Неточные совпадения
Было, однако, странно; их по-настоящему должны бы были ждать и, может быть, с некоторым даже почетом: один недавно еще тысячу рублей пожертвовал, а
другой был богатейшим помещиком и образованнейшим, так
сказать, человеком, от которого все они тут отчасти зависели по поводу ловель рыбы в реке, вследствие оборота, какой мог принять процесс.
На
другой же день, как это тогда случилось, я
сказал себе, что случай исчерпан и кончен, продолжения не будет.
— Тот ему как доброму человеку привез: «Сохрани, брат, у меня назавтра обыск». А тот и сохранил. «Ты ведь на церковь, говорит, пожертвовал». Я ему говорю: подлец ты, говорю. Нет, говорит, не подлец, а я широк… А впрочем, это не он… Это
другой. Я про
другого сбился… и не замечаю. Ну, вот еще рюмочку, и довольно; убери бутылку, Иван. Я врал, отчего ты не остановил меня, Иван… и не
сказал, что вру?
Я сейчас вам все расскажу, но теперь
другое и уже самое главное, — ах, ведь я даже и забыла, что это самое главное:
скажите, почему с Lise истерика?
— Подождите, милая Катерина Осиповна, я не
сказала главного, не
сказала окончательного, что решила в эту ночь. Я чувствую, что, может быть, решение мое ужасно — для меня, но предчувствую, что я уже не переменю его ни за что, ни за что, во всю жизнь мою, так и будет. Мой милый, мой добрый, мой всегдашний и великодушный советник и глубокий сердцеведец и единственный
друг мой, какого я только имею в мире, Иван Федорович, одобряет меня во всем и хвалит мое решение… Он его знает.
— Но я желаю, чтоб и Алеша (ах, Алексей Федорович, простите, что я вас назвала Алешей просто), я желаю, чтоб и Алексей Федорович
сказал мне теперь же при обоих
друзьях моих — права я или нет?
— Я высказал только мою мысль, —
сказал он. — У всякой
другой вышло бы все это надломленно, вымученно, а у вас — нет.
Другая была бы неправа, а вы правы. Я не знаю, как это мотивировать, но я вижу, что вы искренни в высшей степени, а потому вы и правы…
Это именно вот в таком виде он должен был все это унижение почувствовать, а тут как раз я эту ошибку сделал, очень важную: я вдруг и
скажи ему, что если денег у него недостанет на переезд в
другой город, то ему еще дадут, и даже я сам ему дам из моих денег сколько угодно.
— Братья губят себя, — продолжал он, — отец тоже. И
других губят вместе с собою. Тут «земляная карамазовская сила», как отец Паисий намедни выразился, — земляная и неистовая, необделанная… Даже носится ли Дух Божий вверху этой силы — и того не знаю. Знаю только, что и сам я Карамазов… Я монах, монах? Монах я, Lise? Вы как-то
сказали сию минуту, что я монах?
Веришь ли тому: никто-то здесь не смеет
сказать и подумать, чтоб к Аграфене Александровне за худым этим делом прийти; старик один только тут у меня, связана я ему и продана, сатана нас венчал, зато из
других — никто.
— Знаю, знаю, что вы в горячке, все знаю, вы и не можете быть в
другом состоянии духа, и что бы вы ни
сказали, я все знаю наперед. Я давно взяла вашу судьбу в соображение, Дмитрий Федорович, я слежу за нею и изучаю ее… О, поверьте, что я опытный душевный доктор, Дмитрий Федорович.
Ехала я сюда с Тимофеем и все-то думала, всю дорогу думала: «Как встречу его, что-то
скажу, как глядеть-то мы
друг на
друга будем?..» Вся душа замирала, и вот он меня тут точно из шайки помоями окатил.
— Мы еще проверим все это свидетельствами еще не спрошенных
других лиц; о деньгах ваших не беспокойтесь, они сохранятся где следует и окажутся к вашим услугам по окончании всего… начавшегося… если окажется или, так
сказать, докажется, что вы имеете на них неоспоримое право. Ну-с, а теперь…
—
Скажите, с какой же стати надеялись, что я отыщу Жучку, то есть что именно я отыщу? — с чрезвычайным любопытством спросил Коля, — почему именно на меня рассчитывали, а не на
другого?
— Ах, я усмехнулся совсем
другому. Видите, чему я усмехнулся: я недавно прочел один отзыв одного заграничного немца, жившего в России, об нашей теперешней учащейся молодежи: «Покажите вы, — он пишет, — русскому школьнику карту звездного неба, о которой он до тех пор не имел никакого понятия, и он завтра же возвратит вам эту карту исправленною». Никаких знаний и беззаветное самомнение — вот что хотел
сказать немец про русского школьника.
