Неточные совпадения
Теперь же
скажу об этом «помещике» (как его у нас называли, хотя он всю жизнь совсем почти не жил в своем поместье) лишь то, что это был странный тип, довольно часто, однако, встречающийся, именно тип человека не только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, — но из
таких, однако, бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только, кажется, одни эти.
Деревеньку же и довольно хороший городской дом, которые тоже пошли ей в приданое, он долгое время и изо всех сил старался перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился того из одного,
так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из одной ее душевной усталости, только чтоб отвязался.
Не взяв же никакого вознаграждения, Федор Павлович с супругой не церемонился и, пользуясь тем, что она,
так сказать, пред ним «виновата» и что он ее почти «с петли снял», пользуясь, кроме того, ее феноменальным смирением и безответностью, даже попрал ногами самые обыкновенные брачные приличия.
Сам Иван рассказывал потом, что все произошло,
так сказать, от «пылкости к добрым делам» Ефима Петровича, увлекшегося идеей, что гениальных способностей мальчик должен и воспитываться у гениального воспитателя.
Заранее
скажу мое полное мнение: был он просто ранний человеколюбец, и если ударился на монастырскую дорогу, то потому только, что в то время она одна поразила его и представила ему,
так сказать, идеал исхода рвавшейся из мрака мирской злобы к свету любви души его.
Так что дар возбуждать к себе особенную любовь он заключал в себе,
так сказать, в самой природе, безыскусственно и непосредственно.
Скажут, может быть, что красные щеки не мешают ни фанатизму, ни мистицизму; а мне
так кажется, что Алеша был даже больше, чем кто-нибудь, реалистом.
Старец этот, как я уже объяснил выше, был старец Зосима; но надо бы здесь
сказать несколько слов и о том, что
такое вообще «старцы» в наших монастырях, и вот жаль, что чувствую себя на этой дороге не довольно компетентным и твердым.
Было, однако, странно; их по-настоящему должны бы были ждать и, может быть, с некоторым даже почетом: один недавно еще тысячу рублей пожертвовал, а другой был богатейшим помещиком и образованнейшим,
так сказать, человеком, от которого все они тут отчасти зависели по поводу ловель рыбы в реке, вследствие оборота, какой мог принять процесс.
— Видите ли, мы к этому старцу по своему делу, — заметил строго Миусов, — мы,
так сказать, получили аудиенцию «у сего лица», а потому хоть и благодарны вам за дорогу, но вас уж не попросим входить вместе.
И вот всегда-то я
так некстати
скажу!
«Господин исправник, будьте, говорю, нашим,
так сказать, Направником!» — «Каким это, говорит, Направником?» Я уж вижу с первой полсекунды, что дело не выгорело, стоит серьезный, уперся: «Я, говорю, пошутить желал, для общей веселости,
так как господин Направник известный наш русский капельмейстер, а нам именно нужно для гармонии нашего предприятия вроде как бы тоже капельмейстера…» И резонно ведь разъяснил и сравнил, не правда ли?
Раз, много лет уже тому назад, говорю одному влиятельному даже лицу: «Ваша супруга щекотливая женщина-с», — в смысле то есть чести,
так сказать нравственных качеств, а он мне вдруг на то: «А вы ее щекотали?» Не удержался, вдруг, дай, думаю, полюбезничаю: «Да, говорю, щекотал-с» — ну тут он меня и пощекотал…
Это вы
так хорошо
сказали, что я и не слыхал еще.
— Постой, —
сказал старец и приблизил ухо свое прямо к ее губам. Женщина стала продолжать тихим шепотом,
так что ничего почти нельзя было уловить. Она кончила скоро.
— Мне сегодня необыкновенно легче, но я уже знаю, что это всего лишь минута. Я мою болезнь теперь безошибочно понимаю. Если же я вам кажусь столь веселым, то ничем и никогда не могли вы меня столь обрадовать, как сделав
такое замечание. Ибо для счастия созданы люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен
сказать себе: «Я выполнил завет Божий на сей земле». Все праведные, все святые, все святые мученики были все счастливы.
— О, как вы говорите, какие смелые и высшие слова, — вскричала мамаша. — Вы
скажете и как будто пронзите. А между тем счастие, счастие — где оно? Кто может
сказать про себя, что он счастлив? О, если уж вы были
так добры, что допустили нас сегодня еще раз вас видеть, то выслушайте всё, что я вам прошлый раз не договорила, не посмела
сказать, всё, чем я
так страдаю, и
так давно, давно! Я страдаю, простите меня, я страдаю… — И она в каком-то горячем порывистом чувстве сложила пред ним руки.
