Неточные совпадения
Этого чиновника, служившего, кроме
того, на казенном месте,
и одного было бы совершенно достаточно; но, по желанию самого князя, прибавили
и меня, будто бы на помощь чиновнику; но я тотчас
же был переведен в кабинет
и часто, даже для виду, не имел пред собою занятий, ни бумаг, ни книг.
— Так объявляю
же вам, что все это — ложь, сплетение гнусных козней
и клевета врагов,
то есть
одного врага,
одного главнейшего
и бесчеловечного, потому что у него
один только враг
и есть — это ваша дочь!
Заметьте, она уж
и ехала с
тем, чтоб меня поскорей оскорбить, еще никогда не видав: в глазах ее я был «подсыльный от Версилова», а она была убеждена
и тогда,
и долго спустя, что Версилов держит в руках всю судьбу ее
и имеет средства тотчас
же погубить ее, если захочет, посредством
одного документа; подозревала по крайней мере это.
Сам он не стоит описания,
и, собственно, в дружеских отношениях я с ним не был; но в Петербурге его отыскал; он мог (по разным обстоятельствам, о которых говорить тоже не стоит) тотчас
же сообщить мне адрес
одного Крафта, чрезвычайно нужного мне человека, только что
тот вернется из Вильно.
— Но чем, скажите, вывод Крафта мог бы ослабить стремление к общечеловеческому делу? — кричал учитель (он
один только кричал, все остальные говорили тихо). — Пусть Россия осуждена на второстепенность; но можно работать
и не для
одной России.
И, кроме
того, как
же Крафт может быть патриотом, если он уже перестал в Россию верить?
Я вошел тут
же на Петербургской, на Большом проспекте, в
один мелкий трактир, с
тем чтоб истратить копеек двадцать
и не более двадцати пяти — более я бы тогда ни за что себе не позволил.
Уж
одно слово, что он фатер, — я не об немцах
одних говорю, — что у него семейство, он живет как
и все, расходы как
и у всех, обязанности как
и у всех, — тут Ротшильдом не сделаешься, а станешь только умеренным человеком. Я
же слишком ясно понимаю, что, став Ротшильдом или даже только пожелав им стать, но не по-фатерски, а серьезно, — я уже
тем самым разом выхожу из общества.
Ответ ясный: потому что ни
один из них, несмотря на все их хотенье, все-таки не до такой степени хочет, чтобы, например, если уж никак нельзя иначе нажить,
то стать даже
и нищим;
и не до такой степени упорен, чтобы, даже
и став нищим, не растратить первых
же полученных копеек на лишний кусок себе или своему семейству.
К
тому же и не находил ничего в обществе людей, как ни старался, а я старался; по крайней мере все мои однолетки, все мои товарищи, все до
одного, оказывались ниже меня мыслями; я не помню ни единого исключения.
Все слилось в
одну цель. Они, впрочем,
и прежде были не так уж очень глупы, хотя их была
тьма тем и тысяча тысяч. Но были любимые… Впрочем, не приводить
же их здесь.
Когда
же утром приходилось просыпаться,
то вдруг начинались насмешки
и презрение мальчишек;
один из них прямо начал бить меня
и заставлял подавать сапоги; он бранил меня самыми скверными именами, особенно стараясь объяснить мне мое происхождение, к утехе всех слушателей.
— Друг мой, если хочешь, никогда не была, — ответил он мне, тотчас
же скривившись в
ту первоначальную, тогдашнюю со мной манеру, столь мне памятную
и которая так бесила меня:
то есть, по-видимому, он само искреннее простодушие, а смотришь — все в нем
одна лишь глубочайшая насмешка, так что я иной раз никак не мог разобрать его лица, — никогда не была! Русская женщина — женщиной никогда не бывает.
— Давеча я проговорился мельком, что письмо Тушара к Татьяне Павловне, попавшее в бумаги Андроникова, очутилось, по смерти его, в Москве у Марьи Ивановны. Я видел, как у вас что-то вдруг дернулось в лице,
и только теперь догадался, когда у вас еще раз, сейчас, что-то опять дернулось точно так
же в лице: вам пришло тогда, внизу, на мысль, что если
одно письмо Андроникова уже очутилось у Марьи Ивановны,
то почему
же и другому не очутиться? А после Андроникова могли остаться преважные письма, а? Не правда ли?
