Неточные совпадения
— Нет, не
думаю. Даже если б и пригласили, так не останусь. Я просто познакомиться
только приехал и больше ничего.
Подумайте: если, например, пытка; при этом страдания и раны, мука телесная, и, стало быть, все это от душевного страдания отвлекает, так что одними
только ранами и мучаешься, вплоть пока умрешь.
Вот
только думаю немного, что я вам помешал, и это меня беспокоит.
Тут я ей дал восемь франков и сказал ей, чтоб она берегла, потому что у меня больше уж не будет, а потом поцеловал ее и сказал, чтоб она не
думала, что у меня какое-нибудь нехорошее намерение, и что целую я ее не потому, что влюблен в нее, а потому, что мне ее очень жаль, и что я с самого начала ее нисколько за виноватую не почитал, а
только за несчастную.
Я давеча уже
подумал, что, может быть, я и впрямь из счастливых: я ведь знаю, что таких, которых тотчас полюбишь, не скоро встретишь, а я вас,
только что из вагона вышел, тотчас встретил.
Не примите
только этого за дурную мысль: я не из того сказал, что вами не дорожу, и не
подумайте тоже, что я чем-нибудь обиделся.
— Что, милостивые государыни, вы
думали, что вы же его будете протежировать, как бедненького, а он вас сам едва избрать удостоил, да еще с оговоркой, что приходить будет
только изредка.
— Непременно стали бы,
только не навсегда, потом не выдержали бы и простили, — решил князь,
подумав и засмеявшись.
— Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, — князь меня в обиду не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь с вашею женой везде рядом сяду; как вы
думаете, выгодно такого мужа иметь? Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше?
Только теперь и начнется настоящая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!
Капельку
только пальчики обожжешь, — да ведь сто тысяч,
подумай!
Ономнясь
подумал: стану приезжать не с пустыми руками, — так
только ее насмешил, а потом и в злость даже вошла.
— Ты. Она тебя тогда, с тех самых пор, с именин-то, и полюбила.
Только она
думает, что выйти ей за тебя невозможно, потому что она тебя будто бы опозорит и всю судьбу твою сгубит. «Я, говорит, известно какая». До сих пор про это сама утверждает. Она все это мне сама так прямо в лицо и говорила. Тебя сгубить и опозорить боится, а за меня, значит, ничего, можно выйти, — вот каково она меня почитает, это тоже заметь!
Глаза Рогожина засверкали, и бешеная улыбка исказила его лицо. Правая рука его поднялась, и что-то блеснуло в ней; князь не
думал ее останавливать. Он помнил
только, что, кажется, крикнул...
А между тем, как ни припоминал потом князь, выходило, что Аглая произнесла эти буквы не
только без всякого вида шутки, или какой-нибудь усмешки, или даже какого-нибудь напирания на эти буквы, чтобы рельефнее выдать их затаенный смысл, но, напротив, с такою неизменною серьезностью, с такою невинною и наивною простотой, что можно было
подумать, что эти самые буквы и были в балладе, и что так было в книге напечатано.
— Не перебивайте меня; мы не такие дураки, как вы
думаете, господин адвокат, — с злобною досадой воскликнул племянник Лебедева, — разумеется, сто рублей не двести пятьдесят рублей, и не всё равно, но важен принцип; тут инициатива важна, а что недостает ста пятидесяти рублей, это
только частность.
— Ну, прощайте! — резко проговорил он вдруг. — Вы
думаете, мне легко сказать вам: прощайте? Ха-ха! — досадливо усмехнулся он сам на свой неловкий вопрос и вдруг, точно разозлясь, что ему всё не удается сказать, что хочется, громко и раздражительно проговорил: — Ваше превосходительство! Имею честь просить вас ко мне на погребение, если
только удостоите такой чести и… всех, господа, вслед за генералом!..
(«Впрочем, он, может быть, и совершенно верно про себя понимает, —
подумал князь, — а
только не хочет высказаться и потому нарочно толкует ошибочно».)
— Так у вас
только одни слова были? А я было
думал…
— Трудно объяснить,
только не тех, про какие вы теперь, может быть,
думаете, — надежд… ну, одним словом, надежд будущего и радости о том, что, может быть, я там не чужой, не иностранец. Мне очень вдруг на родине понравилось. В одно солнечное утро я взял перо и написал к ней письмо; почему к ней — не знаю. Иногда ведь хочется друга подле; и мне, видно, друга захотелось… — помолчав, прибавил князь.
«Ведь вот, —
подумала про себя Лизавета Прокофьевна, — то спит да ест, не растолкаешь, а то вдруг подымется раз в год и заговорит так, что
только руки на нее разведешь».
О, как бы он хотел очутиться теперь там и
думать об одном, — о! всю жизнь об этом
только — и на тысячу лет бы хватило!
— В одно слово, если ты про эту. Меня тоже такая же идея посещала отчасти, и я засыпал спокойно. Но теперь я вижу, что тут
думают правильнее, и не верю помешательству. Женщина вздорная, положим, но при этом даже тонкая, не
только не безумная. Сегодняшняя выходка насчет Капитона Алексеича это слишком доказывает. С ее стороны дело мошенническое, то есть по крайней мере иезуитское, для особых целей.
Да не был бы ты тогда в таком положении, что об одном
только и способен был
думать, так, может быть, и ножа бы на меня не поднял.
