Неточные совпадения
Так как Ефим Петрович плохо распорядился и получение завещанных самодуркой генеральшей собственных детских денег, возросших с тысячи
уже на две процентами, замедлилось по разным совершенно неизбежимым у нас формальностям и проволочкам, то молодому человеку в первые его два года в университете пришлось
очень солоно, так как он принужден был все это время кормить и содержать себя сам и в то же время учиться.
Чистые в душе и сердце мальчики, почти еще дети,
очень часто любят говорить в классах между собою и даже вслух про такие вещи, картины и образы, о которых не всегда заговорят даже и солдаты, мало того, солдаты-то многого не знают и не понимают из того, что
уже знакомо в этом роде столь юным еще детям нашего интеллигентного и высшего общества.
Я
уже говорил, что он
очень обрюзг.
Но все-таки огромное большинство держало
уже несомненно сторону старца Зосимы, а из них
очень многие даже любили его всем сердцем, горячо и искренно; некоторые же были привязаны к нему почти фанатически.
— В Париже,
уже несколько лет тому, вскоре после декабрьского переворота, мне пришлось однажды, делая по знакомству визит одному очень-очень важному и управляющему тогда лицу, повстречать у него одного прелюбопытнейшего господина.
И без того
уж знаю, что царствия небесного в полноте не достигну (ибо не двинулась же по слову моему гора, значит, не очень-то вере моей там верят, и не
очень уж большая награда меня на том свете ждет), для чего же я еще сверх того и безо всякой
уже пользы кожу с себя дам содрать?
Раз только разве один, еще в первый год: молилась
уж она тогда
очень, особенно богородичные праздники наблюдала и меня тогда от себя в кабинет гнала.
Было
уже семь часов и смеркалось, когда Алеша пошел к Катерине Ивановне, занимавшей один
очень просторный и удобный дом на Большой улице.
—
Очень уж вы защищаете меня, милая барышня,
очень уж вы во всем поспешаете, — протянула опять Грушенька.
Давеча я, может, вам и пообещала что, а вот сейчас опять думаю: вдруг он опять мне понравится, Митя-то, — раз
уж мне ведь он
очень понравился, целый час почти даже нравился.
Бывали, однако,
очень редкие случаи, что и он разговорится с прибывшими, но большею частию произносил одно лишь какое-нибудь странное слово, задававшее всегда посетителю большую загадку, и затем
уже, несмотря ни на какие просьбы, не произносил ничего в объяснение.
Тем не менее
очень был рад, когда отворившая ему калитку Марфа Игнатьевна (Григорий, оказалось, расхворался и лежал во флигеле) сообщила ему на его вопрос, что Иван Федорович
уже два часа как вышел-с.
— Милый голубчик мама, это ужасно неостроумно с вашей стороны. А если хотите поправиться и сказать сейчас что-нибудь
очень умное, то скажите, милая мама, милостивому государю вошедшему Алексею Федоровичу, что он
уже тем одним доказал, что не обладает остроумием, что решился прийти к нам сегодня после вчерашнего и несмотря на то, что над ним все смеются.
— Но вы сумасшедший, — нервно проговорила Лиза, — из такой шутки и вдруг вывели такой вздор!.. Ах, вот и мамаша, может быть,
очень кстати. Мама, как вы всегда запоздаете, можно ли так долго! Вот
уж Юлия и лед несет!
— Ну, довольно, Lise, я, может быть, в самом деле
очень поспешно сказала про бешеного мальчика, а ты
уж сейчас и вывела. Катерина Ивановна только что узнала, что вы пришли, Алексей Федорович, так и бросилась ко мне, она вас жаждет, жаждет.
Опять он утром в эту школу пошел, мрачный вернулся,
очень уж мрачен.
Если б обрадовался, да не
очень, не показал этого, фасоны бы стал делать, как другие, принимая деньги, кривляться, ну тогда бы еще мог снести и принять, а то он
уж слишком правдиво обрадовался, а это-то и обидно.
— Пожалуй, солгал, — смеялся и Алеша, — чтобы вам не отдавать письма, солгал. Оно
очень мне дорого, — прибавил он вдруг с сильным чувством и опять покраснев, — это
уж навеки, и я его никому никогда не отдам!
— Ах, какое презрение! Алеша, милый, не будем ссориться с самого первого раза, — я вам лучше всю правду скажу: это, конечно,
очень дурно подслушивать, и,
уж конечно, я не права, а вы правы, но только я все-таки буду подслушивать.
Тут случилась неожиданность: Алеша вдруг чихнул; на скамейке мигом притихли. Алеша встал и пошел в их сторону. Это был действительно Смердяков, разодетый, напомаженный и чуть ли не завитой, в лакированных ботинках. Гитара лежала на скамейке. Дама же была Марья Кондратьевна, хозяйкина дочка; платье на ней было светло-голубое, с двухаршинным хвостом; девушка была еще молоденькая и недурная бы собой, но с
очень уж круглым лицом и со страшными веснушками.