— Ну… ну, вот я какая! Проболталась! — воскликнула Грушенька в смущении, вся вдруг зарумянившись. — Стой, Алеша, молчи, так и быть, коль уж проболталась, всю правду
скажу: он у него два раза был, первый раз только что он тогда приехал — тогда же ведь он сейчас из Москвы и прискакал, я еще и слечь не успела, а
другой раз приходил неделю назад. Мите-то он не велел об том тебе сказывать, отнюдь не велел, да и никому не велел сказывать, потаенно приходил.
Только что этот
другой голос
сказал, я вдруг и закричала и вдруг упала в обморок.
— Об этом после, теперь
другое. Я об Иване не говорил тебе до сих пор почти ничего. Откладывал до конца. Когда эта штука моя здесь кончится и
скажут приговор, тогда тебе кое-что расскажу, все расскажу. Страшное тут дело одно… А ты будешь мне судья в этом деле. А теперь и не начинай об этом, теперь молчок. Вот ты говоришь об завтрашнем, о суде, а веришь ли, я ничего не знаю.
Почему с отвращением вспоминал это потом, почему на
другой день утром в дороге так вдруг затосковал, а въезжая в Москву,
сказал себе: «Я подлец!» И вот теперь ему однажды подумалось, что из-за всех этих мучительных мыслей он, пожалуй, готов забыть даже и Катерину Ивановну, до того они сильно им вдруг опять овладели!
— Браня тебя, себя браню! — опять засмеялся Иван, — ты — я, сам я, только с
другою рожей. Ты именно говоришь то, что я уже мыслю… и ничего не в силах
сказать мне нового!
— Тут нет его. Не беспокойся, я знаю, где лежит; вот оно, —
сказал Алеша, сыскав в
другом углу комнаты, у туалетного столика Ивана, чистое, еще сложенное и не употребленное полотенце. Иван странно посмотрел на полотенце; память как бы вмиг воротилась к нему.
Вижу, однако, что так более продолжать не могу, уже потому даже, что многого не расслышал, в
другое пропустил вникнуть, третье забыл упомнить, а главное, потому, что, как уже и
сказал я выше, если все припоминать, что было сказано и что произошло, то буквально недостанет у меня ни времени, ни места.
Иногда же говорила так, как будто летела в какую-то пропасть: «все-де равно, что бы ни вышло, а я все-таки
скажу…» Насчет знакомства своего с Федором Павловичем она резко заметила: «Всё пустяки, разве я виновата, что он ко мне привязался?» А потом через минуту прибавила: «Я во всем виновата, я смеялась над тем и
другим — и над стариком, и над этим — и их обоих до того довела.
Затем
другой сын, — о, это еще юноша, благочестивый и смиренный, в противоположность мрачному растлевающему мировоззрению его брата, ищущий прилепиться, так
сказать, к «народным началам», или к тому, что у нас называют этим мудреным словечком в иных теоретических углах мыслящей интеллигенции нашей.
„Так,
скажут, но ведь он в ту же ночь кутил, сорил деньгами, у него обнаружено полторы тысячи рублей — откуда же он взял их?“ Но ведь именно потому, что обнаружено было всего только полторы тысячи, а
другой половины суммы ни за что не могли отыскать и обнаружить, именно тем и доказывается, что эти деньги могли быть совсем не те, совсем никогда не бывшие ни в каком пакете.
А потому будем же все ловить удобную минуту совместного общения нашего, чтобы
сказать друг другу и хорошее слово.
Но это значение уже, так
сказать, мистическое, которое я не понимаю умом, а могу принять лишь верой, или, вернее
сказать, на веру, подобно многому
другому, чего не понимаю, но чему религия повелевает мне, однако же, верить.
Несколько раз оба порывались что-то
сказать, но останавливались и опять молча, пристально, как бы приковавшись, с странною улыбкой смотрели
друг на
друга; так прошло минуты две.
Неточные совпадения
Городничий. В
других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся о своей, то есть, пользе. А здесь, можно
сказать, нет
другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я
скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли
другого места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что,
друг,
скажи, пожалуйста: на что больше барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?
«Тсс! тсс! —
сказал Утятин князь, // Как человек, заметивший, // Что на тончайшей хитрости //
Другого изловил. — // Какой такой господский срок? // Откудова ты взял его?» // И на бурмистра верного // Навел пытливо глаз.
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку // Сестра гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» —
сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила //
Другая, незамужняя // Филиппова сестра.