Неточные совпадения
— Ты, может быть, сам масон! — вырвалось вдруг
у Алеши. — Ты не веришь в
Бога, — прибавил он, но уже с чрезвычайною скорбью. Ему показалось к тому же, что брат смотрит на него с насмешкой. — Чем же кончается твоя поэма? —
спросил он вдруг, смотря в землю, — или уж она кончена?
— «Да неужто, —
спрашивает юноша, — и
у них Христос?» — «Как же может быть иначе, — говорю ему, — ибо для всех слово, все создание и вся тварь, каждый листик устремляется к слову,
Богу славу поет, Христу плачет, себе неведомо, тайной жития своего безгрешного совершает сие.
— А вы завтра, как солнце взлетит, вечно юный-то Феб как взлетит, хваля и славя
Бога, вы завтра пойдите к ней, Хохлаковой-то, и
спросите у ней сами: отсыпала она мне три тысячи али нет? Справьтесь-ка.
— Спасибо тебе! — выговорил он протяжно, точно испуская вздох после обморока. — Теперь ты меня возродил… Веришь ли: до сих пор боялся
спросить тебя, это тебя-то, тебя! Ну иди, иди! Укрепил ты меня на завтра, благослови тебя
Бог! Ну, ступай, люби Ивана! — вырвалось последним словом
у Мити.
Неточные совпадения
— Откуда, молодцы? — //
Спросил у наших странников // Седой мужик (которого // Бабенки звали Власушкой). — // Куда вас
Бог несет?
И сам Яков только служил за столом, лениво обмахивал веткой мух, лениво и задумчиво менял тарелки и не охотник был говорить. Когда и барыня
спросит его, так он еле ответит, как будто ему было
бог знает как тяжело жить на свете, будто гнет какой-нибудь лежал на душе, хотя ничего этого
у него не было. Барыня назначила его дворецким за то только, что он смирен, пьет умеренно, то есть мертвецки не напивается, и не курит; притом он усерден к церкви.
Вот поди же ты, а Петр Маньков на Мае сказывал, что их много, что вот, слава
Богу, красный зверь уляжется скоро и не страшно будет жить в лесу. «А что тебе красный зверь сделает?» —
спросил я. «Как что? по бревнышку всю юрту разнесет». — «А разве разносил
у кого-нибудь?» — «Никак нет, не слыхать». — «Да ты видывал красного зверя тут близко?» — «Никак нет.
Бог миловал».
— Нет, ради
Бога, — прервал он меня, — не
спрашивайте моего имени ни
у меня, ни
у других. Пусть я останусь для вас неизвестным существом, пришибленным судьбою Васильем Васильевичем. Притом же я, как человек неоригинальный, и не заслуживаю особенного имени… А уж если вы непременно хотите мне дать какую-нибудь кличку, так назовите… назовите меня Гамлетом Щигровского уезда. Таких Гамлетов во всяком уезде много, но, может быть, вы с другими не сталкивались… Засим прощайте.
— «Да точно ли
у вас магазины в исправности?» —
спрашиваю я. «Видит
Бог, в исправности, и законное количество хлеба имеется…» — «Ну, говорю, так вам робеть нечего», — и написал бумагу им…