— Одну, только одну еще картинку, и то из любопытства,
очень уж характерная, и главное, только что прочел в одном из сборников наших древностей, в «Архиве», в «Старине», что ли, надо справиться, забыл даже, где и прочел.
Был тогда в начале столетия один генерал, генерал со связями большими и богатейший помещик, но из таких (правда, и тогда
уже, кажется,
очень немногих), которые, удаляясь на покой со службы, чуть-чуть не бывали уверены, что выслужили себе право на жизнь и смерть своих подданных.
А так как во всей вселенной о знаках этих знают всего лишь я да они-с, так они безо всякого
уже сумления и нисколько не окликая (вслух окликать они
очень боятся) и отопрут.
— Да за что мне любить-то вас? — не скрывая
уже злобы, огрызнулся Ракитин. Двадцатипятирублевую кредитку он сунул в карман, и пред Алешей ему было решительно стыдно. Он рассчитывал получить плату после, так чтобы тот и не узнал, а теперь от стыда озлился. До сей минуты он находил весьма политичным не
очень противоречить Грушеньке, несмотря на все ее щелчки, ибо видно было, что она имела над ним какую-то власть. Но теперь и он рассердился...
И
очень было бы трудно объяснить почему: может быть, просто потому, что сам, угнетенный всем безобразием и ужасом своей борьбы с родным отцом за эту женщину, он
уже и предположить не мог для себя ничего страшнее и опаснее, по крайней мере в то время.
Он бросился вон. Испуганная Феня рада была, что дешево отделалась, но
очень хорошо поняла, что ему было только некогда, а то бы ей, может, несдобровать. Но, убегая, он все же удивил и Феню, и старуху Матрену одною самою неожиданною выходкой: на столе стояла медная ступка, а в ней пестик, небольшой медный пестик, в четверть аршина всего длиною. Митя, выбегая и
уже отворив одною рукой дверь, другою вдруг на лету выхватил пестик из ступки и сунул себе в боковой карман, с ним и был таков.
Несмотря на приобретенные
уже тысячки, Трифон Борисыч
очень любил сорвать с постояльца кутящего и, помня, что еще месяца не прошло, как он в одни сутки поживился от Дмитрия Федоровича, во время кутежа его с Грушенькой, двумя сотнями рубликов с лишком, если не всеми тремя, встретил его теперь радостно и стремительно,
уже по тому одному, как подкатил ко крыльцу его Митя, почуяв снова добычу.
Митя, у которого в руке все еще скомканы были кредитки,
очень всеми и особенно панами замеченные, быстро и конфузливо сунул их в карман. Он покраснел. В эту самую минуту хозяин принес откупоренную бутылку шампанского на подносе и стаканы. Митя схватил было бутылку, но так растерялся, что забыл, что с ней надо делать. Взял у него ее
уже Калганов и разлил за него вино.
Несколько обрюзглое, почти
уже сорокалетнее лицо пана с
очень маленьким носиком, под которым виднелись два претоненькие востренькие усика, нафабренные и нахальные, не возбудило в Мите тоже ни малейших пока вопросов.
— Вообразите, я его
уже четыре дня вожу с собою, — продолжал он, немного как бы растягивая лениво слова, но безо всякого фатовства, а совершенно натурально. — Помните, с тех пор, как ваш брат его тогда из коляски вытолкнул и он полетел. Тогда он меня
очень этим заинтересовал, и я взял его в деревню, а он все теперь врет, так что с ним стыдно. Я его назад везу…
— Нет-с, в Смоленской губернии-с. А только ее улан еще прежде того вывез-с, супругу-то мою-с, будущую-с, и с пани-маткой, и с тантой, и еще с одною родственницей со взрослым сыном, это
уж из самой Польши, из самой… и мне уступил. Это один наш поручик,
очень хороший молодой человек. Сначала он сам хотел жениться, да и не женился, потому что она оказалась хромая…
И он упал на стул и, закрыв обеими ладонями лицо, навзрыд заплакал. Но это были
уже счастливые слезы. Он мигом опомнился. Старик исправник был
очень доволен, да, кажется, и юристы тоже: они почувствовали, что допрос вступит сейчас в новый фазис. Проводив исправника, Митя просто повеселел.
Его слушали молча и внимательно, особенно вникли в то обстоятельство, что у него давно
уже завелся наблюдательный пункт за Грушенькой у Федора Павловича «на задах» в доме Марьи Кондратьевны, и о том, что ему сведения переносил Смердяков: это
очень отметили и записали.
