Неточные совпадения
— Хорошо! — отвечал помещик. — Я уведомлю графа, что ты
не хочешь продать скрипку, потому что ты
не хочешь, потому что ты в полном праве продать или
не продать, понимаешь? Но я сам тебя спрашиваю: зачем тебе скрипка? Твой инструмент кларнет, хоть ты и плохой кларнетист. Уступи ее мне. Я дам три тысячи. (Кто
знал, что это такой инструмент!)
— Нет, он сам мало
знал, а учил хорошо. Я сам выучился; он только показывал, — и легче, чтоб у меня рука отсохла, чем эта наука. Я теперь сам
не знаю, чего
хочу. Вот спросите, сударь: «Егорка! чего ты
хочешь? все могу тебе дать», — а я, сударь, ведь ни слова вам в ответ
не скажу, затем что сам
не знаю, чего
хочу. Нет, уж вы лучше, сударь, оставьте меня, в другой раз говорю. Уж я что-нибудь такое над собой сделаю, чтоб меня куда-нибудь подальше спровадили, да и дело с концом!
Мало того, что он
хотел быть первоклассным гением, одним из первых скрипачей в мире; мало того, что уже почитал себя таким гением, — он, сверх того, думал еще сделаться композитором,
не зная ничего о контрапункте.
Я тоже страстно любил свое искусство,
хотя знал при самом начале моего пути, что большего мне
не дано, что я буду, в собственном смысле, чернорабочий в искусстве; но зато я горжусь тем, что
не зарыл, как ленивый раб, того, что мне дано было от природы, а, напротив, возрастил сторицею, и если хвалят мою отчетливость в игре, удивляются выработанности механизма, то всем этим я обязан беспрерывному, неусыпному труду, ясному сознанию сил своих, добровольному самоуничтожению и вечной вражде к заносчивости, к раннему самоудовлетворению и к лени как естественному следствию этого самоудовлетворения».
—
Не стоит! — сказал Ефимов, махнув рукою. — Кто из вас там хоть что-нибудь понимает! Что вы
знаете? Шиш, ничего, вот что вы
знаете! Плясовую какую-нибудь в балетце каком прогудеть — ваше дело. Скрипачей-то вы дорогих и
не видали и
не слыхали. Чего вас трогать; оставайтесь себе, как
хотите!
Когда же он
хотел перенести меня на другую сторону улицы, ближе к дому, то,
не знаю отчего, вдруг начала я плакать, обнимать его и проситься скорее наверх, к матушке.
Мне казалось, что мы тотчас же станем богаты; я
не буду ходить на посылках в лавочку, что было очень тяжело для меня, потому что меня всегда обижали дети соседнего дома, когда я выходила из дому, и этого я ужасно боялась, особенно когда несла молоко или масло,
зная, что если пролью, то с меня строго взыщется; потом я порешила, мечтая, что батюшка тотчас сошьет себе хорошее платье, что мы поселимся в блестящем доме, и вот теперь — этот богатый дом с красными занавесами и встреча возле него с батюшкою, который
хотел мне что-то показать в нем, пришли на помощь моему воображению.
Визит кончался
не прежде, как того
хотела сама тетушка, которая вставала с места, целовала княгиню в губы и тем давала
знать, что свидание кончилось.
— Нет… я
не смеюсь, — отвечала она. — Я только
хотела знать, правда ли, что папа и мама у вас были бедны?
Тысячу раз
хотела я подойти к Кате и тысячу раз останавливалась,
не зная, как она меня примет.
Она стала раздражительна, взыскательна, краснела и сердилась очень часто и даже со мной доходила до маленьких жестокостей: то вдруг
не захочет обедать возле меня, близко сидеть от меня, как будто чувствует ко мне отвращение; то вдруг уходит к матери и сидит там по целым дням, может быть
зная, что я иссыхаю без нее с тоски; то вдруг начнет смотреть на меня по целым часам, так что я
не знаю, куда деваться от убийственного смущения, краснею, бледнею, а между тем
не смею выйти из комнаты.
— Нет, ты умна, — сказала Катя решительно и серьезно, — это я
знаю. Только раз я утром встала и так тебя полюбила, что ужас! Ты мне во всю ночь снилась. Думаю, я к маме буду проситься и там буду жить.
Не хочу я ее любить,
не хочу! А на следующую ночь засыпаю и думаю: кабы она пришла, как и в прошлую ночь, а ты и пришла! Ах, как я притворялась, что сплю… Ах, какие мы бесстыдницы, Неточка!
Случалось, что в отсутствие мужа она вдруг начинала тревожиться, расспрашивать о нем, беспокоиться: посылала
узнать, что он делает, разузнавала от своей девушки, зачем приказано подавать лошадей и куда он
хочет ехать,
не болен ли он, весел или скучен, что говорил и т. д.
Эти два взгляда вывели меня из терпения. Я встала из-за стола в крайнем замешательстве, но, уже
не скрывая его и дрожа от какого-то нетерпеливого и досадного ощущения, повторила с горячностью, что
не хочу,
не могу, нездорова. Говоря это, я глядела всем в глаза, но бог
знает, как бы желала быть в своей комнате в ту минуту и затаиться от всех.
— Ну, может быть, и
не расскажешь, как
знать! — отвечала она, стараясь как можно хитрее взглянуть на меня,
хотя все та же простодушная улыбка блестела на губах ее и краска все более и более вступала ей в лицо. — Полно об этом; я ведь все шучу.
— Я
не знаю, что между вами было, — начала наконец Александра Михайловна, робко выговаривая каждое слово, — но если это только было, — продолжала она, силясь дать особенный смысл словам своим, уже смутившаяся от неподвижного взгляда своего мужа,
хотя она и старалась
не глядеть на него, — если только это было, то я
не знаю, из-за чего нам всем горевать и так отчаиваться.
— Если, наконец, — продолжала она задыхающимся голосом, — если б, наконец,
не было меня подле нее, и если б вы запугали ее словами своими, и если б бедная сама уверилась, что она виновата, если б вы смутили ее совесть, душу и разбили покой ее сердца… боже мой! Вы
хотели выгнать ее из дома! Но
знаете ли, с кем это делают? Вы
знаете, что если ее выгоните, то выгоните нас вместе, нас обеих, — и меня тоже. Вы слышали меня, сударь?
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только,
знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде
хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий. И
не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и
не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь
не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его
знает,
не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.