Неточные совпадения
— А знаете, князь, — сказал он совсем почти другим
голосом, — ведь я вас все-таки не знаю, да и Елизавета Прокофьевна, может
быть, захочет посмотреть на однофамильца… Подождите, если хотите, коли у вас время терпит.
Тот изумился, начал
было говорить; но вдруг оказалось, почти с первого слова, что надобно совершенно изменить слог, диапазон
голоса, прежние темы приятных и изящных разговоров, употреблявшиеся доселе с таким успехом, логику, — всё, всё, всё!
Князь проговорил свои несколько фраз
голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. Всё выражало в нем чрезвычайное волнение. Настасья Филипповна смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась. В эту самую минуту вдруг громкий, новый
голос, послышавшийся из-за толпы, плотно обступившей князя и Настасью Филипповну, так сказать, раздвинул толпу и разделил ее надвое. Перед Настасьей Филипповной стоял сам отец семейства, генерал Иволгин. Он
был во фраке и в чистой манишке; усы его
были нафабрены…
В прихожей стало вдруг чрезвычайно шумно и людно; из гостиной казалось, что со двора вошло несколько человек и все еще продолжают входить. Несколько
голосов говорило и вскрикивало разом; говорили и вскрикивали и на лестнице, на которую дверь из прихожей, как слышно
было, не затворялась. Визит оказывался чрезвычайно странный. Все переглянулись; Ганя бросился в залу, но и в залу уже вошло несколько человек.
— Ну, это пусть мне… а ее… все-таки не дам!.. — тихо проговорил он наконец, но вдруг не выдержал, бросил Ганю, закрыл руками лицо, отошел в угол, стал лицом к стене и прерывающимся
голосом проговорил: — О, как вы
будете стыдиться своего поступка!
Но это не
было так. Едва только вошли они чрез темную и низенькую переднюю, в узенькую залу, обставленную полдюжиной плетеных стульев и двумя ломберными столиками, как хозяйка немедленно стала продолжать каким-то заученно-плачевным и обычным
голосом...
–…Но мы, может
быть,
будем не бедны, а очень богаты, Настасья Филипповна, — продолжал князь тем же робким
голосом. — Я, впрочем, не знаю наверно, и жаль, что до сих пор еще узнать ничего не мог в целый день, но я получил в Швейцарии письмо из Москвы, от одного господина Салазкина, и он меня уведомляет, что я будто бы могу получить очень большое наследство. Вот это письмо…
Окна на улицу
были отворены, и из них слышался резкий, непрерывный говор, почти крик, точно кто-нибудь читал вслух или даже говорил речь;
голос прерывался изредка смехом нескольких звонких
голосов.
— Пьян, вы думаете? — крикнул
голос с дивана. — Ни в одном глазу! Так разве рюмки три, четыре, ну пять каких-нибудь
есть, да это уж что ж, — дисциплина.
Князь обратился
было к
голосу с дивана, но заговорила девушка и с самым откровенным видом на своем миловидном лице сказала...
— Никакой нет глупости, кроме глубочайшего уважения, — совершенно неожиданно важным и серьезным
голосом вдруг произнесла Аглая, успевшая совершенно поправиться и подавить свое прежнее смущение. Мало того, по некоторым признакам можно
было подумать, глядя на нее, что она сама теперь радуется, что шутка заходит всё дальше и дальше, и весь этот переворот произошел в ней именно в то мгновение, когда слишком явно заметно стало возраставшее всё более и более и достигшее чрезвычайной степени смущение князя.
— И конечно… и я… и это по-княжески! И это… вы, стало
быть, генерал! И я вам не лакей! И я, я… — забормотал вдруг в необыкновенном волнении Антип Бурдовский, с дрожащими губами, с разобиженным дрожаньем в
голосе, с брызгами, летевшими изо рта, точно весь лопнул или прорвался, но так вдруг заторопился, что с десяти слов его уж и понять нельзя
было.
— Это
было по-княжески! — прокричал визгливым, надтреснутым
голосом Ипполит.
Нечего
было делать, Коля, разгоряченный, красный, в волнении, взволнованным
голосом стал продолжать чтение...
Но мы именно понимаем, что если тут нет права юридического, то зато
есть право человеческое, натуральное; право здравого смысла и
голоса совести, и пусть это право наше не записано ни в каком гнилом человеческом кодексе, но благородный и честный человек, то
есть всё равно что здравомыслящий человек, обязан оставаться благородным и честным человеком даже и в тех пунктах, которые не записаны в кодексах.
— Евгений Павлыч! Это ты? — крикнул вдруг звонкий, прекрасный
голос, от которого вздрогнул князь и, может
быть, еще кто-нибудь. — Ну, как я рада, что наконец разыскала! Я послала к тебе в город нарочного; двух! Целый день тебя ищут!
— Новость! — продолжал звонкий
голос. — За Купферовы векселя не бойся; Рогожин скупил за тридцать, я уговорила. Можешь
быть спокоен, хоть месяца три еще. А с Бискупом и со всею этою дрянью наверно сладимся, по знакомству! Ну, так вот, всё, значит, благополучно.
Будь весел. До завтра!
— Этого
быть не может! — крикнул сам председатель, генерал, чуть даже не обиженным
голосом. — Я часто с ним, господа, рассуждаю и спорю, и все о подобных мыслях; но всего чаще он выставляет такие нелепости, что уши даже вянут, ни на грош правдоподобия!
Что хотел сказать Рогожин, конечно, никто не понял, но слова его произвели довольно странное впечатление на всех: всякого тронула краешком какая-то одна, общая мысль. На Ипполита же слова эти произвели впечатление ужасное: он так задрожал, что князь протянул
было руку, чтобы поддержать его, и он наверно бы вскрикнул, если бы видимо не оборвался вдруг его
голос. Целую минуту он не мог выговорить слова и, тяжело дыша, все смотрел на Рогожина. Наконец, задыхаясь и с чрезвычайным усилием, выговорил...
— Милостивый государь! — закричал он громовым
голосом Птицыну, — если вы действительно решились пожертвовать молокососу и атеисту почтенным стариком, отцом вашим, то
есть по крайней мере отцом жены вашей, заслуженным у государя своего, то нога моя, с сего же часу, перестанет
быть в доме вашем. Избирайте, сударь, избирайте немедленно: или я, или этот… винт! Да, винт! Я сказал нечаянно, но это — винт! Потому что он винтом сверлит мою душу, и безо всякого уважения… винтом!
Аглая покраснела. Может
быть, ей вдруг показалось ужасно странно и невероятно, что она сидит теперь с этою женщиной, в доме «этой женщины» и нуждается в ее ответе. При первых звуках
голоса Настасьи Филипповны как бы содрогание прошло по ее телу. Всё это, конечно, очень хорошо заметила «эта женщина».