Неточные совпадения
Видя, в чем дело, я
встал и резко заявил, что не могу теперь принять деньги, что мне сообщили о жалованье, очевидно, ошибочно или обманом, чтоб я не отказался от места, и что я слишком теперь понимаю, что мне не за что получать, потому что никакой службы не
было.
Я
был так смущен только что происшедшим, что, при входе их, даже не
встал, хотя князь
встал им навстречу; а потом подумал, что уж стыдно
вставать, и остался на месте.
— Это… это — самый насущный вопрос, который только
есть! — раздражительно проговорил он и быстро
встал с места.
— Я не про себя, — прибавил я, тоже
вставая, — я не употреблю. Мне хоть три жизни дайте — мне и тех
будет мало.
— Кушать давно готово, — прибавила она, почти сконфузившись, — суп только бы не простыл, а котлетки я сейчас велю… — Она
было стала поспешно
вставать, чтоб идти на кухню, и в первый раз, может
быть, в целый месяц мне вдруг стало стыдно, что она слишком уж проворно вскакивает для моих услуг, тогда как до сих пор сам же я того требовал.
Признаюсь, я
был поражен этой выходкой. Я
встал и некоторое время смотрел, не зная, что сказать.
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к дверям, двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном доме
быть!“ А другая кричит ей на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо
есть нечего, а мы на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней,
встанет, ходит: „В суд, говорит, на нее, в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь?
— Почему вы не уезжаете? Вот, как теперь Татьяны Павловны нет, и вы знаете, что не
будет, то, стало
быть, вам надо
встать и уехать?
Кто, кто, скажите, заставляет вас делать такие признания мне вслух? — вскрикнул я, как опьянелый, — ну что бы вам стоило
встать и в отборнейших выражениях, самым тонким образом доказать мне, как дважды два, что хоть оно и
было, но все-таки ничего не
было, — понимаете, как обыкновенно умеют у вас в высшем свете обращаться с правдой?
Но каково
было мое изумление, когда вдруг
встала мама и, подняв передо мной палец и грозя мне, крикнула...
Как нарочно, я
был в ту секунду в преглупом состоянии духа: я замыслил большую идею и, плюнув, быстро
встал и отошел, не захотев даже спорить и подарив ему красненькую.
Я сидел и слушал краем уха; они говорили и смеялись, а у меня в голове
была Настасья Егоровна с ее известиями, и я не мог от нее отмахнуться; мне все представлялось, как она сидит и смотрит, осторожно
встает и заглядывает в другую комнату. Наконец они все вдруг рассмеялись: Татьяна Павловна, совсем не знаю по какому поводу, вдруг назвала доктора безбожником: «Ну уж все вы, докторишки, — безбожники!..»
И она поцеловала ее, не знаю за что, но именно так надо
было сделать; так что я чуть не бросился сам целовать Татьяну Павловну. Именно не давить надо
было Лизу укором, а встретить радостью и поздравлением новое прекрасное чувство, которое несомненно должно
было в ней зародиться. Но, вместо всех этих чувств, я вдруг
встал и начал, твердо отчеканивая слова...
В то утро, то
есть когда я
встал с постели после рецидива болезни, он зашел ко мне, и тут я в первый раз узнал от него об их общем тогдашнем соглашении насчет мамы и Макара Ивановича; причем он заметил, что хоть старику и легче, но доктор за него положительно не отвечает.
В суде адвокат совсем уже
было его оправдал — нет улик, да и только, как вдруг тот слушал-слушал, да вдруг
встал и перервал адвоката: «Нет, ты постой говорить», да все и рассказал, «до последней соринки»; повинился во всем, с плачем и с раскаяньем.
Это
было как раз в тот день; Лиза в негодовании
встала с места, чтоб уйти, но что же сделал и чем кончил этот разумный человек? — с самым благородным видом, и даже с чувством, предложил ей свою руку. Лиза тут же назвала его прямо в глаза дураком и вышла.
Одним словом, сцена вышла потрясающая; в комнате на сей раз
были мы только все свои, даже Татьяны Павловны не
было. Лиза как-то выпрямилась вся на месте и молча слушала; вдруг
встала и твердо сказала Макару Ивановичу...
Я
встал, чтоб уйти. Мне больно
было смотреть на него.
Он не преследовал, конечно, потому, что под рукой не случилось другого извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же доехал лишь до Сенной, а там
встал и отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости, ни большой опьянелости я не чувствовал, а
была лишь одна только бодрость;
был прилив сил,
была необыкновенная способность на всякое предприятие и бесчисленные приятные мысли в голове.
На этот счет он
был рыцарем; так что рано или поздно он вдруг мог
встать и приступить к исполнению своего намерения с неудержимою силой, что весьма и весьма случается именно с слабыми характерами, ибо у них
есть такая черта, до которой не надобно доводить их.
Он потерянно рассмеялся при этом слове, вдруг подняв на нее глаза; до того же времени говорил, как бы смотря в сторону. Если б я
был на ее месте, я бы испугался этого смеха, я это почувствовал. Он вдруг
встал со стула.
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня сердце: бедный старик
был похож на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я
встал и направился к двери.
Само собою, я
был как в чаду; я излагал свои чувства, а главное — мы ждали Катерину Николаевну, и мысль, что через час я с нею наконец встречусь, и еще в такое решительное мгновение в моей жизни, приводила меня в трепет и дрожь. Наконец, когда я
выпил две чашки, Татьяна Павловна вдруг
встала, взяла со стола ножницы и сказала...
Катерина Николаевна стремительно
встала с места, вся покраснела и — плюнула ему в лицо. Затем быстро направилась
было к двери. Вот тут-то дурак Ламберт и выхватил револьвер. Он слепо, как ограниченный дурак, верил в эффект документа, то
есть — главное — не разглядел, с кем имеет дело, именно потому, как я сказал уже, что считал всех с такими же подлыми чувствами, как и он сам. Он с первого слова раздражил ее грубостью, тогда как она, может
быть, и не уклонилась бы войти в денежную сделку.