Неточные совпадения
А между тем известно тоже было,
что Иван Федорович Епанчин — человек без образования и
происходит из солдатских детей; последнее, без сомнения, только к чести его могло относиться, но генерал, хоть и умный был человек, был тоже не без маленьких, весьма простительных слабостей и не любил иных намеков.
И наконец, мне кажется, мы такие розные люди на вид… по многим обстоятельствам,
что, у нас, пожалуй, и не может быть много точек общих, но, знаете, я в эту последнюю идею сам не верю, потому очень часто только так кажется,
что нет точек общих, а они очень есть… это от лености людской
происходит,
что люди так промеж собой на глаз сортируются и ничего не могут найти…
Да и предоставленные вполне своей воле и своим решениям невесты натурально принуждены же будут, наконец, взяться сами за ум, и тогда дело загорится, потому
что возьмутся за дело охотой, отложив капризы и излишнюю разборчивость; родителям оставалось бы только неусыпнее и как можно неприметнее наблюдать, чтобы не
произошло какого-нибудь странного выбора или неестественного уклонения, а затем, улучив надлежащий момент, разом помочь всеми силами и направить дело всеми влияниями.
Если б он знал, например,
что его убьют под венцом, или
произойдет что-нибудь в этом роде, чрезвычайно неприличное, смешное и непринятое в обществе, то он, конечно бы, испугался, но при этом не столько того,
что его убьют и ранят до крови, или плюнут всепублично в лицо и пр., и пр., а того,
что это
произойдет с ним в такой неестественной и непринятой форме.
Ганя, раз начав ругаться и не встречая отпора, мало-помалу потерял всякую сдержанность, как это всегда водится с иными людьми. Еще немного, и он, может быть, стал бы плеваться, до того уж он был взбешен. Но именно чрез это бешенство он и ослеп; иначе он давно бы обратил внимание на то,
что этот «идиот», которого он так третирует, что-то уж слишком скоро и тонко умеет иногда все понять и чрезвычайно удовлетворительно передать. Но вдруг
произошло нечто неожиданное.
В эту самую минуту
происходило то,
что снилось ему в эти два месяца только по ночам, в виде кошмара, и леденило его ужасом, сжигало стыдом:
произошла наконец семейная встреча его родителя с Настасьей Филипповной.
— Но заметьте, — все еще настаивал генерал, —
что со мной
произошло два года раньше…
Тогда Ганя сухо, сдержанно, но совершенно откровенно рассказал все,
что давеча
произошло, и как он уже ходил к князю просить извинения.
Таким образом, появление князя
произошло даже кстати. Возвещение о нем произвело недоумение и несколько странных улыбок, особенно когда по удивленному виду Настасьи Филипповны узнали,
что она вовсе и не думала приглашать его. Но после удивления Настасья Филипповна выказала вдруг столько удовольствия,
что большинство тотчас же приготовилось встретить нечаянного гостя и смехом, и весельем.
— Это, положим,
произошло по его невинности, — заключил Иван Федорович Епанчин, — и во всяком случае поощрять такие наклонности довольно опасно, но в настоящую минуту, право, недурно,
что он вздумал пожаловать, хотя бы и таким оригинальным манером: он, может быть, и повеселит нас, сколько я о нем по крайней мере могу судить.
— Я знаю одно великолепнейшее и новое пети-жё, — подхватил Фердыщенко, — по крайней мере такое,
что однажды только и
происходило на свете, да и то не удалось.
Чтобы закончить о всех этих слухах и известиях, прибавим и то,
что у Епанчиных
произошло к весне очень много переворотов, так
что трудно было не забыть о князе, который и сам не давал, а может быть, и не хотел подать о себе вести.
— Умерла она так,
что после этакой-то чести, этакую бывшую властелинку потащил на гильотину палач Самсон, заневинно, на потеху пуасардок парижских, а она и не понимает,
что с ней
происходит, от страху.
Сама хозяйка дома ответила ему,
что Настасья Филипповна еще с утра уехала в Павловск к Дарье Алексеевне «и даже может произойти-с,
что останутся там и несколько дней».
— Никакой нет глупости, кроме глубочайшего уважения, — совершенно неожиданно важным и серьезным голосом вдруг произнесла Аглая, успевшая совершенно поправиться и подавить свое прежнее смущение. Мало того, по некоторым признакам можно было подумать, глядя на нее,
что она сама теперь радуется,
что шутка заходит всё дальше и дальше, и весь этот переворот
произошел в ней именно в то мгновение, когда слишком явно заметно стало возраставшее всё более и более и достигшее чрезвычайной степени смущение князя.
С князем
происходило то же,
что часто бывает в подобных случаях с слишком застенчивыми людьми: он до того застыдился чужого поступка, до того ему стало стыдно за своих гостей,
что в первое мгновение он и поглядеть на них боялся.
По ее взгляду и понятиям, слишком много
произошло и обнаружилось в этом происшествии, так
что в голове ее, несмотря на весь беспорядок и испуг, зарождались уже мысли решительные.
Он погордился, погорячился;
произошла перемена губернского начальства в пользу врагов его; под него подкопались, пожаловались; он потерял место и на последние средства приехал в Петербург объясняться; в Петербурге, известно, его долго не слушали, потом выслушали, потом отвечали отказом, потом поманили обещаниями, потом отвечали строгостию, потом велели ему что-то написать в объяснение, потом отказались принять,
что он написал, велели подать просьбу, — одним словом, он бегал уже пятый месяц, проел всё; последние женины тряпки были в закладе, а тут родился ребенок, и, и… «сегодня заключительный отказ на поданную просьбу, а у меня почти хлеба нет, ничего нет, жена родила.