— По-моему, господа, по-моему, вот как было, — тихо заговорил он, — слезы ли чьи, мать ли моя умолила Бога, дух ли светлый облобызал меня в то мгновение — не знаю, но черт был побежден. Я бросился от окна и побежал к забору… Отец испугался и в первый раз тут меня рассмотрел, вскрикнул и отскочил от окна — я это
очень помню. А я через сад к забору… вот тут-то и настиг меня Григорий, когда
уже я сидел на заборе…
Он рассказал, но мы
уже приводить рассказа не будем. Рассказывал сухо, бегло. О восторгах любви своей не говорил вовсе. Рассказал, однако, как решимость застрелиться в нем прошла, «ввиду новых фактов». Он рассказывал, не мотивируя, не вдаваясь в подробности. Да и следователи не
очень его на этот раз беспокоили: ясно было, что и для них не в том состоит теперь главный пункт.
На нечаянное приключение с Катериной он, разумеется, смотрел с самым глубоким презрением, но осиротевших пузырей он
очень любил и
уже снес им какую-то детскую книжку.
Настя, старшая девочка, восьми
уже лет, умела читать, а младший пузырь, семилетний мальчик Костя,
очень любил слушать, когда Настя ему читает.
Бабы хохотали. А Коля шагал
уже далеко с победоносным выражением в лице. Смуров шел подле, оглядываясь на кричащую вдали группу. Ему тоже было
очень весело, хотя он все еще опасался, как бы не попасть с Колей в историю.
Ниночка, безногая, тихая и кроткая сестра Илюшечки, тоже не любила, когда отец коверкался (что же до Варвары Николаевны, то она давно
уже отправилась в Петербург слушать курсы), зато полоумная маменька
очень забавлялась и от всего сердца смеялась, когда ее супруг начнет, бывало, что-нибудь представлять или выделывать какие-нибудь смешные жесты.
И Коля, торопясь, вытащил из своей сумки свою бронзовую пушечку. Торопился он потому, что
уж сам был
очень счастлив: в другое время так выждал бы, когда пройдет эффект, произведенный Перезвоном, но теперь поспешил, презирая всякую выдержку: «
уж и так счастливы, так вот вам и еще счастья!» Сам
уж он был
очень упоен.
— Однако ж ты сбил его на том, кто основал Трою! — ввернул вдруг Смуров, решительно гордясь в эту минуту Красоткиным.
Очень уж ему понравился рассказ про гуся.
— Что ж такое? — счел нужным оборониться Коля, хотя ему
очень приятна была и похвала. — Латынь я зубрю, потому что надо, потому что я обещался матери кончить курс, а по-моему, за что взялся, то
уж делать хорошо, но в душе глубоко презираю классицизм и всю эту подлость… Не соглашаетесь, Карамазов?
Только расплакалась, как он говорил, потому
очень уж он хорошо это говорил, сам плачет, и я заплакала, он меня вдруг и поцеловал и рукой перекрестил.
— Брат Иван об Митином деле со мной не говорит, — проговорил он медленно, — да и вообще со мною он во все эти два месяца
очень мало говорил, а когда я приходил к нему, то всегда бывал недоволен, что я пришел, так что я три недели к нему
уже не хожу. Гм… Если он был неделю назад, то… за эту неделю в Мите действительно произошла какая-то перемена…
Алеша пожал ей руку. Грушенька все еще плакала. Он видел, что она его утешениям
очень мало поверила, но и то
уж было ей хорошо, что хоть горе сорвала, высказалась. Жалко ему было оставлять ее в таком состоянии, но он спешил. Предстояло ему еще много дела.
Алеша не заходил
уже дня четыре и, войдя в дом, поспешил было прямо пройти к Лизе, ибо у ней и было его дело, так как Лиза еще вчера прислала к нему девушку с настоятельною просьбой немедленно к ней прийти «по
очень важному обстоятельству», что, по некоторым причинам, заинтересовало Алешу.
Что же до Алеши, то исправник
очень любил его и давно
уже был с ним знаком, а Ракитин, повадившийся впоследствии приходить
очень часто к заключенному, был одним из самых близких знакомых «исправничьих барышень», как он называл их, и ежедневно терся в их доме.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он в день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента была в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно
уже сказать утвердительно, что больной останется в живых, хотя
очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
Смердяков со страданием пошевельнулся всем телом на постели, но не заговорил первый, молчал, да и глядел
уже как бы не
очень любопытно.
— Ведь вам тогда после родителя вашего на каждого из трех братцев без малого по сорока тысяч могло прийтись, а может, и того больше-с, а женись тогда Федор Павлович на этой самой госпоже-с, Аграфене Александровне, так
уж та весь бы капитал тотчас же после венца на себя перевела, ибо они
очень не глупые-с, так что вам всем троим братцам и двух рублей не досталось бы после родителя.