Неточные совпадения
Теперь же скажу об этом «помещике» (как его у нас называли, хотя он всю жизнь совсем почти не жил в своем поместье) лишь то, что это был странный тип, довольно часто, однако, встречающийся, именно тип человека не
только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, — но из таких, однако, бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и
только, кажется,
одни эти.
Ей, может быть, захотелось заявить женскую самостоятельность, пойти против общественных условий, против деспотизма своего родства и семейства, а услужливая фантазия убедила ее, положим, на
один только миг, что Федор Павлович, несмотря на свой чин приживальщика, все-таки
один из смелейших и насмешливейших людей той, переходной ко всему лучшему, эпохи, тогда как он был
только злой шут, и больше ничего.
Так что случай этот был, может быть, единственным в своем роде в жизни Федора Павловича, сладострастнейшего человека во всю свою жизнь, в
один миг готового прильнуть к какой угодно юбке,
только бы та его поманила.
А между тем
одна только эта женщина не произвела в нем со страстной стороны никакого особенного впечатления.
Деревеньку же и довольно хороший городской дом, которые тоже пошли ей в приданое, он долгое время и изо всех сил старался перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился того из
одного, так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из
одной ее душевной усталости,
только чтоб отвязался.
Во-первых, этот Дмитрий Федорович был
один только из трех сыновей Федора Павловича, который рос в убеждении, что он все же имеет некоторое состояние и когда достигнет совершенных лет, то будет независим.
Только впоследствии объяснилось, что Иван Федорович приезжал отчасти по просьбе и по делам своего старшего брата, Дмитрия Федоровича, которого в первый раз отроду узнал и увидал тоже почти в это же самое время, в этот самый приезд, но с которым, однако же, по
одному важному случаю, касавшемуся более Дмитрия Федоровича, вступил еще до приезда своего из Москвы в переписку.
Лишь
один только младший сын, Алексей Федорович, уже с год пред тем как проживал у нас и попал к нам, таким образом, раньше всех братьев.
Заранее скажу мое полное мнение: был он просто ранний человеколюбец, и если ударился на монастырскую дорогу, то потому
только, что в то время она
одна поразила его и представила ему, так сказать, идеал исхода рвавшейся из мрака мирской злобы к свету любви души его.
Знаешь, в
одном монастыре есть
одна подгородная слободка, и уж всем там известно, что в ней
одни только «монастырские жены» живут, так их там называют, штук тридцать жен, я думаю…
— Так, так,
одни только тени крючьев.
Просто повторю, что сказал уже выше: вступил он на эту дорогу потому
только, что в то время она
одна поразила его и представила ему разом весь идеал исхода рвавшейся из мрака к свету души его.
Если кто из этих тяжущихся и пререкающихся мог смотреть серьезно на этот съезд, то, без сомнения,
один только брат Дмитрий; остальные же все придут из целей легкомысленных и для старца, может быть, оскорбительных — вот что понимал Алеша.
Передал
только накануне назначенного дня чрез
одного знакомого брату Дмитрию, что очень любит его и ждет от него исполнения обещанного.
Только Петруша Калганов вынул из портмоне гривенник и, заторопившись и сконфузившись бог знает отчего, поскорее сунул
одной бабе, быстро проговорив: «Разделить поровну».
— Да еще же бы нет? Да я зачем же сюда и приехал, как не видеть все их здешние обычаи. Я
одним только затрудняюсь, именно тем, что я теперь с вами, Федор Павлович…
— Его карточку видел. Хоть не чертами лица, так чем-то неизъяснимым. Чистейший второй экземпляр фон Зона. Я это всегда по
одной только физиономии узнаю.
— А пожалуй; вы в этом знаток.
Только вот что, Федор Павлович, вы сами сейчас изволили упомянуть, что мы дали слово вести себя прилично, помните. Говорю вам, удержитесь. А начнете шута из себя строить, так я не намерен, чтобы меня с вами на
одну доску здесь поставили… Видите, какой человек, — обратился он к монаху, — я вот с ним боюсь входить к порядочным людям.
