Неточные совпадения
Как именно случилось, что девушка с приданым,
да еще красивая и, сверх того, из бойких умниц, столь нередких у нас в теперешнее поколение, но появлявшихся уже и в прошлом, могла выйти замуж за такого ничтожного «мозгляка»,
как все его тогда называли, объяснять слишком не стану.
—
Да еще же бы нет?
Да я зачем же сюда и приехал,
как не видеть все их здешние обычаи. Я одним только затрудняюсь, именно тем, что я теперь с вами, Федор Павлович…
Да и
как это возможно, чтобы живую душу
да еще родная мать за упокой поминала!
— На тебя глянуть пришла. Я ведь у тебя бывала, аль забыл? Не велика же в тебе память, коли уж меня забыл. Сказали у нас, что ты хворый, думаю, что ж, я пойду его сама повидаю: вот и вижу тебя,
да какой же ты хворый?
Еще двадцать лет проживешь, право, Бог с тобою!
Да и мало ли за тебя молебщиков, тебе ль хворать?
Во многих случаях, казалось бы, и у нас то же; но в том и дело, что, кроме установленных судов, есть у нас, сверх того,
еще и церковь, которая никогда не теряет общения с преступником,
как с милым и все
еще дорогим сыном своим, а сверх того, есть и сохраняется, хотя бы даже только мысленно, и суд церкви, теперь хотя и не деятельный, но все же живущий для будущего, хотя бы в мечте,
да и преступником самим несомненно, инстинктом души его, признаваемый.
— Петр Александрович,
как же бы я посмел после того, что случилось! Увлекся, простите, господа, увлекся! И, кроме того, потрясен!
Да и стыдно. Господа, у иного сердце
как у Александра Македонского, а у другого —
как у собачки Фидельки. У меня —
как у собачки Фидельки. Обробел! Ну
как после такого эскапада
да еще на обед, соусы монастырские уплетать? Стыдно, не могу, извините!
Да как вы смеете!» Ушла в негодовании страшном, а я ей вслед
еще раз крикнул, что секрет сохранен будет свято и нерушимо.
Разве она может, сравнив нас обоих, любить такого,
как я,
да еще после всего того, что здесь произошло?
Что же касается Ивана, то ведь я же понимаю, с
каким проклятием должен он смотреть теперь на природу,
да еще при его-то уме!
А коли я именно в тот же самый момент это все и испробовал и нарочно уже кричал сей горе: подави сих мучителей, — а та не давила, то
как же, скажите, я бы в то время не усомнился,
да еще в такой страшный час смертного великого страха?
— То ли
еще узрим, то ли
еще узрим! — повторили кругом монахи, но отец Паисий, снова нахмурившись, попросил всех хотя бы до времени вслух о сем не сообщать никому, «пока
еще более подтвердится, ибо много в светских легкомыслия,
да и случай сей мог произойти естественно», — прибавил он осторожно,
как бы для очистки совести, но почти сам не веруя своей оговорке, что очень хорошо усмотрели и слушавшие.
—
Да, и давно
еще сказал.
Как ты думаешь: недели с три
как сказал. Не зарезать же меня тайком и он приехал сюда? Для чего-нибудь
да приехал же?
— Слушай, я разбойника Митьку хотел сегодня было засадить,
да и теперь
еще не знаю,
как решу. Конечно, в теперешнее модное время принято отцов
да матерей за предрассудок считать, но ведь по законам-то, кажется, и в наше время не позволено стариков отцов за волосы таскать,
да по роже каблуками на полу бить, в их собственном доме,
да похваляться прийти и совсем убить — все при свидетелях-с. Я бы, если бы захотел, скрючил его и мог бы за вчерашнее сейчас засадить.
— Врешь! Не надо теперь спрашивать, ничего не надо! Я передумал. Это вчера глупость в башку мне сглупу влезла. Ничего не дам, ничегошеньки, мне денежки мои нужны самому, — замахал рукою старик. — Я его и без того,
как таракана, придавлю. Ничего не говори ему, а то
еще будет надеяться.
Да и тебе совсем нечего у меня делать, ступай-ка. Невеста-то эта, Катерина-то Ивановна, которую он так тщательно от меня все время прятал, за него идет али нет? Ты вчера ходил к ней, кажется?
— Ну можно ли, можно ли вам,
да еще в этом платье, связываться с мальчишками! — гневно вскричала она,
как будто даже имея какое-то право над ним, —
да вы сами после того мальчик, самый маленький мальчик,
какой только может быть!
Если б обрадовался,
да не очень, не показал этого, фасоны бы стал делать,
как другие, принимая деньги, кривляться, ну тогда бы
еще мог снести и принять, а то он уж слишком правдиво обрадовался, а это-то и обидно.
