Неточные совпадения
— Да еще же бы нет? Да я зачем же сюда и
приехал, как не видеть все их здешние обычаи. Я одним только затрудняюсь, именно
тем, что я теперь с вами, Федор Павлович…
— О, я настоятельно просила, я умоляла, я готова была на колени стать и стоять на коленях хоть три дня пред вашими окнами, пока бы вы меня впустили. Мы
приехали к вам, великий исцелитель, чтобы высказать всю нашу восторженную благодарность. Ведь вы Лизу мою исцелили, исцелили совершенно, а чем? —
тем, что в четверг помолились над нею, возложили на нее ваши руки. Мы облобызать эти руки спешили, излить наши чувства и наше благоговение!
Думала, бедняжка, что я завтра за ней
приеду и предложение сделаю (меня ведь, главное, за жениха ценили); а я с ней после
того ни слова, пять месяцев ни полслова.
И вот вдруг мне тогда в
ту же секунду кто-то и шепни на ухо: «Да ведь завтра-то этакая, как
приедешь с предложением руки, и не выйдет к тебе, а велит кучеру со двора тебя вытолкать.
— Ни на грош. А ты не знал? Да он всем говорит это сам,
то есть не всем, а всем умным людям, которые
приезжают. Губернатору Шульцу он прямо отрезал: credo, [верую (лат.).] да не знаю во что.
Одна из них приходилась, впрочем, теткой лишь сестре Агафье Ивановне; это была
та бессловесная особа в доме ее отца, которая ухаживала за нею там вместе с сестрой, когда она
приехала к ним туда из института.
— «А спроси, — отвечаю ей, — всех господ офицеров, нечистый ли во мне воздух али другой какой?» И так это у меня с
того самого времени на душе сидит, что намеднись сижу я вот здесь, как теперь, и вижу,
тот самый генерал вошел, что на Святую сюда
приезжал: «Что, — говорю ему, — ваше превосходительство, можно ли благородной даме воздух свободный впускать?» — «Да, отвечает, надо бы у вас форточку али дверь отворить, по
тому самому, что у вас воздух несвежий».
У меня в К-ской губернии адвокат есть знакомый-с, с детства приятель-с, передавали мне чрез верного человека, что если
приеду,
то он мне у себя на конторе место письмоводителя будто бы даст-с, так ведь, кто его знает, может, и даст…
А Ильинский батюшка вдруг отписал сюда в прошлый четверг, что
приехал Горсткин, тоже купчишка, знаю я его, только драгоценность-то в
том, что не здешний, а из Погребова, значит, не боится он Масловых, потому не здешний.
Вдруг, смотрю, подымается из среды дам
та самая молодая особа, из-за которой я тогда на поединок вызвал и которую столь недавно еще в невесты себе прочил, а я и не заметил, как она теперь на вечер
приехала.
Те, кои бы, может, и не прибыли в сей день вовсе и не располагали прибыть, теперь нарочно
приехали, между ними некоторые значительного чина особы.
Жениху же, вдруг выскочившему откуда-то после пятилетнего исчезновения, он просто даже не верил, и особенно
тому, что
тот скоро
приедет.
Одним словом, можно бы было надеяться даже-де тысяч на шесть додачи от Федора Павловича, на семь даже, так как Чермашня все же стоит не менее двадцати пяти тысяч,
то есть наверно двадцати восьми, «тридцати, тридцати, Кузьма Кузьмич, а я, представьте себе, и семнадцати от этого жестокого человека не выбрал!..» Так вот я, дескать, Митя, тогда это дело бросил, ибо не умею с юстицией, а
приехав сюда, поставлен был в столбняк встречным иском (здесь Митя опять запутался и опять круто перескочил): так вот, дескать, не пожелаете ли вы, благороднейший Кузьма Кузьмич, взять все права мои на этого изверга, а сами мне дайте три только тысячи…
— Глупо, глупо! — восклицал Митя, — и… как это все бесчестно! — прибавил он вдруг почему-то. У него страшно начала болеть голова: «Бросить разве? Уехать совсем, — мелькнуло в уме его. — Нет уж, до утра. Вот нарочно же останусь, нарочно! Зачем же я и
приехал после
того? Да и уехать не на чем, как теперь отсюда уедешь, о, бессмыслица!»
