Неточные совпадения
И я повернулся и
вышел. Мне никто не сказал ни слова, даже
князь; все только глядели.
Князь мне передал потом, что я так побледнел, что он «просто струсил».
— Но передать
князю Сокольскому я тоже не могу: я убью все надежды Версилова и, кроме того,
выйду перед ним изменником… С другой стороны, передав Версилову, я ввергну невинных в нищету, а Версилова все-таки ставлю в безвыходное положение: или отказаться от наследства, или стать вором.
— Да? Так я и подумал. Вообразите же, то дело, про которое давеча здесь говорил Версилов, — что помешало ему вчера вечером прийти сюда убедить эту девушку, — это дело
вышло именно через это письмо. Версилов прямо, вчера же вечером, отправился к адвокату
князя Сокольского, передал ему это письмо и отказался от всего выигранного им наследства. В настоящую минуту этот отказ уже облечен в законную форму. Версилов не дарит, но признает в этом акте полное право
князей.
— Если бы вы захотели мне сделать особенное удовольствие, — громко и открыто обратился он ко мне,
выходя от
князя, — то поедемте сейчас со мною, и я вам покажу письмо, которое сейчас посылаю к Андрею Петровичу, а вместе и его письмо ко мне.
Это меня немножко взволновало; я еще раз прошелся взад и вперед, наконец взял шляпу и, помню, решился
выйти, с тем чтоб, встретив кого-нибудь, послать за
князем, а когда он придет, то прямо проститься с ним, уверив, что у меня дела и ждать больше не могу.
— Развить? — сказал он, — нет, уж лучше не развивать, и к тому же страсть моя — говорить без развития. Право, так. И вот еще странность: случись, что я начну развивать мысль, в которую верую, и почти всегда так
выходит, что в конце изложения я сам перестаю веровать в излагаемое; боюсь подвергнуться и теперь. До свидания, дорогой
князь: у вас я всегда непростительно разболтаюсь.
Он
вышел;
князь вежливо проводил его, но мне было обидно.
Это
выходило уже из границ, и, главное — при Стебелькове! Как нарочно, Стебельков хитро и гадко осклабился и украдкой кивнул мне на
князя. Я отворотился от этого глупца.
— Пойдемте, — сказал
князь, и оба они
вышли в другую комнату. Оставшись один, я окончательно решился отдать ему назад его триста рублей, как только уйдет Стебельков. Мне эти деньги были до крайности нужны, но я решился.
Они оставались там минут десять совсем не слышно и вдруг громко заговорили. Заговорили оба, но
князь вдруг закричал, как бы в сильном раздражении, доходившем до бешенства. Он иногда бывал очень вспыльчив, так что даже я спускал ему. Но в эту самую минуту вошел лакей с докладом; я указал ему на их комнату, и там мигом все затихло.
Князь быстро
вышел с озабоченным лицом, но с улыбкой; лакей побежал, и через полминуты вошел к
князю гость.
Через минуту отправился и Дарзан, условившись с
князем непременно встретиться завтра в каком-то уже намеченном у них месте — в игорном доме разумеется.
Выходя, он крикнул что-то Стебелькову и слегка поклонился и мне. Чуть он
вышел, Стебельков вскочил с места и стал среди комнаты, подняв палец кверху...
Он круто повернулся и, наклоня голову и выгнув спину, вдруг
вышел.
Князь прокричал ему вслед уже в дверях...
Я, конечно, обращался к нему раз, недели две тому, за деньгами, и он давал, но почему-то мы тогда разошлись, и я сам не взял: он что-то тогда забормотал неясно, по своему обыкновению, и мне показалось, что он хотел что-то предложить, какие-то особые условия; а так как я третировал его решительно свысока во все разы, как встречал у
князя, то гордо прервал всякую мысль об особенных условиях и
вышел, несмотря на то что он гнался за мной до дверей; я тогда взял у
князя.
Он произвел на меня такое грязное и смутное впечатление, что,
выйдя, я даже старался не думать и только отплевался. Идея о том, что
князь мог говорить с ним обо мне и об этих деньгах, уколола меня как булавкой. «Выиграю и отдам сегодня же», — подумал я решительно.
Эта идея так же чудовищна, как и другая клевета на нее же, что она, будто бы еще при жизни мужа, обещала
князю Сергею Петровичу
выйти за него, когда овдовеет, а потом не сдержала слова.
— От двух до трех. И представьте, когда я
выходил, приезжал
князь…
— Ну, довольно же, довольно! — восклицал я, — я не протестую, берите!
Князь… где же
князь и Дарзан? Ушли? Господа, вы не видали, куда ушли
князь и Дарзан? — и, подхватив наконец все мои деньги, а несколько полуимпериалов так и не успев засунуть в карман и держа в горсти, я пустился догонять
князя и Дарзана. Читатель, кажется, видит, что я не щажу себя и припоминаю в эту минуту всего себя тогдашнего, до последней гадости, чтоб было понятно, что потом могло
выйти.
— Узнаешь! — грозно вскричала она и выбежала из комнаты, — только я ее и видел. Я конечно бы погнался за ней, но меня остановила одна мысль, и не мысль, а какое-то темное беспокойство: я предчувствовал, что «любовник из бумажки» было в криках ее главным словом. Конечно, я бы ничего не угадал сам, но я быстро
вышел, чтоб, поскорее кончив с Стебельковым, направиться к
князю Николаю Ивановичу. «Там — всему ключ!» — подумал я инстинктивно.
Я был бесконечно изумлен; эта новость была всех беспокойнее: что-то
вышло, что-то произошло, что-то непременно случилось, чего я еще не знаю! Я вдруг мельком вспомнил, как Версилов промолвил мне вчера: «Не я к тебе приду, а ты ко мне прибежишь». Я полетел к
князю Николаю Ивановичу, еще более предчувствуя, что там разгадка. Васин, прощаясь, еще раз поблагодарил меня.
— Оставим, — сказал Версилов, странно посмотрев на меня (именно так, как смотрят на человека непонимающего и неугадывающего), — кто знает, что у них там есть, и кто может знать, что с ними будет? Я не про то: я слышал, ты завтра хотел бы
выйти. Не зайдешь ли к
князю Сергею Петровичу?
Кричал же Бьоринг на Анну Андреевну, которая
вышла было тоже в коридор за
князем; он ей грозил и, кажется, топал ногами — одним словом, сказался грубый солдат-немец, несмотря на весь «свой высший свет».
Неточные совпадения
Явился проповедник, который перелагал фамилию"Бородавкин"на цифры и доказывал, что ежели выпустить букву р, то
выйдет 666, то есть
князь тьмы.
Услыхал
князь бестолковую пальбу бестолкового одоевца и долго терпел, но напоследок не стерпел:
вышел против бунтовщиков собственною персоною и, перепалив всех до единого, возвратился восвояси.
Но ничего не
вышло. Щука опять на яйца села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели, в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять стали взаимно друг у друга земли разорять, жен в плен уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно. Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать себе
князя.
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда
князь с княгиней
вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно было.
Старый
князь после отъезда доктора тоже
вышел из своего кабинета и, подставив свою щеку Долли и поговорив с ней, обратился к жене: