Неточные совпадения
На это отвечу уже в точности: тратил я бесплодные слова и драгоценное время, во-первых, из вежливости, а во-вторых, из хитрости: все-таки, дескать, заране в чем-то предупредил.
Впрочем, я даже рад тому, что роман мой разбился сам собою
на два рассказа «при существенном единстве целого»: познакомившись с
первым рассказом, читатель уже сам определит: стоит ли ему приниматься за второй?
Так как Ефим Петрович плохо распорядился и получение завещанных самодуркой генеральшей собственных детских денег, возросших с тысячи уже
на две процентами, замедлилось по разным совершенно неизбежимым у нас формальностям и проволочкам, то молодому человеку в
первые его два года в университете пришлось очень солоно, так как он принужден был все это время кормить и содержать себя сам и в то же время учиться.
И поразила-то его эта дорога лишь потому, что
на ней он встретил тогда необыкновенное, по его мнению, существо — нашего знаменитого монастырского старца Зосиму, к которому привязался всею горячею
первою любовью своего неутолимого сердца.
В этом он был совершенная противоположность своему старшему брату, Ивану Федоровичу, пробедствовавшему два
первые года в университете, кормя себя своим трудом, и с самого детства горько почувствовавшему, что живет он
на чужих хлебах у благодетеля.
Но эту странную черту в характере Алексея, кажется, нельзя было осудить очень строго, потому что всякий чуть-чуть лишь узнавший его тотчас, при возникшем
на этот счет вопросе, становился уверен, что Алексей непременно из таких юношей вроде как бы юродивых, которому попади вдруг хотя бы даже целый капитал, то он не затруднится отдать его, по
первому даже спросу, или
на доброе дело, или, может быть, даже просто ловкому пройдохе, если бы тот у него попросил.
Он вдруг взял тысячу рублей и свез ее в наш монастырь
на помин души своей супруги, но не второй, не матери Алеши, не «кликуши», а
первой, Аделаиды Ивановны, которая колотила его.
И во-первых, люди специальные и компетентные утверждают, что старцы и старчество появились у нас, по нашим русским монастырям, весьма лишь недавно, даже нет и ста лет, тогда как
на всем православном Востоке, особенно
на Синае и
на Афоне, существуют далеко уже за тысячу лет.
Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце свое и жаждавших от него совета и врачебного слова, до того много принял в душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с
первого взгляда
на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучение терзает его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово.
Но при этом Алеша почти всегда замечал, что многие, почти все, входившие в
первый раз к старцу
на уединенную беседу, входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное лицо обращалось в счастливое.
— Вся мысль моей статьи в том, что в древние времена,
первых трех веков христианства, христианство
на земле являлось лишь церковью и было лишь церковь.
Но глупый дьявол, который подхватил и нес Федора Павловича
на его собственных нервах куда-то все дальше и дальше в позорную глубину, подсказал ему это бывшее обвинение, в котором Федор Павлович сам не понимал
первого слова.
Я уже упоминал в начале моего рассказа, как Григорий ненавидел Аделаиду Ивановну,
первую супругу Федора Павловича и мать
первого сына его, Дмитрия Федоровича, и как, наоборот, защищал вторую его супругу, кликушу, Софью Ивановну, против самого своего господина и против всех, кому бы пришло
на ум молвить о ней худое или легкомысленное слово.
В
первый год брака Аделаиды Ивановны с Федором Павловичем, раз в деревне, деревенские девки и бабы, тогда еще крепостные, собраны были
на барский двор попеть и поплясать.
Дадут ей
на базаре бублик или калачик, непременно пойдет и
первому встречному ребеночку отдаст бублик или калачик, а то так остановит какую-нибудь нашу самую богатую барыню и той отдаст; и барыни принимали даже с радостию.
Это было именно то самое время, когда он получил из Петербурга известие о смерти его
первой супруги, Аделаиды Ивановны, и когда с крепом
на шляпе пил и безобразничал так, что иных в городе, даже из самых беспутнейших, при взгляде
на него коробило.
