Неточные совпадения
Итак, мог же, стало
быть, этот молодой человек иметь
в себе столько самой прямой и обольстительной
силы, чтобы привлечь такое чистое до тех пор существо и, главное, такое совершенно разнородное с собою существо, совершенно из другого мира и из другой земли, и на такую явную гибель?
— Это — очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из очень гордых людей любят верить
в Бога, особенно несколько презирающие людей. У многих сильных людей
есть, кажется, натуральная какая-то потребность — найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться. Сильному человеку иногда очень трудно переносить свою
силу.
Я
был не
в силах сосредоточиться.
Оно доказывало лишь то, думал я тогда, что я не
в силах устоять даже и пред глупейшими приманками, тогда как сам же сказал сейчас Крафту, что у меня
есть «свое место»,
есть свое дело и что если б у меня
было три жизни, то и тогда бы мне
было их мало.
Сомнения нет, что намерения стать Ротшильдом у них не
было: это
были лишь Гарпагоны или Плюшкины
в чистейшем их виде, не более; но и при сознательном наживании уже
в совершенно другой форме, но с целью стать Ротшильдом, — потребуется не меньше хотения и
силы воли, чем у этих двух нищих.
У меня достало же
силы не
есть и из копеек скопить семьдесят два рубля; достанет и настолько, чтобы и
в самом вихре горячки, всех охватившей, удержаться и предпочесть верные деньги большим.
Да, я жаждал могущества всю мою жизнь, могущества и уединения. Я мечтал о том даже
в таких еще летах, когда уж решительно всякий засмеялся бы мне
в глаза, если б разобрал, что у меня под черепом. Вот почему я так полюбил тайну. Да, я мечтал изо всех
сил и до того, что мне некогда
было разговаривать; из этого вывели, что я нелюдим, а из рассеянности моей делали еще сквернее выводы на мой счет, но розовые щеки мои доказывали противное.
Деньги, конечно,
есть деспотическое могущество, но
в то же время и высочайшее равенство, и
в этом вся главная их
сила.
А что
в ней
сила есть — это я засвидетельствую: видал же я, как эта
сила ее питала.
— То
есть вы, собственно, про озноб или про кровоизлияние? Между тем факт известен, что очень многие из тех, которые
в силах думать о своей предстоящей смерти, самовольной или нет, весьма часто наклонны заботиться о благообразии вида,
в каком останется их труп.
В этом смысле и Крафт побоялся излишнего кровоизлияния.
Я хотел
было что-то ответить, но не смог и побежал наверх. Он же все ждал на месте, и только лишь когда я добежал до квартиры, я услышал, как отворилась и с шумом захлопнулась наружная дверь внизу. Мимо хозяина, который опять зачем-то подвернулся, я проскользнул
в мою комнату, задвинулся на защелку и, не зажигая свечки, бросился на мою кровать, лицом
в подушку, и — плакал, плакал.
В первый раз заплакал с самого Тушара! Рыданья рвались из меня с такою
силою, и я
был так счастлив… но что описывать!
— Понимать-то можешь что-нибудь али еще нет? На вот, прочти, полюбуйся. — И, взяв со стола записку, она подала ее мне, а сама стала передо мной
в ожидании. Я сейчас узнал руку Версилова,
было всего несколько строк: это
была записка к Катерине Николавне. Я вздрогнул, и понимание мгновенно воротилось ко мне во всей
силе. Вот содержание этой ужасной, безобразной, нелепой, разбойнической записки, слово
в слово...
Уходить я собирался без отвращения, без проклятий, но я хотел собственной
силы, и уже настоящей, не зависимой ни от кого из них и
в целом мире; а я-то уже чуть
было не примирился со всем на свете!
Больной и без
сил, лежа
в версиловской комнате, которую они отвели для меня, я с болью сознавал, на какой низкой степени бессилия я находился: валялась на постели какая-то соломинка, а не человек, и не по болезни только, — и как мне это
было обидно!
В самом деле, могло
быть, что я эту мысль тогда почувствовал всеми
силами моей души; для чего же иначе
было мне тогда так неудержимо и вдруг вскочить с места и
в таком нравственном состоянии кинуться к Макару Ивановичу?
Но
в дверях,
в темноте, схватывает меня Ламберт: «Духгак, духгак! — шепчет он, изо всех
сил удерживая меня за руку, — она на Васильевском острове благородный пансион для девчонок должна открывать» (NB то
есть чтоб прокормиться, если отец, узнав от меня про документ, лишит ее наследства и прогонит из дому.
Но прежнего недавнего беспокойства во мне уже не
было; я отложил все до срока, уже не трепеща перед будущим, как еще недавно, но как богач, уверенный
в своих средствах и
силах.
Надеялся тоже и рассчитывал на то, что я и выговаривать слова тогда у него не
в силах был ясно, об чем у меня осталось твердое воспоминание, а между тем оказалось на деле, что я и выговаривал тогда гораздо яснее, чем потом предполагал и чем надеялся.
