Неточные совпадения
Встречаю Залёжева,
тот не мне чета,
ходит как приказчик от парикмахера, и лорнет в глазу, а мы у родителя в смазных сапогах да на постных щах отличались.
С
тех пор он как-то особенно полюбил эту глухую, степную свою деревеньку, заезжал каждое лето, гостил по два, даже по три месяца, и так
прошло довольно долгое время, года четыре, спокойно и счастливо, со вкусом и изящно.
Не только не было заметно в ней хотя бы малейшего появления прежней насмешки, прежней вражды и ненависти, прежнего хохоту, от которого, при одном воспоминании, до сих пор
проходил холод по спине Тоцкого, но, напротив, она как будто обрадовалась
тому, что может наконец поговорить с кем-нибудь откровенно и по-дружески.
— С
тех пор я ужасно люблю ослов. Это даже какая-то во мне симпатия. Я стал о них расспрашивать, потому что прежде их не видывал, и тотчас же сам убедился, что это преполезнейшее животное, рабочее, сильное, терпеливое, дешевое, переносливое; и чрез этого осла мне вдруг вся Швейцария стала нравиться, так что совершенно
прошла прежняя грусть.
— И философия ваша точно такая же, как у Евлампии Николавны, — подхватила опять Аглая, — такая чиновница, вдова, к нам
ходит, вроде приживалки. У ней вся задача в жизни — дешевизна; только чтоб было дешевле прожить, только о копейках и говорит, и, заметьте, у ней деньги есть, она плутовка. Так точно и ваша огромная жизнь в тюрьме, а может быть, и ваше четырехлетнее счастье в деревне, за которое вы ваш город Неаполь продали, и, кажется, с барышом, несмотря на
то что на копейки.
Напротив, голова ужасно живет и работает, должно быть, сильно, сильно, сильно, как машина в ходу; я воображаю, так и стучат разные мысли, всё неконченные и, может быть, и смешные, посторонние такие мысли: «Вот этот глядит — у него бородавка на лбу, вот у палача одна нижняя пуговица заржавела…», а между
тем все знаешь и все помнишь; одна такая точка есть, которой никак нельзя забыть, и в обморок упасть нельзя, и все около нее, около этой точки
ходит и вертится.
Я не
то чтоб учил их; о нет, там для этого был школьный учитель, Жюль Тибо; я, пожалуй, и учил их, но я больше так был с ними, и все мои четыре года так и
прошли.
Два дня ухаживали за ней одни дети, забегая по очереди, но потом, когда в деревне прослышали, что Мари уже в самом деле умирает,
то к ней стали
ходить из деревни старухи сидеть и дежурить.
Аглая остановилась, взяла записку и как-то странно поглядела на князя. Ни малейшего смущения не было в ее взгляде, разве только проглянуло некоторое удивление, да и
то, казалось, относившееся к одному только князю. Аглая своим взглядом точно требовала от него отчета, — каким образом он очутился в этом деле вместе с Ганей? — и требовала спокойно и свысока. Они простояли два-три мгновения друг против друга; наконец что-то насмешливое чуть-чуть обозначилось в лице ее; она слегка улыбнулась и
прошла мимо.
По одной стороне коридора находились
те три комнаты, которые назначались внаем, для «особенно рекомендованных» жильцов; кроме
того, по
той же стороне коридора, в самом конце его, у кухни, находилась четвертая комнатка, потеснее всех прочих, в которой помещался сам отставной генерал Иволгин, отец семейства, и спал на широком диване, а
ходить и выходить из квартиры обязан был чрез кухню и по черной лестнице.
Вы и не подозреваете, на какие фокусы человеческое самолюбие способно: вот она считает меня подлецом, за
то, что я ее, чужую любовницу, так откровенно за ее деньги беру, а и не знает, что иной бы ее еще подлее надул: пристал бы к ней и начал бы ей либерально-прогрессивные вещи рассыпать, да из женских разных вопросов вытаскивать, так она бы вся у него в игольное ушко как нитка
прошла.
— Как вы думаете, Афанасий Иванович, — наскоро успел шепнуть ему генерал, — не
сошла ли она с ума?
То есть, без аллегории, а настоящим медицинским манером, — а?
Но
прошло с месяц по отъезде князя, и генеральша Епанчина получила от старухи княгини Белоконской, уехавшей недели две пред
тем в Москву к своей старшей замужней дочери, письмо, и письмо это произвело на нее видимое действие.