Я написал сейчас выше,
что окончательная решимость, которой недоставало мне для исполнения моего «последнего убеждения»,
произошла во мне, кажется, вовсе не из логического вывода, а от какого-то странного толчка, от одного странного обстоятельства, может быть, вовсе не связанного ничем с ходом дела.
Сердце его замерло; он ни за
что, ни за
что не хотел признать ее за преступницу; но он чувствовал,
что тотчас же
произойдет что-то ужасное, на всю его жизнь.
—
Что ж, он приносил сюда с собой свечку, если это здесь
происходило? Иначе я не придумаю…
Граф его обнял, и таким образом
произошел брак его с Ниной Александровной, а на другой же день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она железная, английского устройства, с секретным замком, и как-то под пол провалилась, так
что никто и не заметил, и только чрез этот пожар отыскалась.
— Какое тут прежнее! — воскликнул Ганя. — Прежнее! Нет, уж тут черт знает
что такое теперь
происходит, а не прежнее! Старик до бешенства стал доходить… мать ревет. Ей-богу, Варя, как хочешь, я его выгоню из дому или… или сам от вас выйду, — прибавил он, вероятно вспомнив,
что нельзя же выгонять людей из чужого дома.
Если и
происходил, как предполагал с совершенною вероятностью Ганя, какой-нибудь особенный разговор между Ипполитом и Ниной Александровной, то странно,
что этот злой господин, которого Ганя так прямо назвал сплетником, не нашел удовольствия вразумить таким же образом и Колю.
— Да
что ж это в самом деле здесь
происходит! — закипел вдруг Коля. —
Что такое случилось? Почему вы не хотите вернуться домой теперь?
Чего вы с ума-то сошли?
С другой стороны, и князь, хотя и совершенно был прав, уверяя Лебедева,
что ничего не может сообщить ему и
что с ним ровно ничего не случилось особенного, тоже, может быть, ошибался. Действительно, со всеми
произошло как бы нечто очень странное: ничего не случилось и как будто в то же время и очень много случилось. Последнее-то и угадала Варвара Ардалионовна своим верным женским инстинктом.
Как вышло, однако же,
что у Епанчиных все вдруг разом задались одною и согласною мыслию о том,
что с Аглаей
произошло нечто капитальное и
что решается судьба ее, — это очень трудно изложить в порядке.
Она заметила, между прочим,
что, «кажется, они там все, по своей всегдашней привычке, слишком забежали вперед и из мухи сочинили слона;
что сколько она ни вслушивалась, не убедилась, чтоб у них действительно
произошло что-нибудь серьезное;
что не лучше ли подождать, пока что-нибудь еще выйдет;
что князь, по ее мнению, порядочный молодой человек, хотя больной, странный и слишком уж незначительный.
Он разговорился, а этого с ним еще не повторялось с того самого утра, когда, полгода назад,
произошло его первое знакомство с Епанчиными; по возвращении же в Петербург он был заметно и намеренно молчалив и очень недавно, при всех, проговорился князю Щ.,
что ему надо сдерживать себя и молчать, потому
что он не имеет права унижать мысль, сам излагая ее.
Иван Федорович клялся,
что всё это одна только «выходка» и
произошла от Аглаиной «стыдливости»;
что если б князь Щ. не заговорил о свадьбе, то не было бы и выходки, потому
что Аглая и сама знает, знает достоверно,
что всё это одна клевета недобрых людей и
что Настасья Филипповна выходит за Рогожина;
что князь тут не состоит ни при
чем, не только в связях; и даже никогда и не состоял, если уж говорить всю правду-истину.
Он винился вслух, не объясняя, однако же, в
чем дело, и приставал к Нине Александровне, уверяя ее поминутно,
что «это он, он сам причиной, и никто как он… единственно из приятного любопытства… и
что „усопший“ (так он почему-то упорно называл еще живого генерала) был даже гениальнейший человек!» Он особенно серьезно настаивал на гениальности, точно от этого могла
произойти в эту минуту какая-нибудь необыкновенная польза.
— Мне кажется,
что вас слишком уже поразил случай с вашим благодетелем, — ласково и не теряя спокойствия заметил старичок, — вы воспламенены… может быть, уединением. Если бы вы пожили больше с людьми, а в свете, я надеюсь, вам будут рады, как замечательному молодому человеку, то, конечно, успокоите ваше одушевление и увидите,
что всё это гораздо проще… и к тому же такие редкие случаи…
происходят, по моему взгляду, отчасти от нашего пресыщения, а отчасти от… скуки…
Не из одного ведь тщеславия, не всё ведь от одних скверных тщеславных чувств
происходят русские атеисты и русские иезуиты, а и из боли духовной, из жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу, по родине, в которую веровать перестали, потому
что никогда ее и не знали!
Он поспешил передать ему свой взгляд на дело, прибавив,
что, по его мнению, может быть, и смерть-то старика
происходит, главное, от ужаса, оставшегося в его сердце после проступка, и
что к этому не всякий способен.
Мы никак не могли узнать в точности, каким образом могли завязаться подобные отношения; завязались они, конечно, по поводу всё той же истории с князем, когда Вера Лебедева была поражена горестью до того,
что даже заболела; но при каких подробностях
произошло знакомство и дружество, нам неизвестно.