Ты оставляешь навсегда этот отвратительный городишка, полный для тебя
ужасных воспоминаний, где нет у тебя ни привета, ни друга, где оклеветали тебя, где все эти сороки ненавидят тебя за твою красоту.
Местами это описание прерывалось какою-то другою повестью, какими-то странными,
ужасными воспоминаниями, набросанными неровно, судорожно, как будто по какому-то принуждению.
И вот опять последнее
ужасное воспоминание письма из Москвы, в котором она писала, что она не может вернуться домой, что она несчастная, погибшая женщина, просит простить и забыть ее, и ужасные воспоминания о разговорах с женой и догадках, цинических догадках, перешедших наконец в достоверность, что несчастие случилось в Финляндии, куда ее отпустили гостить к тетке, и что виновник его ничтожный студент-швед, пустой, дрянной человек и женатый.
Штейн — прогнанный из своего отечества изменник, Армфельдт — развратник и интриган, Винцингероде — беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но всё-таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен был возбуждать в императоре Александре
ужасные воспоминания…
Неточные совпадения
Было что-то
ужасное и отвратительное в
воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда.
Была
ужасная пора, // Об ней свежо
воспоминанье… // Об ней, друзья мои, для вас // Начну свое повествованье. // Печален будет мой рассказ.
Похоронила она все
воспоминания о своем прошедшем с ним в ту
ужасную темную ночь, когда он приезжал из армии и не заехал к тетушкам.
«Теперь уже поздно противиться судьбе моей;
воспоминание об вас, ваш милый, несравненный образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей; но мне еще остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам
ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду…» — «Она всегда существовала, — прервала с живостию Марья Гавриловна, — я никогда не могла быть вашею женою…» — «Знаю, — отвечал он ей тихо, — знаю, что некогда вы любили, но смерть и три года сетований…
Между теми записками и этими строками прошла и совершилась целая жизнь, — две жизни, с
ужасным богатством счастья и бедствий. Тогда все дышало надеждой, все рвалось вперед, теперь одни
воспоминания, один взгляд назад, — взгляд вперед переходит пределы жизни, он обращен на детей. Я иду спиной, как эти дантовские тени, со свернутой головой, которым il veder dinanziera tolto. [не дано было смотреть вперед (ит.).]