Неточные совпадения
Зато другому слуху он невольно верил и боялся его до кошмара: он
слышал за верное, что Настасья Филипповна будто бы в высшей степени знает, что Ганя женится только на деньгах, что у Гани душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно, непропорционально ни с чем самолюбивая; что Ганя хотя и действительно страстно добивался победы над Настасьей Филипповной прежде, но когда оба друга решились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся с обеих сторон, в свою пользу, и купить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны в законные жены,
то он возненавидел ее как свой кошмар.
— Слушайте, — как бы торопилась Аделаида, — за вами рассказ о базельской картине, но теперь я хочу
слышать о
том, как вы были влюблены; не отпирайтесь, вы были. К
тому же вы, сейчас как начнете рассказывать, перестаете быть философом.
Она первая ее и выдала на позор: когда в деревне
услышали, что Мари воротилась,
то все побежали смотреть Мари, и чуть не вся деревня сбежалась в избу к старухе: старики, дети, женщины, девушки, все, такою торопливою, жадною толпой.
Послушайте, когда я давеча вошел сюда и посмотрел на ваши милые лица, — я теперь очень всматриваюсь в лица, — и
услышал ваши первые слова,
то у меня, в первый раз с
того времени, стало на душе легко.
— Но вы не пересказали, вы ведь не пересказали
того, что
слышали давеча в кабинете? Нет? Нет?
— Ну, так увидите и
услышите; да к
тому же он даже у меня просит денег взаймы! Avis au lecteur. [Предуведомление (фр.).] Прощайте. Разве можно жить с фамилией Фердыщенко? А?
— Так
тому и быть! Гаврила Ардалионович! — властно и как бы торжественно обратилась она к нему, — вы
слышали, как решил князь? Ну, так в
том и мой ответ; и пусть это дело кончено раз навсегда!
— На улицу пойду, Катя, ты
слышала, там мне и место, а не
то в прачки! Довольно с Афанасием Ивановичем! Кланяйтесь ему от меня, а меня не поминайте лихом…
Много читал и
слышал о таких вещах с
тех пор, как въехал в Россию; он упорно следил за всем этим.
— Ну уж и ты-то, батюшка, должно быть, хорош, коли правда
то, что я
слышала, — осадила его сейчас же Лизавета Прокофьевна.
— Но ведь если вы, наконец, господин Бурдовский, не желаете здесь говорить, — удалось наконец вклеить князю, чрезвычайно пораженному таким началом, —
то говорю вам, пойдемте сейчас в другую комнату, а о вас всех, повторяю вам, сию минуту только
услышал…
— Единственно из благородства, — громко и звонко заговорил вдруг подскочивший Келлер, обращаясь прямо к Лизавете Прокофьевне, — единственно из благородства, сударыня, и чтобы не выдать скомпрометированного приятеля, я давеча утаил о поправках, несмотря на
то что он же нас с лестницы спустить предлагал, как сами изволили
слышать.
— Да, Терентьев, благодарю вас, князь, давеча говорили, но у меня вылетело… я хотел вас спросить, господин Терентьев, правду ли я
слышал, что вы
того мнения, что стоит вам только четверть часа в окошко с народом поговорить, и он тотчас же с вами во всем согласится и тотчас же за вами пойдет?
Самое же капитальное известие в
том, что Лизавета Прокофьевна, безо всякого шуму, позвала к себе Варвару Ардалионовну, сидевшую у девиц, и раз навсегда выгнала ее из дому, самым учтивейшим, впрочем, образом, — «от самой Вари
слышал».
О, как он боялся взглянуть в
ту сторону, в
тот угол, откуда пристально смотрели на него два знакомые черные глаза, и в
то же самое время как замирал он от счастия, что сидит здесь опять между ними,
услышит знакомый голос — после
того, что она ему написала.
Князь, однако же,
слышал, как его назвали идиотом, и вздрогнул, но не от
того, что его назвали идиотом.
Потом, когда всунете войлок, вложите пулю, —
слышите же, пулю потом, а порох прежде, а
то не выстрелит.
К стыду своему, князь был до
того рассеян, что в самом начале даже ничего и не
слышал, и когда генерал остановился пред ним с каким-то горячим вопросом,
то он принужден был ему сознаться, что ничего не понимает.
Согласен тоже, что будущность чревата событиями и что много неразъясненного; тут есть и интрига; но если здесь ничего не знают, там опять ничего объяснить не умеют; если я не слыхал, ты не слыхал,
тот не слыхал, пятый тоже ничего не слыхал,
то кто же, наконец, и
слышал, спрошу тебя?
Но согласись, милый друг, согласись сам, какова вдруг загадка и какова досада
слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому что она стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому что я, черт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так как я глава семейства, — ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой, что эта «помешанная» (так она выразилась, и мне странно, что она в одно слово с тобой: «Разве вы не могли, говорит, до сих пор догадаться»), что эта помешанная «забрала себе в голову во что бы
то ни стало меня замуж за князя Льва Николаича выдать, а для
того Евгения Павлыча из дому от нас выживает…»; только и сказала; никакого больше объяснения не дала, хохочет себе, а мы рот разинули, хлопнула дверью и вышла.
— Да и не
то что
слышал, а и сам теперь вижу, что правда, — прибавил он, — ну когда ты так говорил, как теперь? Ведь этакой разговор точно и не от тебя. Не
слышал бы я о тебе такого, так и не пришел бы сюда; да еще в парк, в полночь.