— Какой вздор, и все это вздор, — бормотал он. — Я действительно, может быть, говорил когда-то…
только не вам. Мне самому говорили. Я это в Париже слышал, от
одного француза, что будто бы у нас в Четьи-Минеи это за обедней читают… Это очень ученый человек, который специально изучал статистику России… долго жил в России… Я сам Четьи-Минеи не читал… да и не стану читать… Мало ли что болтается за обедом?.. Мы тогда обедали…
И оно совершалось хотя бы
только на
одну минуту.
Ну что, думаю, я всю жизнь верила — умру, и вдруг ничего нет, и
только «вырастет лопух на могиле», как прочитала я у
одного писателя.
Я стою и кругом вижу, что всем все равно, почти всем, никто об этом теперь не заботится, а я
одна только переносить этого не могу.
Таким образом, пред
одною только церковью современный преступник и способен сознать вину свою, а не то что пред государством.
Дмитрий Федорович стоял несколько мгновений как пораженный: ему поклон в ноги — что такое? Наконец вдруг вскрикнул: «О Боже!» — и, закрыв руками лицо, бросился вон из комнаты. За ним повалили гурьбой и все гости, от смущения даже не простясь и не откланявшись хозяину.
Одни только иеромонахи опять подошли под благословение.
Алеша довел своего старца в спаленку и усадил на кровать. Это была очень маленькая комнатка с необходимою мебелью; кровать была узенькая, железная, а на ней вместо тюфяка
один только войлок. В уголку, у икон, стоял налой, а на нем лежали крест и Евангелие. Старец опустился на кровать в бессилии; глаза его блестели, и дышал он трудно. Усевшись, он пристально и как бы обдумывая нечто посмотрел на Алешу.
Тут влюбится человек в какую-нибудь красоту, в тело женское, или даже
только в часть
одну тела женского (это сладострастник может понять), то и отдаст за нее собственных детей, продаст отца и мать, Россию и отечество; будучи честен, пойдет и украдет; будучи кроток — зарежет, будучи верен — изменит.
Ведь это он
только из-за нее
одной в келье сейчас скандал такой сделал, за то
только, что Миусов ее беспутною тварью назвать осмелился.
«За что вы такого-то так ненавидите?» И он ответил тогда, в припадке своего шутовского бесстыдства: «А вот за что: он, правда, мне ничего не сделал, но зато я сделал ему
одну бессовестнейшую пакость, и
только что сделал, тотчас же за то и возненавидел его».
И не женщины вообще он боялся в ней: женщин он знал, конечно, мало, но все-таки всю жизнь, с самого младенчества и до самого монастыря,
только с ними
одними и жил.
— Леша, — сказал Митя, — ты
один не засмеешься! Я хотел бы начать… мою исповедь… гимном к радости Шиллера. An die Freude! [К радости! (нем.)] Но я по-немецки не знаю, знаю
только, что an die Freude. Не думай тоже, что я спьяну болтаю. Я совсем не спьяну. Коньяк есть коньяк, но мне нужно две бутылки, чтоб опьянеть, —
Когда я приехал и в баталион поступил, заговорили во всем городишке, что вскоре пожалует к нам, из столицы, вторая дочь подполковника, раскрасавица из красавиц, а теперь
только что-де вышла из аристократического столичного
одного института.
И вот пред отъездом
только, в самый тот день, когда уехали (я их не видал и не провожал), получаю крошечный пакетик, синенький, кружевная бумажка, а на ней
одна только строчка карандашом: «Я вам напишу, ждите.
Слезами писал его;
одного стыжусь вечно: упомянул, что она теперь богатая и с приданым, а я
только нищий бурбон — про деньги упомянул!
А разве может Господь вседержитель неба и земли произнести ложь, хотя бы в
одном только каком-нибудь слове-с?
