Неточные совпадения
Я описываю,
стало быть, старину,
дела давно минувшие и прошедшие…
— Кантонист — солдатский сын, со
дня рождения числившийся за военным ведомством и обучавшийся в низшей военной школе.] другой из черкесов, третий из раскольников, четвертый православный мужичок, семью, детей милых оставил на родине, пятый жид, шестой цыган, седьмой неизвестно кто, и все-то они должны ужиться вместе во что бы ни
стало, согласиться друг с другом, есть из одной чашки, спать на одних нарах.
Этот действительно способен броситься на постороннего человека так, ни за что, единственно потому, например, что ему завтра должно выходить к наказанию; а если затеется новое
дело, то,
стало быть, отдаляется и наказание.
Наконец, майор догадался, что его надувают, и, убедившись вполне, что портрет не оканчивается, а, напротив, с каждым
днем всё более и более
становится на него непохожим, рассердился, исколотил художника и сослал его за наказание в острог, на черную работу.
Их привычки, понятия, мнения, обыкновения
стали как будто тоже моими, по крайней мере по форме, по закону, хотя я и не
разделял их в сущности.
Любопытно, что такие же отношения продолжались между нами не только в первые
дни, но и в продолжение нескольких лет сряду и почти никогда не
становились короче, хотя он действительно был мне предан.
Я
стал о нем справляться. М., узнавши об этом знакомстве, даже предостерегал меня. Он сказал мне, что многие из каторжных вселяли в него ужас, особенно сначала, с первых
дней острога, но ни один из них, ни даже Газин, не производил на него такого ужасного впечатления, как этот Петров.
То есть черт этого дурака немца знает! Не поджег бы он меня сам, был бы жив до сих пор; за спором только и
стало дело.
Кроме врожденного благоговения к великому
дню, арестант бессознательно ощущал, что он этим соблюдением праздника как будто соприкасается со всем миром, что не совсем же он,
стало быть, отверженец, погибший человек, ломоть отрезанный, что и в остроге то же, что у людей.
И хоть Аким Акимыча никто не
стал бы завтра осматривать, но обрился он единственно для спокойствия своей совести, чтоб уж так, для такого
дня, исполнить все свои обязанности.
Меня и в самом
деле окрестили и при святом крещении нарекли Александром; ну, а палки все-таки палками остались; хоть бы одну простили; даже обидно мне
стало!
Они всегда производили довольно сильное впечатление, как, впрочем, и было уже упомянуто; но не каждый же
день их приводили, и в тот
день, когда их не было,
становилось у нас как-то вяло, как будто все эти лица одно другому страшно надоели, начинались даже ссоры.
Одних скоро обличали, или, лучше сказать, они сами решались изменять политику своих действий, и арестант, прокуролесив два-три
дня, вдруг ни с того ни с сего
становился умным, утихал и мрачно начинал проситься на выписку.
Прямо, без дальних предисловий, но с таким видом, как будто сообщает мне чрезвычайную тайну, он
стал мне рассказывать, что на
днях ему выходит две тысячи, но что этого теперь не будет, потому что дочь полковника Г. об нем хлопочет.
Беспокойство и тоска моя росли с каждым
днем, и острог
становился мне все более и более ненавистным.
В самый Петров
день, поутру, после обедни, когда все у нас были в полном сборе,
стали приводить продажных лошадей.
Он сначала и есть не хотел, не ел несколько
дней; наконец,
стал принимать пищу, но никогда из рук или при людях.
— Орел, братцы, есть царь лесов… — начал было Скуратов, но его на этот раз не
стали слушать. Раз после обеда, когда пробил барабан на работу, взяли орла, зажав ему клюв рукой, потому что он начал жестоко драться, и понесли из острога. Дошли до вала. Человек двенадцать, бывших в этой партии, с любопытством желали видеть, куда пойдет орел. Странное
дело: все были чем-то довольны, точно отчасти сами они получили свободу.
Следовало затушить
дело во что бы то ни
стало.
Выходило,
стало быть, неприятное
дело.
На другой
день поутру
стали по городу говорить, что уже изловили, везут.
Но когда их по вечеру действительно привезли, связанных по рукам и по ногам, с жандармами, вся каторга высыпала к палям смотреть, что с ними будут делать. Разумеется, ничего не увидали, кроме майорского и комендантского экипажа у кордегардии. Беглецов посадили в секретную, заковали и назавтра же отдали под суд. Насмешки и презрение арестантов вскоре упали сами собою. Узнали
дело подробнее, узнали, что нечего было больше и делать, как сдаться, и все
стали сердечно следить за ходом
дела в суде.
Я придирался к словам, читал между строчками, старался находить таинственный смысл, намеки на прежнее; отыскивал следы того, что прежде, в мое время, волновало людей, и как грустно мне было теперь на
деле сознать, до какой степени я был чужой в новой жизни,
стал ломтем отрезанным.
Но странное
дело: чем больше истекало время и чем ближе подходил срок, тем терпеливее и терпеливее я
становился.
Около самых последних
дней я даже удивился и попрекнул себя: мне показалось, что я
стал совершенно хладнокровен и равнодушен.
Неточные совпадения
«Худа ты
стала, Дарьюшка!» // — Не веретенце, друг! // Вот то, чем больше вертится, // Пузатее
становится, // А я как день-деньской…
На площадь на торговую // Пришел Ермило (в городе // Тот
день базарный был), //
Стал на воз, видим: крестится,
Вот в чем
дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас
стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
Цыфиркин. А наш брат и век так живет.
Дела не делай, от
дела не бегай. Вот беда нашему брату, как кормят плохо, как сегодни к здешнему обеду провианту не
стало…
Среди всех этих толков и пересудов вдруг как с неба упала повестка, приглашавшая именитейших представителей глуповской интеллигенции в такой-то
день и час прибыть к градоначальнику для внушения. Именитые смутились, но
стали готовиться.