Неточные совпадения
Она как-то вдруг умерла, где-то на чердаке, по
одним сказаниям — от тифа, а по
другим — будто бы с голоду.
Взял он эту вторую супругу свою, тоже очень молоденькую особу, Софью Ивановну, из
другой губернии, в которую заехал по
одному мелкоподрядному делу, с каким-то жидком в компании.
В точности не знаю, но как-то так случилось, что с семьей Ефима Петровича он расстался чуть ли не тринадцати лет, перейдя в
одну из московских гимназий и на пансион к какому-то опытному и знаменитому тогда педагогу,
другу с детства Ефима Петровича.
В самое же последнее время он как-то обрюзг, как-то стал терять ровность, самоотчетность, впал даже в какое-то легкомыслие, начинал
одно и кончал
другим, как-то раскидывался и все чаще и чаще напивался пьян, и если бы не все тот же лакей Григорий, тоже порядочно к тому времени состарившийся и смотревший за ним иногда вроде почти гувернера, то, может быть, Федор Павлович и не прожил бы без особых хлопот.
Рассказывают, например, что однажды, в древнейшие времена христианства,
один таковой послушник, не исполнив некоего послушания, возложенного на него его старцем, ушел от него из монастыря и пришел в
другую страну, из Сирии в Египет.
Восторженные отзывы Дмитрия о брате Иване были тем характернее в глазах Алеши, что брат Дмитрий был человек в сравнении с Иваном почти вовсе необразованный, и оба, поставленные вместе
один с
другим, составляли, казалось, такую яркую противоположность как личности и характеры, что, может быть, нельзя бы было и придумать двух человек несходнее между собой.
Было, однако, странно; их по-настоящему должны бы были ждать и, может быть, с некоторым даже почетом:
один недавно еще тысячу рублей пожертвовал, а
другой был богатейшим помещиком и образованнейшим, так сказать, человеком, от которого все они тут отчасти зависели по поводу ловель рыбы в реке, вследствие оборота, какой мог принять процесс.
В келье еще раньше их дожидались выхода старца два скитские иеромонаха,
один — отец библиотекарь, а
другой — отец Паисий, человек больной, хотя и не старый, но очень, как говорили про него, ученый.
Иеромонахи уселись по сторонам,
один у дверей,
другой у окна.
Многие из «высших» даже лиц и даже из ученейших, мало того, некоторые из вольнодумных даже лиц, приходившие или по любопытству, или по иному поводу, входя в келью со всеми или получая свидание наедине, ставили себе в первейшую обязанность, все до единого, глубочайшую почтительность и деликатность во все время свидания, тем более что здесь денег не полагалось, а была лишь любовь и милость с
одной стороны, а с
другой — покаяние и жажда разрешить какой-нибудь трудный вопрос души или трудный момент в жизни собственного сердца.
В
одни сутки я могу даже лучшего человека возненавидеть:
одного за то, что он долго ест за обедом,
другого за то, что у него насморк и он беспрерывно сморкается.
Брезгливости убегайте тоже и к
другим, и к себе: то, что вам кажется внутри себя скверным, уже
одним тем, что вы это заметили в себе, очищается.
Хвастунишка, а суть-то вся: «С
одной стороны, нельзя не признаться, а с
другой — нельзя не сознаться!» Вся его теория — подлость!
Одни уверяли, что ее «перенесли»,
другие, что ее «перенесло».
Слушай: если два существа вдруг отрываются от всего земного и летят в необычайное, или по крайней мере
один из них, и пред тем, улетая или погибая, приходит к
другому и говорит: сделай мне то и то, такое, о чем никогда никого не просят, но о чем можно просить лишь на смертном одре, — то неужели же тот не исполнит… если
друг, если брат?
Кроме
одного, вправду, случая: на
другой день после ее посещения прошмыгнула ко мне их горничная и, ни слова не говоря, пакет передала.
— А зачем «сохрани»? — все тем же шепотом продолжал Иван, злобно скривив лицо. —
Один гад съест
другую гадину, обоим туда и дорога!
Я поставила во всем этом
одну только цель: чтоб он знал, к кому воротиться и кто его самый верный
друг.
Один этот старик безногий, купец, — но он был скорей нашим отцом,
другом нашим, оберегателем.
Они расходились по домам из класса со своими ранчиками за плечами,
другие с кожаными мешочками на ремнях через плечо,
одни в курточках,
другие в пальтишках, а иные и в высоких сапогах со складками на голенищах, в каких особенно любят щеголять маленькие детки, которых балуют зажиточные отцы.
Промелькнула и еще
одна мысль — вдруг и неудержимо: «А что, если она и никого не любит, ни того, ни
другого?» Замечу, что Алеша как бы стыдился таких своих мыслей и упрекал себя в них, когда они в последний месяц, случалось, приходили ему.
«
Один гад съест
другую гадину», — произнес вчера брат Иван, говоря в раздражении про отца и брата Дмитрия.
Другом тоже я ее не был ни разу, ни
одного дня: гордая женщина в моей дружбе не нуждалась.
На
другой же кровати, справа, виднелась лишь
одна очень маленькая подушечка.
И до тех пор пока дама не заговорила сама и пока объяснялся Алеша с хозяином, она все время так же надменно и вопросительно переводила свои большие карие глаза с
одного говорившего на
другого.
— Да, мне. Давеча он на улице с мальчиками камнями перебрасывался; они в него шестеро кидают, а он
один. Я подошел к нему, а он и в меня камень бросил, потом
другой мне в голову. Я спросил: что я ему сделал? Он вдруг бросился и больно укусил мне палец, не знаю за что.