В самом деле, это могла быть молодая досада молодой неопытности и молодого тщеславия, досада на то, что не сумел высказаться,
да еще с таким существом,
как Алеша, на которого в сердце его несомненно существовали большие расчеты.
— А зачем ему к отцу проходить,
да еще потихоньку, если,
как ты сам говоришь, Аграфена Александровна и совсем не придет, — продолжал Иван Федорович, бледнея от злобы, — сам же ты это говоришь,
да и я все время, тут живя, был уверен, что старик только фантазирует и что не придет к нему эта тварь. Зачем же Дмитрию врываться к старику, если та не придет? Говори! Я хочу твои мысли знать.
— Вздор! — крикнул Иван Федорович почти в исступлении. — Дмитрий не пойдет грабить деньги,
да еще убивать при этом отца. Он мог вчера убить его за Грушеньку,
как исступленный злобный дурак, но грабить не пойдет!
— Видишь… в Чермашню еду… — как-то вдруг вырвалось у Ивана Федоровича, опять
как вчера, так само собою слетело,
да еще с каким-то нервным смешком. Долго он это вспоминал потом.
«Матушка, не плачь, голубушка, — говорит, бывало, — много
еще жить мне, много веселиться с вами, а жизнь-то, жизнь-то веселая, радостная!» — «Ах, милый, ну
какое тебе веселье, когда ночь горишь в жару
да кашляешь, так что грудь тебе чуть не разорвет».
» Хотел я и
еще продолжать,
да не смог, дух даже у меня захватило, сладостно, юно так, а в сердце такое счастье,
какого и не ощущал никогда во всю жизнь.
Проговорил
да улыбается, а сам белый
как мел. «Зачем это он улыбается», — пронзила мне мысль эта вдруг сердце, прежде чем я
еще что-либо сообразил. Сам я побледнел.
Вот почему и думаю я, что многие, заслышав тлетворный дух от тела его,
да еще в такой скорости — ибо не прошло
еще и дня со смерти его, были безмерно обрадованы; равно
как из преданных старцу и доселе чтивших его нашлись тотчас же таковые, что были сим событием чуть не оскорблены и обижены лично.
Странное дело: казалось бы, что тут при таком решении, кроме отчаяния, ничего уже более для него не оставалось; ибо где взять вдруг такие деньги,
да еще такому голышу,
как он?
— Часом только разве прежде нашего прибудут,
да и того не будет, часом всего упредят! — поспешно отозвался Андрей. — Я Тимофея и снарядил, знаю,
как поедут. Их езда не наша езда, Дмитрий Федорович, где им до нашего. Часом не потрафят раньше! — с жаром перебил Андрей,
еще не старый ямщик, рыжеватый, сухощавый парень в поддевке и с армяком на левой руке.
В нужные минуты он ласково и подобострастно останавливал его и уговаривал, не давал ему оделять,
как «тогда», мужиков «цигарками и ренским вином» и, Боже сохрани, деньгами, и очень негодовал на то, что девки пьют ликер и едят конфеты: «Вшивость лишь одна, Митрий Федорович, — говорил он, — я их коленком всякую напинаю,
да еще за честь почитать прикажу — вот они
какие!» Митя
еще раз вспомянул про Андрея и велел послать ему пуншу.
Она вырвалась от него из-за занавесок. Митя вышел за ней
как пьяный. «
Да пусть же, пусть, что бы теперь ни случилось — за минуту одну весь мир отдам», — промелькнуло в его голове. Грушенька в самом деле выпила залпом
еще стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле, на прежнем месте, с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы разгорелись, сверкавшие глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова
как будто укусило что-то за сердце, и он подошел к ней.
— Э, господа, не надо бы мелочи:
как, когда и почему, и почему именно денег столько, а не столько, и вся эта гамазня… ведь эдак в трех томах не упишешь,
да еще эпилог потребуется!
— Господа, —
как бы спохватился он вдруг, — вы на меня не ропщите за мою брыкливость, опять прошу: поверьте
еще раз, что я чувствую полную почтительность и понимаю настоящее положение дела. Не думайте, что и пьян. Я уж теперь отрезвился.
Да и что пьян не мешало бы вовсе. У меня ведь
как...
— Ну что ж теперь, пороть розгами, что ли, меня начнете, ведь больше-то ничего не осталось, — заскрежетал он, обращаясь к прокурору. К Николаю Парфеновичу он и повернуться уже не хотел,
как бы и говорить с ним не удостоивая. «Слишком уж пристально мои носки осматривал,
да еще велел, подлец, выворотить, это он нарочно, чтобы выставить всем,
какое у меня грязное белье!»