— Да сказывал Тимофей, все господа: из города двое, кто таковы — не знаю, только сказывал Тимофей, двое из здешних господ, да
тех двое, будто бы
приезжих, а может, и еще кто есть, не спросил я его толково. В карты, говорил, стали играть.
— Господи! А я думала, он опять говорить хочет, — нервозно воскликнула Грушенька. — Слышишь, Митя, — настойчиво прибавила она, — больше не вскакивай, а что шампанского привез, так это славно. Я сама пить буду, а наливки я терпеть не могу. А лучше всего, что сам прикатил, а
то скучища… Да ты кутить, что ли,
приехал опять? Да спрячь деньги-то в карман! Откуда столько достал?
— А и убирайся откуда
приехал! Велю тебя сейчас прогнать, и прогонят! — крикнула в исступлении Грушенька. — Дура, дура была я, что пять лет себя мучила! Да и не за него себя мучила вовсе, я со злобы себя мучила! Да и не он это вовсе! Разве он был такой? Это отец его какой-то! Это где ты парик-то себе заказал?
Тот был сокол, а это селезень.
Тот смеялся и мне песни пел… А я-то, я-то пять лет слезами заливалась, проклятая я дура, низкая я, бесстыжая!
Между другими торговками, торговавшими на своих лотках рядом с Марьей, раздался смех, как вдруг из-под аркады городских лавок выскочил ни с
того ни с сего один раздраженный человек вроде купеческого приказчика и не наш торговец, а из
приезжих, в длиннополом синем кафтане, в фуражке с козырьком, еще молодой, в темно-русых кудрях и с длинным, бледным, рябоватым лицом. Он был в каком-то глупом волнении и тотчас принялся грозить Коле кулаком.
Но зато в этот день,
то есть в это воскресенье утром, у штабс-капитана ждали одного нового доктора,
приезжего из Москвы и считавшегося в Москве знаменитостью.
— Вот и видно сейчас хорошо воспитанного молодого человека, — громко произнесла она, разводя руками, — а
то что прочие-то наши гости: один на другом
приезжают.
— Ну… ну, вот я какая! Проболталась! — воскликнула Грушенька в смущении, вся вдруг зарумянившись. — Стой, Алеша, молчи, так и быть, коль уж проболталась, всю правду скажу: он у него два раза был, первый раз только что он тогда
приехал — тогда же ведь он сейчас из Москвы и прискакал, я еще и слечь не успела, а другой раз приходил неделю назад. Мите-то он не велел об
том тебе сказывать, отнюдь не велел, да и никому не велел сказывать, потаенно приходил.
Да и меня могли в большей скорости, в случае чего,
приехать и защитить, ибо сам я вам на болезнь Григория Васильича к
тому же указывал, да и
то, что падучей боюсь.
Впрочем, в
то время он очень был развлечен одним совсем посторонним обстоятельством:
приехав из Москвы, он в первые же дни весь и бесповоротно отдался пламенной и безумной страсти своей к Катерине Ивановне.
— О да, я сам был тогда еще молодой человек… Мне… ну да, мне было тогда сорок пять лет, а я только что сюда
приехал. И мне стало тогда жаль мальчика, и я спросил себя: почему я не могу купить ему один фунт… Ну да, чего фунт? Я забыл, как это называется… фунт
того, что дети очень любят, как это — ну, как это… — замахал опять доктор руками, — это на дереве растет, и его собирают и всем дарят…
— Трифон-то, — заговорил суетливо Митя, — Борисыч-то, говорят, весь свой постоялый двор разорил: половицы подымает, доски отдирает, всю «галдарею», говорят, в щепки разнес — все клада ищет, вот
тех самых денег, полторы тысячи, про которые прокурор сказал, что я их там спрятал. Как
приехал, так, говорят, тотчас и пошел куролесить. Поделом мошеннику! Сторож мне здешний вчера рассказал; он оттудова.
Неточные совпадения
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и
то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как
приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
)Да если
приезжий чиновник будет спрашивать службу: довольны ли? — чтобы говорили: «Всем довольны, ваше благородие»; а который будет недоволен,
то ему после дам такого неудовольствия…
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать
того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «
то советую тебе взять предосторожность, ибо он может
приехать во всякий час, если только уже не
приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Однако, волей Божией, // Недолго он поцарствовал, — // Скончался старый князь, //
Приехал князь молоденькой, // Прогнал
того полковника. // Прогнал его помощника, // Контору всю прогнал,
Давно бы мы
приехали, // Да
ту мы думу думали: