Неточные совпадения
Когда он ездил на конфирмацию, то к нему приехал аббат Риго поздравить с первым причастием, и
оба кинулись
в слезах друг другу на шею, и аббат Риго стал его ужасно прижимать к своей груди, с разными жестами.
В чем тут состояла вся эта игра, я и от Крафта не мог добиться, но о взаимной ненависти, возникшей между
обоими после их дружбы, все подтверждали.
«О, пусть обижает меня этот нахал генерал, на станции, где мы
оба ждем лошадей: если б знал он, кто я, он побежал бы сам их запрягать и выскочил бы сажать меня
в скромный мой тарантас!
Я особенно оценил их деликатность
в том, что они
оба не позволили себе ни малейшей шутки надо мною, а стали, напротив, относиться к делу так же серьезно, как и следовало.
В виде гарантии я давал ему слово, что если он не захочет моих условий, то есть трех тысяч, вольной (ему и жене, разумеется) и вояжа на все четыре стороны (без жены, разумеется), — то пусть скажет прямо, и я тотчас же дам ему вольную, отпущу ему жену, награжу их
обоих, кажется теми же тремя тысячами, и уж не они от меня уйдут на все четыре стороны, а я сам от них уеду на три года
в Италию, один-одинехонек.
Обе затворенные двери
в эту комнату приходились по
обоим концам одной и той же стены.
— Да, просто, просто, но только один уговор: если когда-нибудь мы обвиним друг друга, если будем
в чем недовольны, если сделаемся сами злы, дурны, если даже забудем все это, — то не забудем никогда этого дня и вот этого самого часа! Дадим слово такое себе. Дадим слово, что всегда припомним этот день, когда мы вот шли с тобой
оба рука
в руку, и так смеялись, и так нам весело было… Да? Ведь да?
— Пойдемте, — сказал князь, и
оба они вышли
в другую комнату. Оставшись один, я окончательно решился отдать ему назад его триста рублей, как только уйдет Стебельков. Мне эти деньги были до крайности нужны, но я решился.
Они оставались там минут десять совсем не слышно и вдруг громко заговорили. Заговорили
оба, но князь вдруг закричал, как бы
в сильном раздражении, доходившем до бешенства. Он иногда бывал очень вспыльчив, так что даже я спускал ему. Но
в эту самую минуту вошел лакей с докладом; я указал ему на их комнату, и там мигом все затихло. Князь быстро вышел с озабоченным лицом, но с улыбкой; лакей побежал, и через полминуты вошел к князю гость.
Но
в эту минуту Лиза вдруг толкнула меня за портьеру, и мы
оба очутились за занавесью,
в так называемом «фонаре», то есть
в круглой маленькой комнатке из окон. Не успел я опомниться, как услышал знакомый голос, звон шпор и угадал знакомую походку.
— Приду, приду, как обещал. Слушай, Лиза: один поганец — одним словом, одно мерзейшее существо, ну, Стебельков, если знаешь, имеет на его дела страшное влияние… векселя… ну, одним словом, держит его
в руках и до того его припер, а тот до того унизился, что уж другого исхода, как
в предложении Анне Андреевне,
оба не видят. Ее по-настоящему надо бы предупредить; впрочем, вздор, она и сама поправит потом все дела. А что, откажет она ему, как ты думаешь?
— Убирайтесь вы прочь с вашими вечными словами и жестами! — затопал он вдруг на меня, как бы
в исступлении. — Я вас
обоих давно хотел выгнать, вас и вашего Версилова.
Оба письма он отправил
в следующее же утро.
Итак, что до чувств и отношений моих к Лизе, то все, что было наружу, была лишь напускная, ревнивая ложь с обеих сторон, но никогда мы
оба не любили друг друга сильнее, как
в это время. Прибавлю еще, что к Макару Ивановичу, с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она как бы нарочно не обращала на него ни малейшего внимания.
Оба эти выражения он высказал, совсем не трудясь над ними и себе неприметно, а меж тем
в этих двух выражениях — целое особое воззрение на
оба предмета, и хоть, уж конечно, не всего народа, так все-таки Макар Ивановичево, собственное и не заимствованное!
— Убир-райтесь к черту
оба! — завопил Ламберт, — я вас прогоняю
обоих, и я вас
в бараний рог…
Но если я и вымолвил это, то смотрел я с любовью. Говорили мы как два друга,
в высшем и полном смысле слова. Он привел меня сюда, чтобы что-то мне выяснить, рассказать, оправдать; а между тем уже все было, раньше слов, разъяснено и оправдано. Что бы я ни услышал от него теперь — результат уже был достигнут, и мы
оба со счастием знали про это и так и смотрели друг на друга.
Мы
оба узнали друг друга тотчас же, хотя видел я его всего только мельком один раз
в моей жизни,
в Москве.
Она взяла меня за сюртук, провела
в темную комнату, смежную с той, где они сидели, подвела чуть слышно по мягкому ковру к дверям, поставила у самых спущенных портьер и, подняв крошечный уголок портьеры, показала мне их
обоих.
— Аркадий Макарович, мы
оба, я и благодетель мой, князь Николай Иванович, приютились у вас. Я считаю, что мы приехали к вам, к вам одному, и
оба просим у вас убежища. Вспомните, что почти вся судьба этого святого, этого благороднейшего и обиженного человека
в руках ваших… Мы ждем решения от вашего правдивого сердца!
Я тотчас же пошлю к князю
В—му и к Борису Михайловичу Пелищеву, его друзьям с детства;
оба — почтенные влиятельные
в свете лица, и, я знаю это, они уже два года назад с негодованием отнеслись к некоторым поступкам его безжалостной и жадной дочери.
Петр Ипполитович и жена его,
оба чем-то перепуганные, находились тоже
в коридоре и чего-то ждали.
Комбинация состояла
в том, чтоб выманить нас
обоих, Татьяну и меня, из квартиры во что бы ни стало, хоть на четверть только часа, но до приезда Катерины Николаевны.
Помню: мы
оба боролись с ним, но он успел вырвать свою руку и выстрелить
в себя.