Затем я изложил ему, что тяжба уже выиграна, к
тому же ведется не с князем Сокольским, а с князьями Сокольскими, так что если убит
один князь,
то остаются другие, но что, без сомнения, надо будет отдалить вызов на срок апелляции (хотя князья апеллировать
и не будут), но единственно для приличия.
Зато есть у меня в Петербурге
и несколько мест счастливых,
то есть таких, где я почему-нибудь бывал когда-нибудь счастлив, —
и что
же, я берегу эти места
и не захожу в них как можно дольше нарочно, чтобы потом, когда буду уже совсем
один и несчастлив, зайти погрустить
и припомнить.
Это были две дамы,
и обе громко говорили, но каково
же было мое изумление, когда я по голосу узнал в
одной Татьяну Павловну, а в другой — именно
ту женщину, которую всего менее приготовлен был теперь встретить, да еще при такой обстановке!
— Даже если тут
и «пьедестал»,
то и тогда лучше, — продолжал я, — пьедестал хоть
и пьедестал, но сам по себе он очень ценная вещь. Этот «пьедестал» ведь все
тот же «идеал»,
и вряд ли лучше, что в иной теперешней душе его нет; хоть с маленьким даже уродством, да пусть он есть!
И наверно, вы сами думаете так, Васин, голубчик мой Васин, милый мой Васин!
Одним словом, я, конечно, зарапортовался, но вы ведь меня понимаете
же. На
то вы Васин;
и, во всяком случае, я обнимаю вас
и целую, Васин!
— Не знаю; не берусь решать, верны ли эти два стиха иль нет. Должно быть, истина, как
и всегда, где-нибудь лежит посредине:
то есть в
одном случае святая истина, а в другом — ложь. Я только знаю наверно
одно: что еще надолго эта мысль останется
одним из самых главных спорных пунктов между людьми. Во всяком случае, я замечаю, что вам теперь танцевать хочется. Что ж,
и потанцуйте: моцион полезен, а на меня как раз сегодня утром ужасно много дела взвалили… да
и опоздал
же я с вами!
— Вообразите, я по поводу
одной самоубийцы всю ночь проспал одевшись, — заметил я с рассеянным видом,
и так как он тотчас
же выразил внимание,
то вкратце
и рассказал.
— Да ведь вот
же и тебя не знал, а ведь знаю
же теперь всю. Всю в
одну минуту узнал. Ты, Лиза, хоть
и боишься смерти, а, должно быть, гордая, смелая, мужественная. Лучше меня, гораздо лучше меня! Я тебя ужасно люблю, Лиза. Ах, Лиза! Пусть приходит, когда надо, смерть, а пока жить, жить! О
той несчастной пожалеем, а жизнь все-таки благословим, так ли? Так ли? У меня есть «идея», Лиза. Лиза, ты ведь знаешь, что Версилов отказался от наследства?
Если б князь был
один,
то есть без нас, я уверен, он был достойнее
и находчивее; теперь
же что-то особенно дрожавшее в улыбке его, может быть слишком уж любезной,
и какая-то странная рассеянность выдавали его.
Теперь
же, честью клянусь, что эти три сторублевые были мои, но, к моей злой судьбе, тогда я хоть
и был уверен в
том, что они мои, но все
же у меня оставалась
одна десятая доля
и сомнения, а для честного человека это — все; а я — честный человек.
— Я не послал письма. Она решила не посылать. Она мотивировала так: если пошлю письмо,
то, конечно, сделаю благородный поступок, достаточный, чтоб смыть всю грязь
и даже гораздо больше, но вынесу ли его сам? Ее мнение было
то, что
и никто бы не вынес, потому что будущность тогда погибла
и уже воскресение к новой жизни невозможно.
И к
тому же, добро бы пострадал Степанов; но ведь он
же был оправдан обществом офицеров
и без
того.
Одним словом — парадокс; но она удержала меня,
и я ей отдался вполне.