Три дамы сидят-с,
одна без ног слабоумная,
другая без ног горбатая, а третья с ногами, да слишком уж умная, курсистка-с, в Петербург снова рвется, там на берегах Невы права женщины русской отыскивать.
— Да нет же, нет! Спасением моим клянусь вам, что нет! И никто не узнает никогда, только мы: я, вы, да она, да еще
одна дама, ее большой
друг…
— И вот теперь, кроме всего, мой
друг уходит, первый в мире человек, землю покидает. Если бы вы знали, если бы вы знали, Lise, как я связан, как я спаян душевно с этим человеком! И вот я останусь
один… Я к вам приду, Lise… Впредь будем вместе…
— Страшно так и храбро, особенно коли молодые офицерики с пистолетами в руках
один против
другого палят за которую-нибудь. Просто картинка. Ах, кабы девиц пускали смотреть, я ужасно как хотела бы посмотреть.
— Сам понимаешь, значит, для чего.
Другим одно, а нам, желторотым,
другое, нам прежде всего надо предвечные вопросы разрешить, вот наша забота. Вся молодая Россия только лишь о вековечных вопросах теперь и толкует. Именно теперь, как старики все полезли вдруг практическими вопросами заниматься. Ты из-за чего все три месяца глядел на меня в ожидании? Чтобы допросить меня: «Како веруеши али вовсе не веруеши?» — вот ведь к чему сводились ваши трехмесячные взгляды, Алексей Федорович, ведь так?
А которые в Бога не веруют, ну те о социализме и об анархизме заговорят, о переделке всего человечества по новому штату, так ведь это
один же черт выйдет, все те же вопросы, только с
другого конца.
О, по моему, по жалкому, земному эвклидовскому уму моему, я знаю лишь то, что страдание есть, что виновных нет, что все
одно из
другого выходит прямо и просто, что все течет и уравновешивается, — но ведь это лишь эвклидовская дичь, ведь я знаю же это, ведь жить по ней я не могу же согласиться!
— Я не совсем понимаю, Иван, что это такое? — улыбнулся все время молча слушавший Алеша, — прямо ли безбрежная фантазия или какая-нибудь ошибка старика, какое-нибудь невозможное qui pro quo? [«
одно вместо
другого», путаница, недоразумение (лат.).]
Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что
одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих,
другие, непокорные, но малосильные, истребят
друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы
одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих».
— Длинный припадок такой-с, чрезвычайно длинный-с. Несколько часов-с али, пожалуй, день и
другой продолжается-с. Раз со мной продолжалось это дня три, упал я с чердака тогда. Перестанет бить, а потом зачнет опять; и я все три дня не мог в разум войти. За Герценштубе, за здешним доктором, тогда Федор Павлович посылали-с, так тот льду к темени прикладывал да еще
одно средство употребил… Помереть бы мог-с.
Другой знак сообщили мне на тот случай, если что экстренное произойдет: сначала два раза скоро: тук-тук, а потом, обождав еще
один раз, гораздо крепче.
Милые мои, чего мы ссоримся,
друг пред
другом хвалимся,
один на
другом обиды помним: прямо в сад пойдем и станем гулять и резвиться,
друг друга любить и восхвалять, и целовать, и жизнь нашу благословлять».
А надо заметить, что жил я тогда уже не на прежней квартире, а как только подал в отставку, съехал на
другую и нанял у
одной старой женщины, вдовы чиновницы, и с ее прислугой, ибо и переезд-то мой на сию квартиру произошел лишь потому только, что я Афанасия в тот же день, как с поединка воротился, обратно в роту препроводил, ибо стыдно было в глаза ему глядеть после давешнего моего с ним поступка — до того наклонен стыдиться неприготовленный мирской человек даже иного справедливейшего своего дела.
Но непременно будет так, что придет срок и сему страшному уединению, и поймут все разом, как неестественно отделились
один от
другого.
Вот в таких-то пламенных и восторгающих беседах проходили вечера наши
один за
другим.
Но она отдала уже свое сердце
другому,
одному знатному не малого чина военному, бывшему в то время в походе и которого ожидала она, однако, скоро к себе.
И неужели сие мечта, чтобы под конец человек находил свои радости лишь в подвигах просвещения и милосердия, а не в радостях жестоких, как ныне, — в объядении, блуде, чванстве, хвастовстве и завистливом превышении
одного над
другим?
Юноша брат мой у птичек прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается, в
одном месте тронешь — в
другом конце мира отдается.
Вымолвил сие первее всех
один светский, городской чиновник, человек уже пожилой и, сколь известно было о нем, весьма набожный, но, вымолвив вслух, повторил лишь то, что давно промеж себя повторяли иноки
друг другу на ухо.
— Не зли меня, Ракитка, — горячо подхватила Грушенька, — то
одно, а это
другое.
Веришь ли тому: никто-то здесь не смеет сказать и подумать, чтоб к Аграфене Александровне за худым этим делом прийти; старик
один только тут у меня, связана я ему и продана, сатана нас венчал, зато из
других — никто.
И он круто повернул в
другую улицу, оставив Алешу
одного во мраке. Алеша вышел из города и пошел полем к монастырю.
Душа его была переполнена, но как-то смутно, и ни
одно ощущение не выделялось, слишком сказываясь, напротив,
одно вытесняло
другое в каком-то тихом, ровном коловращении.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с
другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни
один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Одно плохо: иной раз славно наешься, а в
другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В
одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки:
одну в богоугодное заведение Землянике, а
другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии
одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с
одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с
другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?