Да и не может быть, чтобы
подумал, а так
только почувствовал, как и я…
— Господа, это… это вы увидите сейчас что такое, — прибавил для чего-то Ипполит и вдруг начал чтение: «Необходимое объяснение». Эпиграф: «Après moi le déluge» [«После меня хоть потоп» (фр.).]… Фу, черт возьми! — вскрикнул он, точно обжегшись, — неужели я мог серьезно поставить такой глупый эпиграф?.. Послушайте, господа!.. уверяю вас, что всё это в конце концов, может быть, ужаснейшие пустяки! Тут
только некоторые мои мысли… Если вы
думаете, что тут… что-нибудь таинственное или… запрещенное… одним словом…
Между тем он продолжал всё сидеть и всё смотрел на меня с тою же усмешкой. Я злобно повернулся на постели, тоже облокотился на подушку и нарочно решился тоже молчать, хотя бы мы всё время так просидели. Я непременно почему-то хотел, чтоб он начал первый. Я
думаю, так прошло минут с двадцать. Вдруг мне представилась мысль: что, если это не Рогожин, а
только видение?
Но когда я
только что успел
подумать, что я боюсь, вдруг как будто льдом провели по всему моему телу; я почувствовал холод в спине, и колени мои вздрогнули.
— Ну, довольно, надо торопиться, — заключила она, выслушав всё, — всего нам
только час здесь быть, до восьми часов, потому что в восемь часов мне надо непременно быть дома, чтобы не узнали, что я здесь сидела, а я за делом пришла; мне много нужно вам сообщить.
Только вы меня совсем теперь сбили. Об Ипполите я
думаю, что пистолет у него так и должен был не выстрелить, это к нему больше идет. Но вы уверены, что он непременно хотел застрелиться и что тут не было обману?
— Ну, вот, честное слово, я об этом
думаю, особенно когда засыпаю, — засмеялся князь, —
только я не Наполеона, а всё австрийцев разбиваю.
— Мне кажется, вы ко мне несправедливы, — сказал он, — ведь я ничего не нахожу дурного в том, что он так
думал, потому что все склонны так
думать; к тому же, может быть, он и не
думал совсем, а
только этого хотел… ему хотелось в последний раз с людьми встретиться, их уважение и любовь заслужить; это ведь очень хорошие чувства,
только как-то всё тут не так вышло; тут болезнь и еще что-то! Притом же у одних всё всегда хорошо выходит, а у других ни на что не похоже…
— О нет, хочу,
только это совсем не нужно… то есть, я никак не
думал, что надо делать такое предложение, — сконфузился князь.
— Если так, то вы человек без сердца! — вскричала Аглая, — неужели вы не видите, что не в меня она влюблена, а вас, вас одного она любит! Неужели вы всё в ней успели заметить, а этого не заметили? Знаете, что это такое, что означают эти письма? Это ревность; это больше чем ревность! Она… вы
думаете, она в самом деле замуж за Рогожина выйдет, как она пишет здесь в письмах? Она убьет себя на другой день,
только что мы обвенчаемся!
— Я не знаю как. В моем тогдашнем мраке мне мечталась… мерещилась, может быть, новая заря. Я не знаю, как
подумал о вас об первой. Я правду вам тогда написал, что не знаю. Всё это была
только мечта от тогдашнего ужаса… Я потом стал заниматься; я три года бы сюда не приехал…
Очевидно, она проходила
только чрез комнату, из одной двери в другую, совсем не
думая застать кого-нибудь.
— Ну, еще увидим, понимаем или не понимаем, — загадочно пробормотал Ганя, —
только я все-таки бы не хотел, чтоб она узнала о старике. Я
думал, князь удержится и не расскажет. Он и Лебедева сдержал; он и мне не хотел всего выговорить, когда я пристал…
— Ипполит, должно быть. Первым удовольствием, я
думаю, почел матери это отрапортовать, как
только к нам переехал.
— Два слова
только, позвольте-с; я у Варвары Ардалионовны, а не у вас; вы мне не давали никакого гостеприимства, и я даже
думаю, что вы сами пользуетесь гостеприимством господина Птицына.
— Это всё от нашей, я
думаю… усталости, — авторитетно промямлил старичок, — ну, и манера у них проповедовать… изящная, своя… и напугать умеют. Меня тоже в тридцать втором году, в Вене, напугали, уверяю вас;
только я не поддался и убежал от них, ха-ха!
И… и не
думайте, что это в таком маленьком виде, что можно
только смеяться; извините меня, надо уметь предчувствовать!
Я сначала было
подумала, что вы хотите, напротив, отвращение во мне к нему поселить тем, что к нам замешались, и чтоб я его бросила; и потом
только догадалась, в чем дело: вам просто вообразилось, что вы высокий подвиг делаете всеми этими кривляниями…
— Может быть; может быть, я и не стою его,
только…
только солгали вы, я
думаю! Не может он меня ненавидеть, и не мог он так сказать! Я, впрочем, готова вам простить… во внимание к вашему положению…
только все-таки я о вас лучше
думала;
думала, что вы и умнее, да и получше даже собой, ей-богу!.. Ну, возьмите же ваше сокровище… вот он, на вас глядит, опомниться не может, берите его себе, но под условием: ступайте сейчас же прочь! Сию же минуту!..
— Да тем-то и возмутительно всё это, что тут и серьезного не было ничего! — вскричал Евгений Павлович, решительно увлекаясь. — Простите меня, князь, но… я… я
думал об этом, князь; я много передумал; я знаю всё, что происходило прежде, я знаю всё, что было полгода назад, всё, и — всё это было несерьезно! Всё это было одно
только головное увлечение, картина, фантазия, дым, и
только одна испуганная ревность совершенно неопытной девушки могла принять это за что-то серьезное!..