Мало того, я вот что еще знаю: теперь,
на днях только, всего только, может быть, вчера, он в
первый раз узнал серьезно (подчеркни: серьезно), что Грушенька-то в самом деле, может быть, не шутит и за меня замуж захочет прыгнуть.
— Ничего-с. Свет создал Господь Бог в
первый день, а солнце, луну и звезды
на четвертый день. Откуда же свет-то сиял в
первый день?
— Рассудите сами, Григорий Васильевич, — ровно и степенно, сознавая победу, но как бы и великодушничая с разбитым противником, продолжал Смердяков, — рассудите сами, Григорий Васильевич: ведь сказано же в Писании, что коли имеете веру хотя бы
на самое малое даже зерно и притом скажете сей горе, чтобы съехала в море, то и съедет, нимало не медля, по
первому же вашему приказанию.
— Жаль. Черт возьми, что б я после того сделал с тем, кто
первый выдумал Бога! Повесить его мало
на горькой осине.
Тем с большим изумлением почувствовал он теперь при
первом взгляде
на выбежавшую к нему Катерину Ивановну, что, может быть, тогда он очень ошибся.
Алеша понял с
первого взгляда
на нее, с
первых слов, что весь трагизм ее положения относительно столь любимого ею человека для нее вовсе не тайна, что она, может быть, уже знает все, решительно все.
Кроме всего этого, он заметил с
первых же слов ее, что она в каком-то сильном возбуждении, может быть очень в ней необычайном, — возбуждении, похожем почти даже
на какой-то восторг.
В Страстную же седмицу от понедельника даже до субботнего вечера, дней шесть, хлеб с водою точию ясти и зелие не варено, и се с воздержанием; аще есть можно и не
на всяк день приимати, но, яко же речено бысть, о
первой седмице.
— Вот ты говоришь это, — вдруг заметил старик, точно это ему в
первый раз только в голову вошло, — говоришь, а я
на тебя не сержусь, а
на Ивана, если б он мне это самое сказал, я бы рассердился. С тобой только одним бывали у меня добренькие минутки, а то я ведь злой человек.
Она мстила мне и
на мне за все оскорбления, которые постоянно и всякую минуту выносила во весь этот срок от Дмитрия, оскорбления с
первой встречи их…
Потому что и самая
первая встреча их осталась у ней
на сердце как оскорбление.
За столом, кончая яичницу, сидел господин лет сорока пяти, невысокого роста, сухощавый, слабого сложения, рыжеватый, с рыженькою редкою бородкой, весьма похожею
на растрепанную мочалку (это сравнение и особенно слово «мочалка» так и сверкнули почему-то с
первого же взгляда в уме Алеши, он это потом припомнил).
Алеша внимательно смотрел
на него, он в
первый раз этого человека видел.
— И знаете, ведь он там сам
первый и нападает
на всех, он озлился за вас, они говорят, что он одному мальчику, Красоткину, давеча в бок перочинным ножиком пырнул…
Выйдя от Lise, Алеша не заблагорассудил пройти к госпоже Хохлаковой и, не простясь с нею, направился было из дому. Но только что отворил дверь и вышел
на лестницу, откуда ни возьмись пред ним сама госпожа Хохлакова. С
первого слова Алеша догадался, что она поджидала его тут нарочно.
— Да и не надо вовсе-с. В двенадцатом году было
на Россию великое нашествие императора Наполеона французского
первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с.
— А для них разве это что составляет-с, по ихнему характеру, который сами вчера изволили наблюдать-с. Если, говорят, Аграфену Александровну пропущу и она здесь переночует, — не быть тебе
первому живу. Боюсь я их очень-с, и кабы не боялся еще пуще того, то заявить бы должен
на них городскому начальству. Даже бог знает что произвести могут-с.
— Да, во-первых, хоть для русизма: русские разговоры
на эти темы все ведутся как глупее нельзя вести. А во-вторых, опять-таки чем глупее, тем ближе к делу. Чем глупее, тем и яснее. Глупость коротка и нехитра, а ум виляет и прячется. Ум подлец, а глупость пряма и честна. Я довел дело до моего отчаяния, и чем глупее я его выставил, тем для меня же выгоднее.
