Неточные совпадения
Я записываю лишь события, уклоняясь всеми силами от всего постороннего, а
главное — от литературных красот; литератор пишет тридцать лет и в конце совсем
не знает, для чего он писал столько лет.
Главное, я был сбит тем, что князь так закричал на меня три минуты назад, и все еще
не знал: уходить мне или нет.
— Нельзя, Татьяна Павловна, — внушительно ответил ей Версилов, — Аркадий, очевидно, что-то замыслил, и, стало быть, надо ему непременно дать кончить. Ну и пусть его! Расскажет, и с плеч долой, а для него в том и
главное, чтоб с плеч долой спустить. Начинай, мой милый, твою новую историю, то есть я так только говорю: новую;
не беспокойся, я
знаю конец ее.
—
Знаете что, — сказал я, — вы говорите, что пришли,
главное, с тем, чтобы мать подумала, что мы помирились. Времени прошло довольно, чтоб ей подумать;
не угодно ли вам оставить меня одного?
—
Не знаю;
не берусь решать, верны ли эти два стиха иль нет. Должно быть, истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине: то есть в одном случае святая истина, а в другом — ложь. Я только
знаю наверно одно: что еще надолго эта мысль останется одним из самых
главных спорных пунктов между людьми. Во всяком случае, я замечаю, что вам теперь танцевать хочется. Что ж, и потанцуйте: моцион полезен, а на меня как раз сегодня утром ужасно много дела взвалили… да и опоздал же я с вами!
Но тем
не менее
знаю, что это бесчестно,
главное потому, что уж слишком благоразумно.
— Лиза, я сам
знаю, но… Я
знаю, что это — жалкое малодушие, но… это — только пустяки и больше ничего! Видишь, я задолжал, как дурак, и хочу выиграть, только чтоб отдать. Выиграть можно, потому что я играл без расчета, на ура, как дурак, а теперь за каждый рубль дрожать буду…
Не я буду, если
не выиграю! Я
не пристрастился; это
не главное, это только мимолетное, уверяю тебя! Я слишком силен, чтоб
не прекратить, когда хочу. Отдам деньги, и тогда ваш нераздельно, и маме скажи, что
не выйду от вас…
— Если б я зараньше сказал, то мы бы с тобой только рассорились и ты меня
не с такой бы охотою пускал к себе по вечерам. И
знай, мой милый, что все эти спасительные заранее советы — все это есть только вторжение на чужой счет в чужую совесть. Я достаточно вскакивал в совесть других и в конце концов вынес одни щелчки и насмешки. На щелчки и насмешки, конечно, наплевать, но
главное в том, что этим маневром ничего и
не достигнешь: никто тебя
не послушается, как ни вторгайся… и все тебя разлюбят.
— Ничем, мой друг, совершенно ничем; табакерка заперлась тотчас же и еще пуще, и,
главное, заметь, ни я
не допускал никогда даже возможности подобных со мной разговоров, ни она… Впрочем, ты сам говоришь, что ее
знаешь, а потому можешь представить, как к ней идет подобный вопрос… Уж
не знаешь ли ты чего?
Главное, я тогда еще
не знал наверно, что Афердов — вор; я тогда еще и фамилию его
не знал, так что в ту минуту действительно мог подумать, что я ошибся и что эти три сторублевые
не были в числе тех, которые мне сейчас отсчитали.
—
Узнаешь! — грозно вскричала она и выбежала из комнаты, — только я ее и видел. Я конечно бы погнался за ней, но меня остановила одна мысль, и
не мысль, а какое-то темное беспокойство: я предчувствовал, что «любовник из бумажки» было в криках ее
главным словом. Конечно, я бы ничего
не угадал сам, но я быстро вышел, чтоб, поскорее кончив с Стебельковым, направиться к князю Николаю Ивановичу. «Там — всему ключ!» — подумал я инстинктивно.
Я
не знал и ничего
не слыхал об этом портрете прежде, и что,
главное, поразило меня — это необыкновенное в фотографии сходство, так сказать, духовное сходство, — одним словом, как будто это был настоящий портрет из руки художника, а
не механический оттиск.
Неточные совпадения
Сдерживая улыбку удовольствия, он пожал плечами, закрыв глаза, как бы говоря, что это
не может радовать его. Графиня Лидия Ивановна
знала хорошо, что это одна из его
главных радостей, хотя он никогда и
не признается в этом.
При этих словах глаза братьев встретились, и Левин, несмотря на всегдашнее и теперь особенно сильное в нем желание быть в дружеских и,
главное, простых отношениях с братом, почувствовал, что ему неловко смотреть на него. Он опустил глаза и
не знал, что сказать.
— Но он видит это и
знает. И разве ты думаешь, что он
не менее тебя тяготится этим? Ты мучишься, он мучится, и что же может выйти из этого? Тогда как развод развязывает всё, —
не без усилия высказал Степан Аркадьич
главную мысль и значительно посмотрел на нее.
Кроме того, хотя он долго жил в самых близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а
главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он
не имел никакого определенного суждения о народе, и на вопрос,
знает ли он народ, был бы в таком же затруднении ответить, как на вопрос, любит ли он народ.
— Да, я его
знаю. Я
не могла без жалости смотреть на него. Мы его обе
знаем. Он добр, но он горд, а теперь так унижен.
Главное, что меня тронуло… — (и тут Анна угадала
главное, что могло тронуть Долли) — его мучают две вещи: то, что ему стыдно детей, и то, что он, любя тебя… да, да, любя больше всего на свете, — поспешно перебила она хотевшую возражать Долли, — сделал тебе больно, убил тебя. «Нет, нет, она
не простит», всё говорит он.