— Прочь, рано еще! Подожди, пока позовут!.. Зачем его раньше привели? — бормотал в
крайней досаде, как бы сбитый с толку Порфирий Петрович. Но Николай вдруг стал на колени.
В конверте лежало письмо, — письмо странное, анонимное, адресованное к Лембке и вчера только им полученное. Петр Степанович, к
крайней досаде своей, прочел следующее:
Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к
крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов.
Горбатенькая тетя Леля обняла Антонину Николаевну и, что-то оживленно рассказывая ей, увлекла ее в угол столовой. Горбатенькая надзирательница очень любила свою молодую сослуживицу, и они постоянно были вместе, к
крайней досаде Павлы Артемьевны, которая терпеть не могла ни той, ни другой.
— Тупица, капризница и бесчувственная! — произнесла на прощанье Форова и, хлопнув дверью, вышла, слегла и занемогла от
крайней досады, что не только не может ничего уладить, но даже не в состоянии сама себе уяснить, почему это так скверно началось житье у племянницы с мужем.
Неточные совпадения
Раз решив сам с собою, что он счастлив своею любовью, пожертвовал ей своим честолюбием, взяв, по
крайней мере, на себя эту роль, — Вронский уже не мог чувствовать ни зависти к Серпуховскому, ни
досады на него за то, что он, приехав в полк, пришел не к нему первому. Серпуховской был добрый приятель, и он был рад ему.
К величайшей
досаде защищавших это мнение, сам преступник почти не пробовал защищать себя; на окончательные вопросы: что именно могло склонить его к смертоубийству и что побудило его совершить грабеж, он отвечал весьма ясно, с самою грубою точностью, что причиной всему было его скверное положение, его нищета и беспомощность, желание упрочить первые шаги своей жизненной карьеры с помощью по
крайней мере трех тысяч рублей, которые он рассчитывал найти у убитой.
Молодой хозяин сначала стал следовать за мною со всевозможным вниманием и прилежностию; но как по счетам оказалось, что в последние два года число крестьян умножилось, число же дворовых птиц и домашнего скота нарочито уменьшилось, то Иван Петрович довольствовался сим первым сведением и далее меня не слушал, и в ту самую минуту, как я своими разысканиями и строгими допросами плута старосту в
крайнее замешательство привел и к совершенному безмолвию принудил, с великою моею
досадою услышал я Ивана Петровича крепко храпящего на своем стуле.
Лопахин. На сколько же это опоздал поезд? Часа на два по
крайней мере. (Зевает и потягивается.) Я-то хорош, какого дурака свалял! Нарочно приехал сюда, чтобы на станции встретить, и вдруг проспал… Сидя уснул.
Досада… Хоть бы ты меня разбудила.
Калинович слушал Петра Михайлыча полувнимательно, но зато очень пристально взглядывал на Настеньку, которая сидела с выражением скуки и
досады в лице. Петр Михайлыч по
крайней мере в миллионный раз рассказывал при ней о Мерзлякове и о своем желании побывать в Москве. Стараясь, впрочем, скрыть это, она то начинала смотреть в окно, то опускала черные глаза на развернутые перед ней «Отечественные записки» и, надобно сказать, в эти минуты была прехорошенькая.