Повторяю тебе, завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по
первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему,
на котором сожгу тебя за то, что пришел нам мешать.
На скамейке у ворот сидел и прохлаждался вечерним воздухом лакей Смердяков, и Иван Федорович с
первого взгляда
на него понял, что и в душе его сидел лакей Смердяков и что именно этого-то человека и не может вынести его душа.
Они говорили и о философских вопросах и даже о том, почему светил свет в
первый день, когда солнце, луна и звезды устроены были лишь
на четвертый день, и как это понимать следует; но Иван Федорович скоро убедился, что дело вовсе не в солнце, луне и звездах, что солнце, луна и звезды предмет хотя и любопытный, но для Смердякова совершенно третьестепенный, и что ему надо чего-то совсем другого.
— Еще почивают-с, — выговорил он неторопливо. («Сам, дескать,
первый заговорил, а не я».) — Удивляюсь я
на вас, сударь, — прибавил он, помолчав, как-то жеманно опустив глаза, выставив правую ножку вперед и поигрывая носочком лакированной ботинки.
Оченно боятся они Дмитрия Федоровича, так что если бы даже Аграфена Александровна уже пришла, и они бы с ней заперлись, а Дмитрий Федорович тем временем где появится близко, так и тут беспременно обязан я им тотчас о том доложить, постучамши три раза, так что первый-то знак в пять стуков означает: «Аграфена Александровна пришли», а второй знак в три стука — «оченно, дескать, надоть»; так сами по нескольку раз
на примере меня учили и разъясняли.
Все, и хозяин и гости, расположились во второй комнате старца, в которой стояла постель его, комнате, как и было указано прежде, весьма тесной, так что все четверо (кроме Порфирия-послушника, пребывавшего стоя) едва разместились вокруг кресел старца
на принесенных из
первой комнаты стульях.
То
первое явление было еще в детстве моем, и вот уже
на склоне пути моего явилось мне воочию как бы повторение его.
Вышел
на средину храма отрок с большою книгой, такою большою, что, показалось мне тогда, с трудом даже и нес ее, и возложил
на налой, отверз и начал читать, и вдруг я тогда в
первый раз нечто понял, в
первый раз в жизни понял, что во храме Божием читают.
Тут Творец, как и в
первые дни творения, завершая каждый день похвалою: «Хорошо то, что я сотворил», — смотрит
на Иова и вновь хвалится созданием своим.
Расставили нас, в двенадцати шагах друг от друга, ему
первый выстрел — стою я пред ним веселый, прямо лицом к лицу, глазом не смигну, любя
на него гляжу, знаю, что сделаю.
— Видите ли, — отвечает мне все с бледною усмешкой, — как дорого мне стоило сказать
первое слово. Теперь сказал и, кажется, стал
на дорогу. Поеду.
Сам засверкал глазами, губы запрыгали. Вдруг стукнул о стол кулаком, так что вещи
на столе вспрыгнули, — такой мягкий человек, в
первый раз с ним случилось.
Гроб же вознамерились оставить в келье (в
первой большой комнате, в той самой, в которой покойный старец принимал братию и мирских)
на весь день.
— Не знаю я, не ведаю, ничего не ведаю, что он мне такое сказал, сердцу сказалось, сердце он мне перевернул… Пожалел он меня
первый, единый, вот что! Зачем ты, херувим, не приходил прежде, — упала вдруг она пред ним
на колени, как бы в исступлении. — Я всю жизнь такого, как ты, ждала, знала, что кто-то такой придет и меня простит. Верила, что и меня кто-то полюбит, гадкую, не за один только срам!..
Он был именно такого свойства ревнивец, что в разлуке с любимою женщиной тотчас же навыдумывал бог знает каких ужасов о том, что с нею делается и как она ему там «изменяет», но, прибежав к ней опять, потрясенный, убитый, уверенный уже безвозвратно, что она успела-таки ему изменить, с
первого же взгляда
на ее лицо,
на смеющееся, веселое и ласковое лицо этой женщины, — тотчас же возрождался духом, тотчас же терял всякое подозрение и с радостным стыдом бранил себя сам за ревность.
Первым делом надо было достать хоть капельку денег
на перехватку.