Половину вы вчера от меня уже
услышали: я вас считаю за самого честного и за самого правдивого человека, всех честнее и правдивее, и если говорят про вас, что у вас ум…
то есть, что вы больны иногда умом,
то это несправедливо; я так решила и спорила, потому что хоть вы и в самом деле больны умом (вы, конечно, на это не рассердитесь, я с высшей точки говорю),
то зато главный ум у вас лучше, чем у них у всех, такой даже, какой им и не снился, потому что есть два ума: главный и не главный.
— Дома, все, мать, сестры, отец, князь Щ., даже мерзкий ваш Коля! Если прямо не говорят,
то так думают. Я им всем в глаза это высказала, и матери, и отцу. Maman была больна целый день; а на другой день Александра и папаша сказали мне, что я сама не понимаю, что вру и какие слова говорю. А я им тут прямо отрезала, что я уже всё понимаю, все слова, что я уже не маленькая, что я еще два года назад нарочно два романа Поль де Кока прочла, чтобы про всё узнать. Maman, как
услышала, чуть в обморок не упала.
—
То правда, что я за Гаврилу Ардалионовича замуж иду! Что я Гаврилу Ардалионовича люблю и бегу с ним завтра же из дому! — набросилась на нее Аглая. —
Слышали вы? Удовлетворено ваше любопытство? Довольны вы этим?
Теперь изволите видеть-с: если он солгал, а я в этом уверен,
то каким же образом и вы могли об этом
услышать?
Вы
услышали к
тому же, что Аглая Ивановна изъявила ко мне участие и прочла мою исповедь.
— Любите, а так мучаете! Помилуйте, да уж
тем одним, что он так на вид положил вам пропажу, под стул да в сюртук, уж этим одним он вам прямо показывает, что не хочет с вами хитрить, а простодушно у вас прощения просит.
Слышите: прощения просит! Он на деликатность чувств ваших, стало быть, надеется; стало быть, верит в дружбу вашу к нему. А вы до такого унижения доводите такого… честнейшего человека!
— Договаривайте, князь, — особенно плавно протянул он, — договаривайте. Я снисходителен, говорите все: признайтесь, что вам смешна даже мысль видеть пред собой человека в настоящем его унижении и… бесполезности, и в
то же время
слышать, что этот человек был личным свидетелем… великих событий. Он ничего еще не успел вам… насплетничать?
Когда князь
услышал, что старик заключился у Нины Александровны,
то почти успокоился за него.
— Слушайте, раз навсегда, — не вытерпела наконец Аглая, — если вы заговорите о чем-нибудь вроде смертной казни, или об экономическом состоянии России, или о
том, что «мир спасет красота»,
то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза!
Слышите: я серьезно говорю! На этот раз я уж серьезно говорю!
— Нет ли и другого чего? Я
слышал, вчера… (впрочем, я не имею права), но если вам когда-нибудь и в чем-нибудь понадобится верный слуга,
то он перед вами. Кажется, мы оба не совсем-то счастливы, ведь так? Но… я не расспрашиваю, не расспрашиваю…
Нам известно также, что час спустя после
того, как Аглая Ивановна выбежала от Настасьи Филипповны, а может, даже и раньше часу, князь уже был у Епанчиных, конечно, в уверенности найти там Аглаю, и что появление его у Епанчиных произвело тогда чрезвычайное смущение и страх в доме, потому что Аглая домой еще не возвратилась и от него только в первый раз и
услышали, что она уходила с ним к Настасье Филипповне.
Как дошел до Ипполита этот слух, нам неизвестно, но когда и князь
услышал о свечке и о пальце,
то рассмеялся так, что даже удивил Ипполита; потом вдруг задрожал и залился слезами…
— Этот Лебедев интригует против вас, князь, ей-богу! Они хотят вас под казенную опеку взять, можете вы себе это представить, со всем, со свободною волей и с деньгами,
то есть с двумя предметами, отличающими каждого из нас от четвероногого!
Слышал, доподлинно
слышал! Одна правда истинная!
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости события доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что, не говоря уже о
том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере,
слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть, способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с
тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови, ничего от меня не увидите; с
тем и явился».
По некоторым промелькнувшим словечкам он даже мог догадаться, что красавица немка, недели две
тому назад, рассорилась с Настасьей Филипповной, так что во все эти дни о ней ничего не слыхала, и всеми силами давала теперь знать, что и не интересуется
слышать, «хотя бы она за всех князей в мире вышла».
— Вот ты как давеча ко мне зазвонил, я тотчас здесь и догадался, что это ты самый и есть; подошел к дверям на цыпочках и
слышу, что ты с Пафнутьевной разговариваешь, а я уж
той чем свет заказал: если ты, или от тебя кто, али кто бы
то ни был, начнет ко мне стукать, так чтобы не сказываться ни под каким видом; а особенно если ты сам придешь меня спрашивать, и имя твое ей объявил.
— Потому, — стал продолжать вдруг Рогожин, как будто и не прерывал речи, — потому как если твоя болезнь, и припадок, и крик теперь,
то, пожалуй, с улицы аль со двора кто и
услышит, и догадаются, что в квартире ночуют люди; станут стучать, войдут… потому они все думают, что меня дома нет.
— Так я и порешил, чтоб ни за что, парень, и никому не отдавать! Ночью проночуем тихо. Я сегодня только на час один и из дому вышел, поутру, а
то всё при ней был. Да потом повечеру за тобой пошел. Боюсь вот тоже еще что душно, и дух пойдет.
Слышишь ты дух или нет?