Вредные игрушки

Валерий Гусев, 2001

О таких каникулах Дима с Лешкой и мечтать не могли! Мало того что братьям предстоит путешествие по Волге до самой Астрахани, так еще на самом настоящем старинном пароходе с дымящей трубой! Тут бы и наслаждаться поездкой на полную катушку, но… из запертого трюма доносится леденящий душу вой. А под покровом темноты на берег выносят подозрительные ящики, из которых отчетливо слышится: `Я хочу к маме!` `Так просто это оставить нельзя!` – решают братья. Они проникают в таинственный трюм и не верят своим глазам! Прямо на них неумолимо надвигался…

Глава V

САМАЯ СТРАШНАЯ ЗАГАДКА

На очередное подозрение, самое подозрительное и ужасное, нас невольно навела тетя Ланч уже на следующее утро.

Мы столкнулись с ней в узком проходе между каютами. Как всегда, она разыскивала близнецов и спешила к капитану. Лицо ее было очень встревоженным.

— Дети попали в беду, — бросила она нам и помчалась дальше в своем заграничном развевающемся балахоне.

Мы — за ней. Но когда перед нашим носом захлопнулась дверь капитанской каюты, мы поняли, что о случившемся можно узнать только одним способом, старым и надежным — подслушиванием.

Мы выскочили на палубу и подкрались под распахнутый иллюминатор, за которым слышались голоса. Взволнованный тети Ланч и спокойный, снисходительный — капитана.

— Дети попали в беду, — трещала тетя. — Они каким-то образом оказались в грузовом трюме.

— Успокойтесь, Ангелина Петровна, — басил густым голосом капитан. — Этого не случилось. Трюм заперт на ключ. Дети не могли туда пробраться.

— Но я слышала за дверью их жалобные го-лоса!

Тут капитан помолчал и ответил далеко не сразу. Каким-то подозрительно фальшивым тоном:

— Ну что вы! Какие голоса? Вам показалось. Вода журчит за бортом, колеса плещут плицами, блоки поскрипывают. Ну какие, право, голоса?

Тут мы заметили, что подслушиваем не одни. Рядом стояли с открытыми ртами близнецы — Женька с Тедькой.

— Вы где были? — спросил я. — Вас весь пароход ищет.

— Мы в шлюпке сидели, под брезентом.

— Тетя Геля! — заорал я. — Нашлись ваши киндер-сюрпризы!

— Вот видите! — пророкотал уже совершенно спокойный бас капитана.

— И никаких жалобных голосов. Не рассказывайте об этом никому, чтобы не стать объектом насмешек, — доброжелательно посоветовал «морской орел».

— Вы настоящий джентльмен, капитан!

Я отвел близнецов в сторону и строго спросил:

— Вы зачем в шлюпку забрались? А если бы за борт упали?

— Мы испугались, — сказал Тедька, тот что на пять минут старше Женьки. — Мы лазили в трюм, а там за дверью кто-то бормочет.

— Это вода за бортом журчит, — успокоил их я.

— Ага, — кивнул Женька — тот, что на пять минут моложе Тедьки. — Журчит. На английском языке.

Мы с Алешкой переглянулись. Вот это заявочка! А племяшам можно верить. Тетушка Ланч все время старается им привить «навыки английской разговорной речи». Они, правда, и на том, и на другом языке еще плохо говорят, но отличать русский от английского уже научились.

Тут выбежала на палубу тетя Ланч, и близнецы брызнули от нее в разные стороны. Она растерялась — не знала, кого первого ловить.

— Держите их! — закричала она, и все пассажиры бросились отлавливать хохочущих племяшей.

Схватили одного, тетка его нашлепала, тут ей подвели другого, она в него вцепилась, а первый вырвался. Его опять поймали — и началась такая суматоха, что племяши в ней перепутались, и, похоже, одному вообще не досталось, а другому, из-за сходства, попало два раза.

Но нас это уже не касалось. Мы с Алешкой уже спускались по крутому трапу в трюмное помещение.

Здесь стало холодно и темновато, только тускло светились под низким потолком забранные в сетки слабенькие лампочки. Но было зато очень шумно — за переборкой азартно стучала паровая машина. Какие тут услышишь жалобные голоса за запертой дверью?

Мы подошли к двери и прижались к ней ушами.

