.
Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты и что если встречались кой-где куры, то и те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной оригинальной точки зрения, то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей
раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
В другой
раз он
начал с того, что убеждал обывателей уверовать в богиню Разума, и кончил тем, что просил признать непогрешимость папы.
Но Архипушко не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно было, что у него уже
начинало занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма
разом рухнуло на землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…