Неточные совпадения
— Блаженнейший
человек! — вскричал он с
чувством, — позвольте мне еще раз вашу ручку облобызать!
И вот даже этот суровый и недоверчивый
человек, прочтя нахмурившись известие о «чуде», не мог удержать вполне некоторого внутреннего
чувства своего.
Когда же кончил во всей подробности сцену о том, как тот несчастный
человек топтал деньги, то Lise всплеснула руками и вскричала в неудержимом
чувстве...
Несмотря на то, я очень его полюбил и совершенно ему доверился во всех моих
чувствах, ибо мыслю: на что мне тайны его, вижу и без сего, что праведен
человек.
Если же злодейство
людей возмутит тебя негодованием и скорбью уже необоримою, даже до желания отомщения злодеям, то более всего страшись сего
чувства; тотчас же иди и ищи себе мук так, как бы сам был виновен в сем злодействе
людей.
— Сударыня, неужто вы так добры! — вскричал он с чрезвычайным
чувством. — Господи, вы спасли меня. Вы спасаете
человека, сударыня, от насильственной смерти, от пистолета… Вечная благодарность моя…
— Кто это мне под голову подушку принес? Кто был такой добрый
человек! — воскликнул он с каким-то восторженным, благодарным
чувством и плачущим каким-то голосом, будто и бог знает какое благодеяние оказали ему. Добрый
человек так потом и остался в неизвестности, кто-нибудь из понятых, а может быть, и писарек Николая Парфеновича распорядились подложить ему подушку из сострадания, но вся душа его как бы сотряслась от слез. Он подошел к столу и объявил, что подпишет все что угодно.
— Стойте, — перебил вдруг Митя и с каким-то неудержимым
чувством произнес, обращаясь ко всем в комнате: — Господа, все мы жестоки, все мы изверги, все плакать заставляем
людей, матерей и грудных детей, но из всех — пусть уж так будет решено теперь — из всех я самый подлый гад!
— А то самое я тогда разумел и для того я тогда это произносил, что вы, знамши наперед про это убивство родного родителя вашего, в жертву его тогда оставили, и чтобы не заключили после сего
люди чего дурного об ваших
чувствах, а может, и об чем ином прочем, — вот что тогда обещался я начальству не объявлять.
Ты оскорблен, во-первых, в эстетических
чувствах твоих, а во-вторых, в гордости: как, дескать, к такому великому
человеку мог войти такой пошлый черт?
— Я
чувств моих тогдашних не помню, — ответила Грушенька, — все тогда закричали, что он отца убил, я и почувствовала, что это я виновата и что из-за меня он убил. А как он сказал, что неповинен, я ему тотчас поверила, и теперь верю, и всегда буду верить: не таков
человек, чтобы солгал.
Ну так на одно, видите ли, не хватило предосторожности, потерялся
человек, испугался и убежал, оставив на полу улику, а как вот минуты две спустя ударил и убил другого
человека, то тут сейчас же является самое бессердечное и расчетливое
чувство предосторожности к нашим услугам.
Если же могли почувствовать боль и жалость, что
человека убили, то, конечно, уж потому, что отца не убили: убив отца, не соскочили бы к другому поверженному из жалости, тогда уже было бы иное
чувство, не до жалости бы было тогда, а до самоспасения, и это, конечно, так.
Неточные совпадения
Софья. Возможно ль, дядюшка, чтоб были в свете такие жалкие
люди, в которых дурное
чувство родится точно оттого, что есть в других хорошее. Добродетельный
человек сжалиться должен над такими несчастными.
Стародум. Как понимать должно тому, у кого она в душе. Обойми меня, друг мой! Извини мое простосердечие. Я друг честных
людей. Это
чувство вкоренено в мое воспитание. В твоем вижу и почитаю добродетель, украшенную рассудком просвещенным.
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе
человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним
чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Софья. Ваше изъяснение, дядюшка, сходно с моим внутренним
чувством, которого я изъяснить не могла. Я теперь живо чувствую и достоинство честного
человека и его должность.
И Левина охватило новое
чувство любви к этому прежде чуждому ему
человеку, старому князю, когда он смотрел, как Кити долго и нежно целовала его мясистую руку.