— А вы дурак, Алексеич. Ступайте в комнаты, а сюда пришлите подлеца Семеныча. Нельзя-с, — сказал он учтиво, но решительно
обращаясь к господину Голядкину. — Никак невозможно-с. Просят извинить-с; не могут принять-с.
Неточные совпадения
— Ну, медведь-то, будто не знаете, кого медведем зовут?.. —
Господин Голядкин засмеялся и отвернулся
к приказчику взять с него сдачу. — Я говорю про Андрея Филипповича,
господа, — продолжал он, кончив с приказчиком и на этот раз с весьма серьезным видом
обратившись к чиновникам. Оба регистратора значительно перемигнулись друг с другом.
— Но скажу более,
господа, — прибавил он,
обращаясь в последний раз
к господам регистраторам, — скажу более — оба вы здесь со мной глаз на глаз. Вот,
господа, мои правила: не удастся — креплюсь, удастся — держусь и во всяком случае никого не подкапываю. Не интригант — и этим горжусь. В дипломаты бы я не годился. Говорят еще,
господа, что птица сама летит на охотника. Правда, и готов согласиться: но кто здесь охотник, кто птица? Это еще вопрос,
господа!
Обратимся лучше
к господину Голядкину, единственному, истинному герою весьма правдивой повести нашей.
Господин Голядкин почувствовал какое-то вдохновение и дрожащим, торжественным голосом начал снова,
обращаясь к ожидавшему Герасимычу...
— Я бы желал, — проговорил, наконец, приятель
господина Голядкина, — я бы желал… вы, вероятно, великодушно извините меня… я не знаю,
к кому
обратиться здесь… мои обстоятельства, — я надеюсь, что вы извините мне мою дерзость, — мне даже показалось, что вы, движимые состраданием, принимали во мне сегодня утром участие.
— Позвольте спросить вас, — начал он снова, предупреждая усердием своим ответ его превосходительства и
обращаясь в этот раз
к господину Голядкину, — позвольте спросить вас, в чьем присутствии вы так объясняетесь? перед кем вы стоите, в чьем кабинете находитесь?.. —
Господин Голядкин-младший был весь в необыкновенном волнении, весь красный и пылающий от негодования и гнева; даже слезы в его глазах показались.
Голосом, полным рыданий, примиренный с людьми и судьбою и крайне любя в настоящее мгновение не только Олсуфия Ивановича, не только всех гостей, взятых вместе, но даже и зловредного близнеца своего, который теперь, по-видимому, вовсе был не зловредным и даже не близнецом
господину Голядкину, но совершенно посторонним и крайне любезным самим по себе человеком,
обратился было герой наш
к Олсуфию Ивановичу с трогательным излиянием души своей; но от полноты всего, в нем накопившегося, не мог ровно ничего объяснить, а только весьма красноречивым жестом молча указал на свое сердце…
— А, да! Attendez un peu [Подождите немного (франц.).], — проговорил довольно благосклонно директор и потом,
обратившись к господину в мундире и приняв совершенно уже строгий, начальнический тон, спросил:
Мерчуткина. Я, батюшка, в пяти местах уже была, нигде даже прошения не приняли. Я уж и голову потеряла, да спасибо зятю Борису Матвеичу, надоумил к вам сходить. «Вы, говорит, мамаша,
обратитесь к господину Шипучину: они влиятельный человек, все могут…» Помогите, ваше превосходительство!
— И-и, батюшка, я в пяти местах уже была, и везде даже прошения не взяли! — сказала Щукина. — Я уж и голову потеряла, да спасибо, дай бог здоровья зятю Борису Матвеичу, надоумил к вам сходить. «Вы, говорит, мамаша,
обратитесь к господину Кистунову: он влиятельный человек, для вас все может сделать»… Помогите, ваше превосходительство!
Неточные совпадения
В сей крайности вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным сделать, но я тот удар отклонил, предложивши
господину градоначальнику
обратиться за помощью в Санкт-Петербург,
к часовых и органных дел мастеру Винтергальтеру, что и было ими выполнено в точности.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с
барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом, в овчинной куртке, не
обратился к нему.
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? —
обратился он
к брату, указывая на
господина в поддевке, — это
господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует полиция, потому что он не подлец.
— Вас-то мне и надо, — крикнул он, хватая его за руку. — Я бывший студент, Раскольников… Это и вам можно узнать, —
обратился он
к господину, — а вы пойдемте-ка, я вам что-то покажу…
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и спросила:
господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова,
к которому
обращалась Соня; потом посмотрел на дом и заметил его.