«Видно из
того, что она его каждый день пригласила
ходить к ней по утрам, от часу до двух, и
тот каждый день к ней таскается и до сих пор не надоел», — заключила генеральша, прибавив к
тому, что чрез «старуху» князь в двух-трех домах хороших стал принят.
Коля Иволгин, по отъезде князя, сначала продолжал свою прежнюю жизнь,
то есть
ходил в гимназию, к приятелю своему Ипполиту, смотрел за генералом и помогал Варе по хозяйству,
то есть был у ней на побегушках.
— Да перестань, пьяный ты человек! Верите ли, князь, теперь он вздумал адвокатством заниматься, по судебным искам
ходить; в красноречие пустился и всё высоким слогом с детьми дома говорит. Пред мировыми судьями пять дней
тому назад говорил. И кого же взялся защищать: не старуху, которая его умоляла, просила, и которую подлец ростовщик ограбил, пятьсот рублей у ней, всё ее достояние, себе присвоил, а этого же самого ростовщика, Зайдлера какого-то, жида, за
то, что пятьдесят рублей обещал ему дать…
— А
того не знает, что, может быть, я, пьяница и потаскун, грабитель и лиходей, за одно только и стою, что вот этого зубоскала, еще младенца, в свивальники обертывал, да в корыте мыл, да у нищей, овдовевшей сестры Анисьи, я, такой же нищий, по ночам просиживал, напролет не спал, за обоими ими больными
ходил, у дворника внизу дрова воровал, ему песни пел, в пальцы прищелкивал, с голодным-то брюхом, вот и вынянчил, вон он смеется теперь надо мной!
— Я, как тебя нет предо мною,
то тотчас же к тебе злобу и чувствую, Лев Николаевич. В эти три месяца, что я тебя не видал, каждую минуту на тебя злобился, ей-богу. Так бы тебя взял и отравил чем-нибудь! Вот как. Теперь ты четверти часа со мной не сидишь, а уж вся злоба моя
проходит, и ты мне опять по-прежнему люб. Посиди со мной…
— «А о чем же ты теперь думаешь?» — «А вот встанешь с места,
пройдешь мимо, а я на тебя гляжу и за тобою слежу; прошумит твое платье, а у меня сердце падает, а выйдешь из комнаты, я о каждом твоем словечке вспоминаю, и каким голосом и что сказала; а ночь всю эту ни о чем и не думал, всё слушал, как ты во сне дышала, да как раза два шевельнулась…» — «Да ты, — засмеялась она, — пожалуй, и о
том, что меня избил, не думаешь и не помнишь?» — «Может, говорю, и думаю, не знаю».
Пошли чрез
те же комнаты, по которым уже князь
проходил; Рогожин шел немного впереди, князь за ним.
К
тому же тут так много могло
проходить людей; тут была гостиница, и беспрерывно
проходили и пробегали в коридоры и обратно.
— Вы бы пока не
ходили за ним, — остановил князь Колю, который побежал было вслед за отцом. — А
то через минуту он подосадует, и вся минута испортится.
Иван Федорович протянул, однако же, князю руку, но не успел пожать и побежал за Лизаветой Прокофьевной, которая с шумом и гневом
сходила с террасы. Аделаида, жених ее и Александра искренно и ласково простились с князем. Евгений Павлович был в
том же числе, и один он был весел.
— Во-первых, милый князь, на меня не сердись, и если было что с моей стороны — позабудь. Я бы сам еще вчера к тебе зашел, но не знал, как на этот счет Лизавета Прокофьевна… Дома у меня… просто ад, загадочный сфинкс поселился, а я
хожу, ничего не понимаю. А что до тебя,
то, по-моему, ты меньше всех нас виноват, хотя, конечно, чрез тебя много вышло. Видишь, князь, быть филантропом приятно, но не очень. Сам, может, уже вкусил плоды. Я, конечно, люблю доброту и уважаю Лизавету Прокофьевну, но…
Факт этот верный, я стою за это и… надобно же было высказать когда-нибудь правду вполне, просто и откровенно; но факт этот в
то же время и такой, которого нигде и никогда, спокон веку и ни в одном народе, не бывало и не случалось, а стало быть, факт этот случайный и может
пройти, я согласен.
