По их толкованию, молодой человек, хорошей фамилии, князь, почти богатый, дурачок, но демократ и помешавшийся на современном нигилизме, обнаруженном господином Тургеневым, почти не умеющий говорить по-русски, влюбился в
дочь генерала Епанчина и достиг того, что его приняли в доме как жениха.
Неточные совпадения
Семейство
генерала состояло из супруги и трех взрослых
дочерей.
Так как с некоторого времени он с
генералом Епанчиным состоял в необыкновенной дружбе, особенно усиленной взаимным участием в некоторых финансовых предприятиях, то и сообщил ему, так сказать, прося дружеского совета и руководства: возможно или нет предположение о его браке с одною из его
дочерей?
И однако же, дело продолжало идти все еще ощупью. Взаимно и дружески, между Тоцким и
генералом положено было до времени избегать всякого формального и безвозвратного шага. Даже родители всё еще не начинали говорить с
дочерьми совершенно открыто; начинался как будто и диссонанс: генеральша Епанчина, мать семейства, становилась почему-то недовольною, а это было очень важно. Тут было одно мешавшее всему обстоятельство, один мудреный и хлопотливый случай, из-за которого все дело могло расстроиться безвозвратно.
Затем стал говорить
генерал Епанчин, в своем качестве отца, и говорил резонно, избегнул трогательного, упомянул только, что вполне признает ее право на решение судьбы Афанасия Ивановича, ловко щегольнул собственным смирением, представив на вид, что судьба его
дочери, а может быть и двух других
дочерей, зависит теперь от ее же решения.
— Как истинный друг отца вашего, желаю предупредить, — сказал
генерал, — я, вы видите сами, я пострадал, по трагической катастрофе; но без суда! Без суда! Нина Александровна — женщина редкая. Варвара Ардалионовна,
дочь моя, — редкая
дочь! По обстоятельствам содержим квартиры — падение неслыханное! Мне, которому оставалось быть генерал-губернатором!.. Но вам мы рады всегда. А между тем у меня в доме трагедия!
В продолжение зимы мало-помалу наконец решили отправиться на лето за границу, то есть Лизавета Прокофьевна с
дочерьми;
генералу, разумеется, нельзя было тратить время на «пустое развлечение».
— Идут-с, идут-с. И даже
генерал вслед за ними. Все двери отворю и
дочерей созову всех, всех, сейчас, сейчас, — испуганно шептал Лебедев, махая руками и кидаясь от одной двери к другой.
Он расположился на диване; потом к нему сошел Лебедев, затем всё его семейство, то есть
генерал Иволгин и
дочери.
Он упал наконец в самом деле без чувств. Его унесли в кабинет князя, и Лебедев, совсем отрезвившийся, послал немедленно за доктором, а сам вместе с
дочерью, сыном, Бурдовским и
генералом остался у постели больного. Когда вынесли бесчувственного Ипполита, Келлер стал среди комнаты и провозгласил во всеуслышание, разделяя и отчеканивая каждое слово, в решительном вдохновении...
— Вы имеете свою квартиру, в Павловске, у… У
дочери вашей… — проговорил князь, не зная что сказать. Он вспомнил, что ведь
генерал пришел за советом по чрезвычайному делу, от которого зависит судьба его.
— Детскость какая! Пришла к генералу
дочь генерала и — заплакала, дурочка: ах, я должна застрелить вас, а — не могу, вы — друг моего отца! Татьяна-то Леонтьева, которая вместо министра Дурново какого-то немца-коммивояжера подстрелила, тоже, кажется, генеральская дочь? Это уж какие-то семейные дела…
Больше же всех была приятна Нехлюдову милая молодая чета
дочери генерала с ее мужем. Дочь эта была некрасивая, простодушная молодая женщина, вся поглощенная своими первыми двумя детьми; муж ее, за которого она после долгой борьбы с родителями вышла по любви, либеральный кандидат московского университета, скромный и умный, служил и занимался статистикой, в особенности инородцами, которых он изучал, любил и старался спасти от вымирания.
— Я предчувствую, — начала она, — что мне здесь придется задохнуться… Что, что я богата,
дочь генерала, что у меня одних брильянтов на сто тысяч, — что из всего этого? Я несчастнее каждой дочери приказного здешнего; для тех хоть какие-нибудь удовольствия существуют…
Сверх того, Катрин почти буква в букву разделяла мнение губернского предводителя, сказавшего, что Тулузов вчера только испеченный дворянин, между тем как она
дочь генерала и женщина с таким огромным состоянием.
Неточные совпадения
Оро́бели наследники: // А ну как перед смертию // Лишит наследства? Мало ли // Лесов, земель у батюшки? // Что денег понакоплено, // Куда пойдет добро? // Гадай! У князя в Питере // Три
дочери побочные // За
генералов выданы, // Не отказал бы им!
Генерал жил
генералом, хлебосольствовал, любил, чтобы соседи приезжали изъявлять ему почтенье; сам, разумеется, визитов не платил, говорил хрипло, читал книги и имел
дочь, существо невиданное, странное, которую скорей можно было почесть каким-то фантастическим видением, чем женщиной.
— Да-с, — прибавил купец, — у Афанасия Васильевича при всех почтенных качествах непросветительности много. Если купец почтенный, так уж он не купец, он некоторым образом есть уже негоциант. Я уж тогда должен себе взять и ложу в театре, и
дочь уж я за простого полковника — нет-с, не выдам: я за
генерала, иначе я ее не выдам. Что мне полковник? Обед мне уж должен кондитер поставлять, а не то что кухарка…
Тут
генерал разразился таким смехом, каким вряд ли когда смеялся человек: как был, так и повалился он в кресла; голову забросил назад и чуть не захлебнулся. Весь дом встревожился. Предстал камердинер.
Дочь прибежала в испуге.
Впрочем, ради
дочери прощалось многое отцу, и мир у них держался до тех пор, покуда не приехали гостить к
генералу родственницы, графиня Болдырева и княжна Юзякина: одна — вдова, другая — старая девка, обе фрейлины прежних времен, обе болтуньи, обе сплетницы, не весьма обворожительные любезностью своей, но, однако же, имевшие значительные связи в Петербурге, и перед которыми
генерал немножко даже подличал.