— Ваша жена… черт… Если я сидел
и говорил теперь с вами,
то единственно с целью разъяснить это гнусное дело, — с прежним гневом
и нисколько не понижая голоса продолжал барон. — Довольно! — вскричал он яростно, — вы не только исключены из круга порядочных людей, но вы — маньяк, настоящий помешанный маньяк,
и так вас аттестовали! Вы снисхождения недостойны,
и объявляю вам, что сегодня
же насчет вас будут приняты меры
и вас позовут в
одно такое место, где вам сумеют возвратить рассудок…
и вывезут из города!
Но у Макара Ивановича я, совсем не ожидая
того, застал людей — маму
и доктора. Так как я почему-то непременно представил себе, идя, что застану старика
одного, как
и вчера,
то и остановился на пороге в тупом недоумении. Но не успел я нахмуриться, как тотчас
же подошел
и Версилов, а за ним вдруг
и Лиза… Все, значит, собрались зачем-то у Макара Ивановича
и «как раз когда не надо»!
Иной из книг выбрал
одни лишь цветочки, да
и то по своему мнению; сам
же суетлив,
и в нем предрешения нет.
Перво-наперво померла грудная девочка, а за ней заболели
и прочие,
и всех-то четырех девочек, в
ту же осень,
одну за другой снесла.
Но, уж конечно, в это
же первое свидание сумел очень ясно намекнуть
и на
то, что у меня «документ», дать знать, что это — тайна, что
один только он, Ламберт, обладает этой тайной
и что я собираюсь отмстить этим документом генеральше Ахмаковой,
и проч.,
и проч.
Впрочем, скажу все: я даже до сих пор не умею судить ее; чувства ее действительно мог видеть
один только Бог, а человек к
тому же — такая сложная машина, что ничего не разберешь в иных случаях,
и вдобавок к
тому же, если этот человек — женщина.
Клянусь, что ни
одного стула, ни
одного дивана не обил бы я себе бархатом
и ел бы, имея сто миллионов,
ту же тарелку супу с говядиной, как
и теперь!
А для
того именно, чтоб
тем же самым шагом накрыть
и меня, так сказать, по пословице,
одним камнем убить двух воробьев.
— Конечно, трудно понять, но это — вроде игрока, который бросает на стол последний червонец, а в кармане держит уже приготовленный револьвер, — вот смысл его предложения. Девять из десяти шансов, что она его предложение не примет; но на
одну десятую шансов, стало быть, он все
же рассчитывал,
и, признаюсь, это очень любопытно, по-моему, впрочем… впрочем, тут могло быть исступление,
тот же «двойник», как вы сейчас так хорошо сказали.
Порешив с этим пунктом, я непременно,
и уже настоятельно, положил замолвить тут
же несколько слов в пользу Анны Андреевны
и, если возможно, взяв Катерину Николаевну
и Татьяну Павловну (как свидетельницу), привезти их ко мне,
то есть к князю, там помирить враждующих женщин, воскресить князя
и…
и…
одним словом, по крайней мере тут, в этой кучке, сегодня
же, сделать всех счастливыми, так что оставались бы лишь
один Версилов
и мама.
Вот почему Марья, как услышала давеча, что в половине двенадцатого Катерина Николаевна будет у Татьяны Павловны
и что буду тут
и я,
то тотчас
же бросилась из дому
и на извозчике прискакала с этим известием к Ламберту. Именно про это-то она
и должна была сообщить Ламберту — в
том и заключалась услуга. Как раз у Ламберта в
ту минуту находился
и Версилов. В
один миг Версилов выдумал эту адскую комбинацию. Говорят, что сумасшедшие в иные минуты ужасно бывают хитры.
— Ни с места! — завопил он, рассвирепев от плевка, схватив ее за плечо
и показывая револьвер, — разумеется для
одной лишь острастки. — Она вскрикнула
и опустилась на диван. Я ринулся в комнату; но в
ту же минуту из двери в коридор выбежал
и Версилов. (Он там стоял
и выжидал.) Не успел я мигнуть, как он выхватил револьвер у Ламберта
и из всей силы ударил его револьвером по голове. Ламберт зашатался
и упал без чувств; кровь хлынула из его головы на ковер.