Все было за дверью тихо. И мы уже хотели уйти, решив, что подозрительная тетя Ланч не только романтик, но и фантаст. Но тут вдруг набежавшей волной качнуло пароход, и… И за дверью явственно послышались какие-то голоса, похожие на обиженный детский лепет.

Скажу откровенно: нам стало страшно. Мы отскочили от двери и уставились друг на друга. Кто там? Кого там прячет капитан? Зачем?

Я снова приблизился к двери, постучал в нее костяшками пальцев и прерывающимся голосом спросил:

— Эй! Кто там?

Но за дверью воцарилась тишина, будто я кого-то спугнул.

А может, все не так? Может, это не капитан кого-то прячет, а наоборот — кто-то прячется от капитана? Какие-нибудь безбилетные коммерсанты или бомжи? А зачем он тогда запирает их на ключ?

— Может, вообще, ерунда какая-то? — сказал Алешка.

Но оба мы почему-то чувствовали, что вовсе это не какая-то ерунда. А какая-то жуткая тайна.

Вечером, в своей каюте, мы долго не могли заснуть и строили всякие предположения и версии. Наконец нам это надоело, и мы вышли на палубу. Весь пароход спал. Только не спал рулевой в рубке, окошки которой чуть заметно светились.

Над рекой гулял холодный ночной ветер. И мы, по примеру близнецов, забрались в шлюпку и укрылись брезентом.

Над нами было звездное небо. Пароход постукивал своей паровой машиной и пошлепывал плицами. И немного покачивался на слабой волне…

Когда мы проснулись, он стоял у темного причала. Была еще глубокая ночь, только над дальним берегом чуть-чуть посветлело небо.

Мы уже собрались было идти досыпать в каюту, как услыхали какой-то шепот. Шептались на причале, слов мы разобрать не могли, но в одном из шептунов узнали нашего капитана. В темноте отчетливо белел его прекрасный китель.

Тут к ним подошли с берега еще двое. И капитан повел их на пароход. Они спустились в трюм, а мы замерли в своей шлюпке, под брезентом.

Вскоре из трюма поднялся капитан и те двое. Они вытаскивали на палубу большой ящик. Передохнули, перенесли его по трапу на причал. Там ящик забрали другие люди и унесли в темноту, где тихо пофыркивала, судя по звуку двигателя, большая машина.

Затем эти двое снова спустились в трюм и вытащили из него еще такой же ящик. Когда они спускались по трапу на причал, один из них споткнулся, и они чуть не выронили ящик в воду.

А из ящика при толчке раздался жалобный детский голосок:

— Я хочу к маме.

Он произнес эту фразу на английском языке.

Когда ящик погрузили в машину, и она уехала, а на палубе никого не осталось, мы на цыпочках вернулись в свою каюту и заперли дверь на задвижку. Алешка даже иллюминатор задраил.

— В бандитское гнездо опять попали, — удрученно прошептал он. — В плавучее.

— Надо удирать, — предложил я.

— А куда?

— На берег. В милицию.

— А что мы им скажем? Что в каких-то ящиках каких-то английских детей таскают? С корабля в машину, да? Посмеются, и все.

— Вообще, ты прав, — согласился я. — Надо бы сначала разобраться в этом темном деле.

— Ага, — обрадовался Алешка. — Пролить на него свет. — Он ненадолго задумался и сказал: — А я уже разобрался. Они в каком-нибудь детском саду украли детей и теперь их продают по одному.

— Зачем? — удивился я.

— Для денег, не знаешь, что ли? У кого своих детей нет, так они себе их покупают. В России. У нас-то детей полно.

— С чего ты взял?

— По телеку рассказывали.

Не зря мама все время повторяет, что телевизор смотреть вредно. Особенно впечатлительным и непредсказуемым детям.

— Где же это они столько в России нашли детей со знанием английского языка? Врубись, ребенок!

Но у Алешки на все готов ответ:

— У нас же есть всякие сады с углубленным изучением иностранных языков. Вон, даже наши близнецы по два английских слова знают.

Ага, знают. Причем самые неприличные.

— Нет, Леха, — сказал я. — Что-то тут не то.

И мой брат, вздохнув, согласился:

— Что-то тут другое.

На палубе было тихо, пароход, казалось, спал, приткнувшись к причалу.

И мы тоже уснули, оставив разгадки на ближайшее будущее.