Это и теперь, конечно,
так в строгом смысле, но все-таки не объявлено, и совесть нынешнего преступника весьма и весьма часто вступает с собою в сделки: «Украл, дескать, но не на церковь иду, Христу не враг» — вот что говорит себе нынешний преступник сплошь да рядом, ну а тогда, когда церковь станет на место государства, тогда трудно было бы ему это
сказать, разве с отрицанием всей церкви на всей земле: «Все, дескать, ошибаются, все уклонились, все ложная церковь, я один, убийца и вор, — справедливая христианская церковь».
— Точно
так, —
сказал отец Паисий.
Это мой почтительнейший,
так сказать, Карл Мор, а вот этот сейчас вошедший сын, Дмитрий Федорович, и против которого у вас управы ищу, — это уж непочтительнейший Франц Мор, — оба из «Разбойников» Шиллера, а я, я сам в
таком случае уж Regierender Graf von Moor! [владетельный граф фон Моор! (нем.)]
Но хоть обольстительница эта и жила,
так сказать, в гражданском браке с одним почтенным человеком, но характера независимого, крепость неприступная для всех, все равно что жена законная, ибо добродетельна, — да-с! отцы святые, она добродетельна!
— Зачем живет
такой человек! — глухо прорычал Дмитрий Федорович, почти уже в исступлении от гнева, как-то чрезвычайно приподняв плечи и почти от того сгорбившись, — нет,
скажите мне, можно ли еще позволить ему бесчестить собою землю, — оглядел он всех, указывая на старика рукой. Он говорил медленно и мерно.
— Я нарочно и
сказал, чтобы вас побесить, потому что вы от родства уклоняетесь, хотя все-таки вы родственник, как ни финтите, по святцам докажу; за тобой, Иван Федорович, я в свое время лошадей пришлю, оставайся, если хочешь, и ты. Вам же, Петр Александрович, даже приличие велит теперь явиться к отцу игумену, надо извиниться в том, что мы с вами там накутили…
— Именно тебя, — усмехнулся Ракитин. — Поспешаешь к отцу игумену. Знаю; у того стол. С самого того времени, как архиерея с генералом Пахатовым принимал, помнишь,
такого стола еще не было. Я там не буду, а ты ступай, соусы подавай.
Скажи ты мне, Алексей, одно: что сей сон значит? Я вот что хотел спросить.
— Верю, потому что ты
сказал, но черт вас возьми опять-таки с твоим братом Иваном! Не поймете вы никто, что его и без Катерины Ивановны можно весьма не любить. И за что я его стану любить, черт возьми! Ведь удостоивает же он меня сам ругать. Почему же я его не имею права ругать?
Это были почти болезненные случаи: развратнейший и в сладострастии своем часто жестокий, как злое насекомое, Федор Павлович вдруг ощущал в себе иной раз, пьяными минутами, духовный страх и нравственное сотрясение, почти,
так сказать, даже физически отзывавшееся в душе его.
Он слишком хорошо понял, что приказание переезжать, вслух и с
таким показным криком, дано было «в увлечении»,
так сказать даже для красоты, — вроде как раскутившийся недавно в их же городке мещанин, на своих собственных именинах, и при гостях, рассердясь на то, что ему не дают больше водки, вдруг начал бить свою же собственную посуду, рвать свое и женино платье, разбивать свою мебель и, наконец, стекла в доме и все опять-таки для красы; и все в том же роде, конечно, случилось теперь и с папашей.
— Я исполню, но
скажи, что
такое, и
скажи поскорей, —
сказал Алеша.
Испугалась ужасно: «Не пугайте, пожалуйста, от кого вы слышали?» — «Не беспокойтесь, говорю, никому не
скажу, а вы знаете, что я на сей счет могила, а вот что хотел я вам только на сей счет тоже в виде,
так сказать, „всякого случая“ присовокупить: когда потребуют у папаши четыре-то тысячки пятьсот, а у него не окажется,
так чем под суд-то, а потом в солдаты на старости лет угодить, пришлите мне тогда лучше вашу институтку секретно, мне как раз деньги выслали, я ей четыре-то тысячки, пожалуй, и отвалю и в святости секрет сохраню».
— «Ах, какой вы, говорит, подлец (
так и
сказала)! какой вы злой, говорит, подлец!
