Неточные совпадения
— Я читал эту книгу, на которую вы возражали, — обратился он к Ивану Федоровичу, — и удивлен был
словами духовного лица, что «церковь есть царство не от мира
сего».
В святом Евангелии
слова «не от мира
сего» не в том смысле употреблены.
Ибо если бы даже кожу мою уже до половины содрали со спины, то и тогда по
слову моему или крику не двинулась бы
сия гора.
Может, вспоминая
сей день великий, не забудешь и
слов моих, ради сердечного тебе напутствия данных, ибо млад еси, а соблазны в мире тяжелые и не твоим силам вынести их.
А вот здесь я уже четвертый месяц живу, и до
сих пор мы с тобой не сказали
слова.
Разверни-ка он им эту книгу и начни читать без премудрых
слов и без чванства, без возношения над ними, а умиленно и кротко, сам радуясь тому, что читаешь им и что они тебя слушают и понимают тебя, сам любя словеса
сии, изредка лишь остановись и растолкуй иное непонятное простолюдину
слово, не беспокойся, поймут всё, всё поймет православное сердце!
— «Да неужто, — спрашивает юноша, — и у них Христос?» — «Как же может быть иначе, — говорю ему, — ибо для всех
слово, все создание и вся тварь, каждый листик устремляется к
слову, Богу славу поет, Христу плачет, себе неведомо, тайной жития своего безгрешного совершает
сие.
Радостно мне так стало, но пуще всех заметил я вдруг тогда одного господина, человека уже пожилого, тоже ко мне подходившего, которого я хотя прежде и знал по имени, но никогда с ним знаком не был и до
сего вечера даже и
слова с ним не сказал.
Те давно уже вымолвили
сие безнадежное
слово, и хуже всего было то, что с каждою почти минутой обнаруживалось и возрастало при этом
слове некое торжество.
Вот были собственные
слова Грушеньке старого сластолюбца, предчувствовавшего тогда уже близкую смерть свою и впрямь чрез пять месяцев после совета
сего умершего.
— Семьсот, семьсот, а не пятьсот, сейчас,
сию минуту в руки! — надбавил Митя, почувствовав нечто нехорошее. — Чего ты, пан? Не веришь? Не все же три тысячи дать тебе сразу. Я дам, а ты и воротишься к ней завтра же… Да теперь и нет у меня всех трех тысяч, у меня в городе дома лежат, — лепетал Митя, труся и падая духом с каждым своим
словом, — ей-богу, лежат, спрятаны…
А потому и удивляет меня слишком, что вы придавали до
сих пор, то есть до самой настоящей минуты, такую необычайную тайну этим отложенным, по вашим
словам, полутора тысячам, сопрягая с вашею тайной этою какой-то даже ужас…
Словом, Мите объявили, что он от
сей минуты арестант и что повезут его сейчас в город, где и заключат в одно очень неприятное место.
— Спасибо тебе! — выговорил он протяжно, точно испуская вздох после обморока. — Теперь ты меня возродил… Веришь ли: до
сих пор боялся спросить тебя, это тебя-то, тебя! Ну иди, иди! Укрепил ты меня на завтра, благослови тебя Бог! Ну, ступай, люби Ивана! — вырвалось последним
словом у Мити.
— Брат, — дрожащим голосом начал опять Алеша, — я сказал тебе это потому, что ты моему
слову поверишь, я знаю это. Я тебе на всю жизнь это
слово сказал: не ты! Слышишь, на всю жизнь. И это Бог положил мне на душу тебе это сказать, хотя бы ты с
сего часа навсегда возненавидел меня…
В этом месте защитника прервал довольно сильный аплодисмент. В самом деле, последние
слова свои он произнес с такою искренне прозвучавшею нотой, что все почувствовали, что, может быть, действительно ему есть что сказать и что то, что он скажет сейчас, есть и самое важное. Но председатель, заслышав аплодисмент, громко пригрозил «очистить» залу суда, если еще раз повторится «подобный случай». Все затихло, и Фетюкович начал каким-то новым, проникновенным голосом, совсем не тем, которым говорил до
сих пор.
Тем не менее сначала это была борьба чисто платоническая. Генерал один на один беседовал в кабинете с воображаемым нигилистом, старался образумить его, доказывал опасность сего, и хотя постоянно уклонялся от объяснения, что следует разуметь под
словом сие,но по тем огонькам, которые бегали при этом в его глазах, ясно было видно, что дело идет совсем не о неведомом каком-то нигилизме, а о совершившихся новшествах, которые, собственно, и составляли неизбывную обиду, подлежавшую генеральскому отмщению.
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное
слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить положение в один миг ока. Звук изумления должен вырваться у всех женщин разом, как будто из одной груди. От несоблюдения
сих замечаний может исчезнуть весь эффект.
— Видя внезапное
сих людей усердие, я в точности познал, сколь быстрое имеет действие
сия вещь, которую вы, сударыня моя, внутренним
словом справедливо именуете.
Стало быть, все дело заключалось в недоразумении, и это оказывается тем достовернее, что глуповцы даже и до
сего дня не могут разъяснить значение
слова"академия", хотя его-то именно и напечатал Бородавкин крупным шрифтом (см. в полном собрании прокламаций № 1089).
— Я — твое внутреннее
слово! я послана объявить тебе свет Фавора, [Фаво́р — по евангельскому преданию, священная гора.] которого ты ищешь, сам того не зная! — продолжала между тем незнакомка, — но не спрашивай, кто меня послал, потому что я и сама объявить о
сем не умею!
— Проповедник, — говорил он, — обязан иметь сердце сокрушенно и, следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас не лаятельный, но томный, как бы воздыхающий. Руками не неистовствовать, но, утвердив первоначально правую руку близ сердца (
сего истинного источника всех воздыханий), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к тому же источнику обращать. В патетических местах не выкрикивать и ненужных
слов от себя не сочинять, но токмо воздыхать громчае.