Что они ждут меня изо всех
сил и что-то
в моей квартире затевают устроить —
было ясно как день.
— Кто же вам сказал об отставке? Может
быть, никогда этот господин не
был в такой
силе, — язвительно усмехнулась она; мне даже показалось, что она посмотрела и на меня насмешливо.
— Мне говорила Настасья Егоровна, — пробормотал я
в смущении, которое не
в силах был скрыть и которое она слишком заметила.
Он не преследовал, конечно, потому, что под рукой не случилось другого извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же доехал лишь до Сенной, а там встал и отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости, ни большой опьянелости я не чувствовал, а
была лишь одна только бодрость;
был прилив
сил,
была необыкновенная способность на всякое предприятие и бесчисленные приятные мысли
в голове.
— Как нет дома? — ворвался я
в переднюю
силой, — да
быть же не может! Макар Иванович умер!
— Смешно?! (Я слушал ее из всех
сил; полагаю, что действительно она
была как
в истерике и… высказывалась, может
быть, вовсе не для меня; но я не мог удержаться, чтоб не расспрашивать).
Он взял со стола и мне подал. Это тоже
была фотография, несравненно меньшего размера,
в тоненьком, овальном, деревянном ободочке — лицо девушки, худое и чахоточное и, при всем том, прекрасное; задумчивое и
в то же время до странности лишенное мысли. Черты правильные, выхоленного поколениями типа, но оставляющие болезненное впечатление: похоже
было на то, что существом этим вдруг овладела какая-то неподвижная мысль, мучительная именно тем, что
была ему не под
силу.
После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и люди остались одни, как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник
сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, как то величавое зовущее солнце
в картине Клода Лоррена, но это
был уже как бы последний день человечества.
От Анны Андреевны я домой не вернулся, потому что
в воспаленной голове моей вдруг промелькнуло воспоминание о трактире на канаве,
в который Андрей Петрович имел обыкновение заходить
в иные мрачные свои часы. Обрадовавшись догадке, я мигом побежал туда;
был уже четвертый час и смеркалось.
В трактире известили, что он приходил: «Побывали немного и ушли, а может, и еще придут». Я вдруг изо всей
силы решился ожидать его и велел подать себе обедать; по крайней мере являлась надежда.
Я и не знал никогда до этого времени, что князю уже
было нечто известно об этом письме еще прежде; но, по обычаю всех слабых и робких людей, он не поверил слуху и отмахивался от него из всех
сил, чтобы остаться спокойным; мало того, винил себя
в неблагородстве своего легковерия.
Я уже сказал, что положение Ламберта
в это время
было самое критическое: ему, предателю, из всей
силы желалось бы сманить меня от Анны Андреевны, чтобы вместе с ним продать документ Ахмаковой, что он находил почему-то выгоднее.
— «От вас угроз», то
есть — от такого нищего! Я пошутил, — проговорил он тихо, улыбаясь. — Я вам ничего не сделаю, не бойтесь, уходите… и тот документ из всех
сил постараюсь прислать — только идите, идите! Я вам написал глупое письмо, а вы на глупое письмо отозвались и пришли — мы сквитались. Вам сюда, — указал он на дверь (она хотела
было пройти через ту комнату,
в которой я стоял за портьерой).
Я прибежал к Ламберту. О, как ни желал бы я придать логический вид и отыскать хоть малейший здравый смысл
в моих поступках
в тот вечер и во всю ту ночь, но даже и теперь, когда могу уже все сообразить, я никак не
в силах представить дело
в надлежащей ясной связи. Тут
было чувство или, лучше сказать, целый хаос чувств, среди которых я, естественно, должен
был заблудиться. Правда, тут
было одно главнейшее чувство, меня подавлявшее и над всем командовавшее, но… признаваться ли
в нем? Тем более что я не уверен…
Андрей Макарович, — начал мямлить молодой человек, подходя ко мне с необыкновенно развязным видом и захватив мою руку, которую я не
в состоянии
был отнять, — во всем виноват мой Степан; он так глупо тогда доложил, что я принял вас за другого — это
в Москве, — пояснил он сестре, — потом я стремился к вам изо всей
силы, чтоб разыскать и разъяснить, но заболел, вот спросите ее…
Таким образом,
в беспокойстве и с возраставшей тревогой
в душе, Анна Андреевна почти не
в силах была развлекать старика; а между тем беспокойство его возросло до угрожающих размеров.
Повторяю, я
был в вдохновении и
в каком-то счастье, но я не успел договорить: она вдруг как-то неестественно быстро схватила меня рукой за волосы и раза два качнула меня изо всей
силы книзу… потом вдруг бросила и ушла
в угол, стала лицом к углу и закрыла лицо платком.
Но, напротив, не
будет ли справедливее вывод, что уже множество таких, несомненно родовых, семейств русских с неудержимою
силою переходят массами
в семейства случайные и сливаются с ними
в общем беспорядке и хаосе.