Я тебе прямо
скажу: эта мысль, мысль фаланги, до
такой степени захватила мне сердце, что оно чуть не истекло от одного томления.
Слушай: ведь я, разумеется, завтра же приехал бы руки просить, чтобы все это благороднейшим,
так сказать, образом завершить и чтобы никто, стало быть, этого не знал и не мог бы знать.
—
Так это к Грушеньке! — горестно воскликнул Алеша, всплеснув руками. — Да неужто же Ракитин в самом деле правду
сказал? А я думал, что ты только
так к ней походил и кончил.
Физиономист, вглядевшись в него,
сказал бы, что тут ни думы, ни мысли нет, а
так какое-то созерцание.
Ибо едва только я
скажу мучителям: «Нет, я не христианин и истинного Бога моего проклинаю», как тотчас же я самым высшим Божьим судом немедленно и специально становлюсь анафема проклят и от церкви святой отлучен совершенно как бы иноязычником,
так даже, что в тот же миг-с — не то что как только произнесу, а только что помыслю произнести,
так что даже самой четверти секунды тут не пройдет-с, как я отлучен, —
так или не
так, Григорий Васильевич?
Ты мне вот что
скажи, ослица: пусть ты пред мучителями прав, но ведь ты сам-то в себе все же отрекся от веры своей и сам же говоришь, что в тот же час был анафема проклят, а коли раз уж анафема,
так тебя за эту анафему по головке в аду не погладят.
А коли я именно в тот же самый момент это все и испробовал и нарочно уже кричал сей горе: подави сих мучителей, — а та не давила, то как же,
скажите, я бы в то время не усомнился, да еще в
такой страшный час смертного великого страха?
Воспользовавшись тем, что Дмитрий Федорович, ворвавшись в залу, на минуту остановился, чтоб осмотреться, Григорий обежал стол, затворил на обе половинки противоположные входным двери залы, ведшие во внутренние покои, и стал пред затворенною дверью, раздвинув обе руки крестом и готовый защищать вход,
так сказать, до последней капли.
— Не пойдет, не пойдет, не пойдет, не пойдет, ни за что не пойдет!.. — радостно
так весь и встрепенулся старик, точно ничего ему не могли
сказать в эту минуту отраднее.
— У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я полежу ночь и обдумаю, а ты пока ступай. Может, и ее встретишь… Только зайди ты ко мне завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра одно словечко
такое скажу; зайдешь?
— Постойте, Алексей Федорович, я вам заранее
скажу, зачем я вас
так ожидала.
— Кланяться? Он
так и
сказал,
так и выразился?
Так и не поцеловала,
так и убежала! — выкрикивал он в болезненном каком-то восторге — в наглом восторге можно бы тоже
сказать, если бы восторг этот не был столь безыскусствен.
Но как я вам
скажу то, что я
так хочу вам
сказать?
— Неужто ж он вам сам
так сказал? — спросил Алеша.
— Вот таких-то эти нежные барышни и любят, кутил да подлецов! Дрянь, я тебе
скажу, эти барышни бледные; то ли дело… Ну! кабы мне его молодость, да тогдашнее мое лицо (потому что я лучше его был собой в двадцать восемь-то лет),
так я бы точно
так же, как и он, побеждал. Каналья он! А Грушеньку все-таки не получит-с, не получит-с… В грязь обращу!
— Ну хорошо, —
сказал он, — видите, как вы меня больно укусили, ну и довольно ведь,
так ли? Теперь
скажите, что я вам сделал?
— Я хоть вас совсем не знаю и в первый раз вижу, — все
так же спокойно продолжал Алеша, — но не может быть, чтоб я вам ничего не сделал, — не стали бы вы меня
так мучить даром.
Так что же я сделал и чем я виноват пред вами,
скажите?
— Почему ж не бывают, Lise, точно я глупость
сказала. Вашего мальчика укусила бешеная собака, и он стал бешеный мальчик и вот кого-нибудь и укусит около себя в свою очередь. Как она вам хорошо перевязала, Алексей Федорович, я бы никогда
так не сумела. Чувствуете вы теперь боль?
— Ну, довольно, Lise, я, может быть, в самом деле очень поспешно
сказала про бешеного мальчика, а ты уж сейчас и вывела. Катерина Ивановна только что узнала, что вы пришли, Алексей Федорович,
так и бросилась ко мне, она вас жаждет, жаждет.