Неточные совпадения
Это
был кинжал в мое
сердце!
Будь же его другом,
будь его дочерью,
будь, пожалуй, хоть игрушкой его, — если уж все говорить! — но согрей его
сердце, и ты сделаешь это для бога, для добродетели!
— Так вам очень
было весело, князь, у Натальи Дмитриевны? — спросила Марья Александровна, плотоядным взглядом окидывая поле предстоящей битвы и желая самым невинным образом начать разговор.
Сердце ее билось от волнения и ожидания.
Как ни занята
была Марья Александровна своими великими планами, но такая звонкая похвала сопернице уколола ее в самое
сердце.
— Зина, сыграй нам что-нибудь, или нет, лучше
спой! Как она
поет, князь! Она, можно сказать, виртуозка, настоящая виртуозка! И если б вы знали, князь, — продолжала Марья Александровна вполголоса, когда Зина отошла к роялю, ступая своею тихою, плавною поступью, от которой чуть не покоробило бедного старичка, — если б вы знали, какая она дочь! Как она умеет любить, как нежна со мной! Какие чувства, какое
сердце!
— Мы живем в наших детях, князь, — с высоким чувством отвечала Марья Александровна. — У меня тоже
есть свой ангел-хранитель! И это она, моя дочь, подруга моих мыслей, моего
сердца, князь! Она отвергла уже семь предложений, не желая расставаться со мною.
— Я до безумия влюблен в нее! — вскричал старичок, вдруг весь оживляясь, все еще стоя на коленах и весь дрожа от волнения. — Я ей жизнь готов отдать! И если б я только мог на-де-яться… Но подымите меня, я не-мно-го ослаб… Я… если б только мог надеяться предложить ей мое
сердце, то… я она бы мне каждый день
пела ро-ман-сы, а я бы все смотрел на нее… все смотрел… Ах, боже мой!
Я должна
была употребить власть матери, чтоб исторгнуть вас из ее
сердца, и, после невероятных усилий, достигла только наружного согласия.
Будь счастлива, если можешь!» И тут бы вы устремили на нее взор, — взор закалаемого агнца, если можно так выразиться, — вообразите все это и подумайте, какой эффект произвели бы эти слова на ее
сердце!
Наконец, можно
было все выставить как романическое приключение и затронуть таким образом самую чувствительную струну в
сердце князя.
— Как не думала? Если б я была мужчина, я бы не могла любить никого, после того как узнала вас. Я только не понимаю, как он мог в угоду матери забыть вас и сделать вас несчастною; у него не
было сердца.
— Разумеется, но она, если у ней
есть сердце, не может быть счастлива, не может даже желать этого.
— Помнишь Дашу? — прибавил он наконец, — вот золотая была душа! вот
было сердце! и как она меня любила!.. Что с ней теперь? Чай, иссохла, исчахла, бедняжка?
Стабровский действительно любил Устеньку по-отцовски и сейчас невольно сравнивал ее с Дидей, сухой, выдержанной и насмешливой. У Диди не
было сердца, как уверяла мисс Дудль, и Стабровский раньше смеялся над этою институтскою фразой, а теперь невольно должен был с ней согласиться. Взять хоть настоящий случай. Устенька прожила у них в доме почти восемь лет, сроднилась со всеми, и на прощанье у Диди не нашлось ничего ей сказать, кроме насмешки.
Неточные совпадения
Хлестаков. Прощайте, Антон Антонович! Очень обязан за ваше гостеприимство. Я признаюсь от всего
сердца: мне нигде не
было такого хорошего приема. Прощайте, Анна Андреевна! Прощайте, моя душенька Марья Антоновна!
Городничий. И не рад, что
напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не
быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на
сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел
было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго
сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и
было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я
буду спокоен в
сердце.
Средь мира дольного // Для
сердца вольного //
Есть два пути.