— Не беспокойтесь, князь, — продолжал воспламененный Коля, — не
ходите и не тревожьте его, он с дороги заснул; он очень рад; и знаете, князь, по-моему, гораздо лучше, если вы не нынче встретитесь, даже до завтра отложите, а
то он опять сконфузится. Он давеча утром говорил, что уже целые полгода не чувствовал себя так хорошо и в силах; даже кашляет втрое меньше.
Он расположился на диване; потом к нему
сошел Лебедев, затем всё его семейство,
то есть генерал Иволгин и дочери.
Ганя, еще до
того времени, как встали из-за стола, вдруг перестал пить и отодвинул от себя бокал; что-то мрачное
прошло по лицу его.
Он вошел, затворил дверь, молча посмотрел на меня и тихо
прошел в угол к
тому столу, который стоит почти под самою лампадкой.
Между
тем он продолжал всё сидеть и всё смотрел на меня с
тою же усмешкой. Я злобно повернулся на постели, тоже облокотился на подушку и нарочно решился тоже молчать, хотя бы мы всё время так просидели. Я непременно почему-то хотел, чтоб он начал первый. Я думаю, так
прошло минут с двадцать. Вдруг мне представилась мысль: что, если это не Рогожин, а только видение?
Я положил умереть в Павловске, на восходе солнца и
сойдя в парк, чтобы не обеспокоить никого на даче. Мое «Объяснение» достаточно объяснит всё дело полиции. Охотники до психологии и
те, кому надо, могут вывести из него всё, что им будет угодно. Я бы не желал, однако ж, чтоб эта рукопись предана была гласности. Прошу князя сохранить экземпляр у себя и сообщить другой экземпляр Аглае Ивановне Епанчиной. Такова моя воля. Завещаю мой скелет в Медицинскую академию для научной пользы.
— Никогда и никуда не
ходила; всё дома сидела, закупоренная как в бутылке, и из бутылки прямо и замуж пойду; что вы опять усмехаетесь? Я замечаю, что вы тоже, кажется, надо мной смеетесь и их сторону держите, — прибавила она, грозно нахмурившись, — не сердите меня, я и без
того не знаю, что со мной делается… я убеждена, что вы пришли сюда в полной уверенности, что я в вас влюблена и позвала вас на свидание, — отрезала она раздражительно.
Воротилась она к себе в Павловск еще в большем раздражении, чем когда поехала, и тотчас же всем досталось, главное за
то, что «с ума
сошли», что ни у кого решительно так не ведутся дела, только у них одних; «чего заторопились?
— Это жаль; а
то бы я посмеялась. Разбейте по крайней мере китайскую вазу в гостиной! Она дорого стоит; пожалуйста, разбейте; она дареная, мамаша с ума
сойдет и при всех заплачет, — так она ей дорога. Сделайте какой-нибудь жест, как вы всегда делаете, ударьте и разбейте. Сядьте нарочно подле.
— Вот что, — обернулась вдруг Лизавета Прокофьевна, — мы теперь мимо него
проходим. Как бы там ни думала Аглая и что бы там ни случилось потом, а он нам не чужой, а теперь еще вдобавок и в несчастии и болен; я по крайней мере зайду навестить. Кто хочет со мной,
тот иди, кто не хочет —
проходи мимо; путь не загорожен.
— А не про
то, так ей стоит только
сойти с крыльца и пойти прямо, а там хоть и не возвращаться домой.
Я бы на вашем месте послал туда посторожить, чтоб уж так ровно
ту минуту улучить, когда она с крыльца
сойдет.
Прошло две недели после события, рассказанного в последней главе, и положение действующих лиц нашего рассказа до
того изменилось, что нам чрезвычайно трудно приступать к продолжению без особых объяснений.
Многие заметили, что публика, бывшая в церкви, с невольным шепотом встречала и провожала князя;
то же бывало и на улицах, и в саду: когда он
проходил или проезжал, раздавался говор, называли его, указывали, слышалось имя Настасьи Филипповны.
По словам его, он начал с
того, что принялся искать покровительства высоких особ, на которых бы в случае надобности ему опереться, и
ходил к генералу Ивану Федоровичу.
Он был в чрезвычайной претензии на Колю за
то, что
тот почти не
ходил к нему, оставаясь сперва с умиравшим отцом, а потом с овдовевшею матерью.
В руках его уже был ключ. Поднимаясь по лестнице, он обернулся и погрозил князю, чтобы
тот шел тише, тихо отпер дверь в свои комнаты, впустил князя, осторожно
прошел за ним, запер дверь за собой и положил ключ в карман.