А между тем все это вздор и
гнусная клевета: ты законнорожденный, Долгорукий, сын Макара Иваныча Долгорукого, человека почтенного и замечательного умом и характером.
— Татьяна Марковна остановила его за руку: «Ты, говорит, дворянин, а не разбойник — у тебя есть шпага!» и развела их. Драться было нельзя, чтоб не огласить ее. Соперники дали друг другу слово: граф — молчать обо всем, а тот — не жениться… Вот отчего Татьяна Марковна осталась в девушках… Не подло ли распускать такую…
гнусную клевету!
— Прошу господ присяжных обратить на это показание особенное внимание! — обращается защитник Прокопа к присяжным, — оно уничтожает в прах все эти
гнусные клеветы насчет подкупов и угроз, которые злонамеренно распускаются в обществе. Вот свидетель, который прямо показывает, что подсудимый не только не подкупал, но и бил его… и за всем тем, в благодарной своей памяти, не находит ни единого факта, который мог бы очернить моего клиента! Еще раз прошу вас обратить на это внимание!
Ради насущного хлеба он бросался искать работы повсюду, и тут-то он увидал, что именно было самого существенного в распространенной на его счет
гнусной клевете, что он будто бы агент тайной полиции и шпион.
Но по поводу того, что самый рассказ есть не что иное, как
гнусная клевета на человечество, я позволю себе высказать несколько соображений.
Неточные совпадения
Слова Марьи Ивановны открыли мне глаза и объяснили мне многое. Я понял упорное злоречие, которым Швабрин ее преследовал. Вероятно, замечал он нашу взаимную склонность и старался отвлечь нас друг от друга. Слова, подавшие повод к нашей ссоре, показались мне еще более
гнусными, когда, вместо грубой и непристойной насмешки, увидел я в них обдуманную
клевету. Желание наказать дерзкого злоязычника сделалось во мне еще сильнее, и я с нетерпением стал ожидать удобного случая.
Я хотел было продолжать, как начал, и объяснить мою связь с Марьей Ивановной так же искренно, как и все прочее. Но вдруг почувствовал непреодолимое отвращение. Мне пришло в голову, что если назову ее, то комиссия потребует ее к ответу; и мысль впутать имя ее между
гнусными изветами [Извет (устар.) — донос,
клевета.] злодеев и ее самую привести на очную с ними ставку — эта ужасная мысль так меня поразила, что я замялся и спутался.
Кому в самом деле придет в голову то, что всё то, что с такой уверенностью и торжественностью повторяется из века в век всеми этими архидиаконами, епископами, архиепископами, святейшими синодами и папами, что всё это есть
гнусная ложь и
клевета, взводимая ими на Христа для обеспечения денег, которые им нужны для сладкой жизни на шеях других людей, — ложь и
клевета до такой степени очевидная, особенно теперь, что единственная возможность продолжать эту ложь состоит в том, чтобы запугивать людей своей уверенностью, своей бессовестностью.
Но
клевета, которой вы повершили их,
гнусная, подлая
клевета, показала мне всю меру вашей низости, даже не злодейства, а именно низости: вы решились из мести, из мелкого самолюбия погубить беззащитную девушку, налгать на нее.
Нет, этого понять // Я не могу, нет, не могу, отец! // Зачем твой гнев? Чего боишься ты? // Тебя в убийстве
гнусном обвиняют? // Ты чист как день! Презрением лишь должен // Ты отвечать на эту
клевету!