Опять-таки и то взямши, что никто в наше время, не
только вы-с, но и решительно никто, начиная с самых даже высоких лиц до самого последнего мужика-с, не сможет спихнуть горы в море, кроме разве какого-нибудь
одного человека на всей земле, много двух, да и то, может, где-нибудь там в пустыне египетской в секрете спасаются, так что их и не найдешь вовсе, — то коли так-с, коли все остальные выходят неверующие, то неужели же всех сих остальных, то есть население всей земли-с, кроме каких-нибудь тех двух пустынников, проклянет Господь и при милосердии своем, столь известном, никому из них не простит?
— Я не про веру его, я про эту черту, про этих двух пустынников, про эту
одну только черточку: ведь это же по-русски, по-русски?
— Ну что ж, я пожалуй. Ух, голова болит. Убери коньяк, Иван, третий раз говорю. — Он задумался и вдруг длинно и хитро улыбнулся: — Не сердись, Иван, на старого мозгляка. Я знаю, что ты не любишь меня,
только все-таки не сердись. Не за что меня и любить-то. В Чермашню съездишь, я к тебе сам приеду, гостинцу привезу. Я тебе там
одну девчоночку укажу, я ее там давно насмотрел. Пока она еще босоножка. Не пугайся босоножек, не презирай — перлы!..
Раз
только разве
один, еще в первый год: молилась уж она тогда очень, особенно богородичные праздники наблюдала и меня тогда от себя в кабинет гнала.
— Что говорит Иван? Алеша, милый, единственный сын мой, я Ивана боюсь; я Ивана больше, чем того, боюсь. Я
только тебя
одного не боюсь…
— У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я полежу ночь и обдумаю, а ты пока ступай. Может, и ее встретишь…
Только зайди ты ко мне завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра
одно словечко такое скажу; зайдешь?
— Прощай, ангел, давеча ты за меня заступился, век не забуду. Я тебе
одно словечко завтра скажу…
только еще подумать надо…
— Слава Богу, наконец-то и вы! Я
одного только вас и молила у Бога весь день! Садитесь.
Я поставила во всем этом
одну только цель: чтоб он знал, к кому воротиться и кто его самый верный друг.
Теперь он овдовел, писал, он едет сюда, — и знайте, что мы
одного его,
одного его
только любим до сих пор и любили всю жизнь!
Видите, как я все обдумала,
одного только не могу придумать: что подумаете вы обо мне, когда прочтете? Я все смеюсь и шалю, я давеча вас рассердила, но уверяю вас, что сейчас, перед тем как взяла перо, я помолилась на образ Богородицы, да и теперь молюсь и чуть не плачу.
Я бросила взгляд на вас… то есть я думала — я не знаю, я как-то путаюсь, — видите, я хотела вас просить, Алексей Федорович, добрейший мой Алексей Федорович, сходить к нему, отыскать предлог, войти к ним, то есть к этому штабс-капитану, — о Боже! как я сбиваюсь — и деликатно, осторожно — именно как
только вы
один сумеете сделать (Алеша вдруг покраснел) — суметь отдать ему это вспоможение, вот, двести рублей.
— Ни за что! — вскричала Lise, — теперь уж ни за что! Говорите так, сквозь дверь. За что вы в ангелы попали? Я
только это
одно и хочу знать.
— Да я так
только зашел. Мне, в сущности, от себя хотелось бы вам сказать
одно слово… Если
только позволите…
— Совершенно справедливо на этот раз изволите из себя выходить, Варвара Николавна, и я вас стремительно удовлетворю. Шапочку вашу наденьте, Алексей Федорович, а я вот картуз возьму — и пойдемте-с. Надобно вам
одно серьезное словечко сказать,
только вне этих стен. Эта вот сидящая девица — это дочка моя-с, Нина Николаевна-с, забыл я вам ее представить — ангел Божий во плоти… к смертным слетевший… если можете
только это понять…
— Я и сам к вам имею
одно чрезвычайное дело… — заметил Алеша, — и
только не знаю, как мне начать.