Неточные совпадения
Правда, человеку необходимы и карманные деньги, хотя бы некоторые, но вы не
рассердитесь,
князь, если я вам замечу, что вам лучше бы избегать карманных денег, да и вообще денег в кармане.
— Вот вы все теперь, — начал
князь, — смотрите на меня с таким любопытством, что, не удовлетвори я его, вы на меня, пожалуй, и
рассердитесь.
—
Князь, — начал он опять, — там на меня теперь… по одному совершенно странному обстоятельству… и смешному… и в котором я не виноват… ну, одним словом, это лишнее, — там на меня, кажется, немножко
сердятся, так что я некоторое время не хочу входить туда без зова.
На другой день она прождала целое утро; ждали к обеду, к вечеру, и когда уже совершенно смерклось, Лизавета Прокофьевна
рассердилась на всё и перессорилась со всеми, разумеется, в мотивах ссоры ни слова не упоминая о
князе.
Когда у Аглаи сорвалось невзначай за обедом, что maman
сердится, потому что
князь не едет, на что генерал тотчас же заметил, что «ведь он в этом не виноват», — Лизавета Прокофьевна встала и во гневе вышла из-за стола.
Коля тотчас же хотел было
рассердиться за слово «не выживешь», но отложил до другого раза, и если бы только самое слово не было уж слишком обидно, то, пожалуй, и совсем извинил бы его: до того понравилось ему волнение и беспокойство Лизаветы Прокофьевны при известии о болезни
князя.
Она даже остановилась в недоумении, к чрезвычайному удовольствию Коли, который, конечно, мог бы отлично объяснить, еще когда она и не трогалась с своей дачи, что никто ровно не умирает и никакого смертного одра нет, но не объяснил, лукаво предчувствуя будущий комический гнев генеральши, когда она, по его расчетам, непременно
рассердится за то, что застанет
князя, своего искреннего друга, здоровым.
Князь хоть и обвинил себя во многом, по обыкновению, и искренно ожидал наказания, но все-таки у него было сначала полное внутреннее убеждение, что Лизавета Прокофьевна не могла на него
рассердиться серьезно, а
рассердилась больше на себя самоё.
— Во-первых, милый
князь, на меня не
сердись, и если было что с моей стороны — позабудь. Я бы сам еще вчера к тебе зашел, но не знал, как на этот счет Лизавета Прокофьевна… Дома у меня… просто ад, загадочный сфинкс поселился, а я хожу, ничего не понимаю. А что до тебя, то, по-моему, ты меньше всех нас виноват, хотя, конечно, чрез тебя много вышло. Видишь,
князь, быть филантропом приятно, но не очень. Сам, может, уже вкусил плоды. Я, конечно, люблю доброту и уважаю Лизавету Прокофьевну, но…
Потом мне рассказали о давешнем пассаже с нею и с тобой… и… и… послушай, милый
князь, ты человек не обидчивый и очень рассудительный, я это в тебе заметил, но… не
рассердись: ей-богу, она над тобой смеется.
Князь опять замолчал. В словах Аглаи не было шутки; она
сердилась.
Девицы усмехнулись новой фантазии их фантастической сестрицы и заметили мамаше, что Аглая, пожалуй, еще
рассердится, если та пойдет в парк ее отыскивать, и что, наверно, она сидит теперь с книгой на зеленой скамейке, о которой она еще три дня назад говорила, и за которую чуть не поссорилась с
князем Щ., потому что тот не нашел в местоположении этой скамейки ничего особенного.
— Ну, вздор! — крикнула Варя, совсем
рассердившись, — пьяная история, больше ничего. И кто это выдумал? Лебедев,
князь… сами-то они хороши: ума палата. Я вот во столечко это ценю.
— Нисколько, нимало, многоуважаемый и лучезарнейший
князь, нимало! — восторженно вскричал Лебедев, прикладывая руку к сердцу, — а, напротив, именно и тотчас постиг, что ни положением в свете, ни развитием ума и сердца, ни накоплением богатств, ни прежним поведением моим, ниже познаниями, — ничем вашей почтенной и высоко предстоящей надеждам моим доверенности не заслуживаю; а что если и могу служить вам, то как раб и наемщик, не иначе… я не
сержусь, а грущу-с.
— Целый день
сердился, и вчера, и сегодня; ужасно недоволен-с; то радостен и вакхичен даже до льстивости, то чувствителен даже до слез, а то вдруг
рассердится, да так, что я даже и струшу-с, ей-богу-с; я,
князь, все-таки человек не военный-с.
— И притом же ведь у него обе ноги целы, на виду! — засмеялся
князь. — Уверяю вас, что это невинная шутка; не
сердитесь.
Неточные совпадения
И он прав: ничего нет глупее, как называться Долгоруким, не будучи
князем. Эту глупость я таскаю на себе без вины. Впоследствии, когда я стал уже очень
сердиться, то на вопрос: ты
князь? всегда отвечал:
— Не
сердитесь, не гордитесь. Немножко не гордитесь и выслушайте; а потом опять гордитесь. Про Анну Андреевну ведь знаете? Про то, что
князь может жениться… ведь знаете?
Так болтая и чуть не захлебываясь от моей радостной болтовни, я вытащил чемодан и отправился с ним на квартиру. Мне, главное, ужасно нравилось то, что Версилов так несомненно на меня давеча
сердился, говорить и глядеть не хотел. Перевезя чемодан, я тотчас же полетел к моему старику
князю. Признаюсь, эти два дня мне было без него даже немножко тяжело. Да и про Версилова он наверно уже слышал.
— Не
сердитесь,
князь; уступаю вас самому главному человеку, а пока стушевываюсь…
Этих более виновных нашлось шестеро: Огарев, Сатин, Лахтин, Оболенский, Сорокин и я. Я назначался в Пермь. В числе осужденных был Лахтин, который вовсе не был арестован. Когда его позвали в комиссию слушать сентенцию, он думал, что это для страха, для того чтоб он казнился, глядя, как других наказывают. Рассказывали, что кто-то из близких
князя Голицына,
сердясь на его жену, удружил ему этим сюрпризом. Слабый здоровьем, он года через три умер в ссылке.