— И заметил ты, Смуров, что в средине зимы, если градусов пятнадцать или даже восемнадцать, то кажется не так холодно,
как например теперь, в начале зимы, когда вдруг нечаянно ударит мороз,
как теперь, в двенадцать градусов,
да еще когда снегу мало. Это значит, люди
еще не привыкли. У людей все привычка, во всем, даже в государственных и в политических отношениях. Привычка — главный двигатель.
Какой смешной, однако, мужик.
— Презираю вас? — с удивлением посмотрел на него Алеша. —
Да за что же? Мне только грустно, что прелестная натура,
как ваша,
еще и не начавшая жить, уже извращена всем этим грубым вздором.
—
Еще бы не раздражен, завтра судят. И шла с тем, чтоб об завтрашнем ему мое слово сказать, потому, Алеша, страшно мне даже и подумать, что завтра будет! Ты вот говоришь, что он раздражен,
да я-то
как раздражена! А он об поляке! Экой дурак! Вот к Максимушке небось не ревнует.
— Ну… ну, вот я
какая! Проболталась! — воскликнула Грушенька в смущении, вся вдруг зарумянившись. — Стой, Алеша, молчи, так и быть, коль уж проболталась, всю правду скажу: он у него два раза был, первый раз только что он тогда приехал — тогда же ведь он сейчас из Москвы и прискакал, я
еще и слечь не успела, а другой раз приходил неделю назад. Мите-то он не велел об том тебе сказывать, отнюдь не велел,
да и никому не велел сказывать, потаенно приходил.
— Напротив, очень рада. Только что сейчас рассуждала опять, в тридцатый раз:
как хорошо, что я вам отказала и не буду вашей женой. Вы в мужья не годитесь: я за вас выйду, и вдруг дам вам записку, чтобы снести тому, которого полюблю после вас, вы возьмете и непременно отнесете,
да еще ответ принесете. И сорок лет вам придет, и вы все так же будете мои такие записки носить.
— Женщина часто бесчестна, — проскрежетала она. — Я
еще час тому думала, что мне страшно дотронуться до этого изверга…
как до гада… и вот нет, он все
еще для меня человек!
Да убил ли он? Он ли убил? — воскликнула она вдруг истерически, быстро обращаясь к Ивану Федоровичу. Алеша мигом понял, что этот самый вопрос она уже задавала Ивану Федоровичу, может, всего за минуту пред его приходом, и не в первый раз, а в сотый, и что кончили они ссорой.
— Во-первых, — приступил Иван Федорович, — я знаю, что падучую нельзя наперед предсказать. Я справлялся, ты не виляй. День и час нельзя предсказать.
Как же ты мне тогда предсказал и день и час,
да еще и с погребом?
Как ты мог наперед узнать, что провалишься именно в этот погреб в припадке, если не притворился в падучей нарочно?
Это пустейшее обстоятельство вдруг
как бы вдвое даже озлило Ивана Федоровича: «Этакая тварь,
да еще в очках!» Смердяков медленно поднял голову и пристально посмотрел в очки на вошедшего; затем тихо их снял и сам приподнялся на лавке, но как-то совсем не столь почтительно, как-то даже лениво, единственно чтобы соблюсти только лишь самую необходимейшую учтивость, без которой уже нельзя почти обойтись.
Ибо будь человек знающий и привычный, вот
как я, например, который эти деньги сам видел зараньше и, может, их сам же в тот пакет ввертывал и собственными глазами смотрел,
как его запечатывали и надписывали, то такой человек-с с
какой же бы стати, если примерно это он убил, стал бы тогда, после убивства, этот пакет распечатывать,
да еще в таких попыхах, зная и без того совсем уж наверно, что деньги эти в том пакете беспременно лежат-с?
Похоже было на то, что джентльмен принадлежит к разряду бывших белоручек-помещиков, процветавших
еще при крепостном праве; очевидно, видавший свет и порядочное общество, имевший когда-то связи и сохранивший их, пожалуй, и до сих пор, но мало-помалу с обеднением после веселой жизни в молодости и недавней отмены крепостного права обратившийся вроде
как бы в приживальщика хорошего тона, скитающегося по добрым старым знакомым, которые принимают его за уживчивый складный характер,
да еще и ввиду того, что все же порядочный человек, которого даже и при ком угодно можно посадить у себя за стол, хотя, конечно, на скромное место.
А вот
как узнали у нас, что вы там открыли у себя «химическую молекулу»,
да «протоплазму»,
да черт знает что
еще — так у нас и поджали хвосты.
— Брат, — прервал Алеша, замирая от страха, но все
еще как бы надеясь образумить Ивана, —
как же мог он говорить тебе про смерть Смердякова до моего прихода, когда
еще никто и не знал о ней,
да и времени не было никому узнать?
Прокурор же показался мне,
да и не мне, а всем, очень уж как-то бледным, почти с зеленым лицом, почему-то
как бы внезапно похудевшим в одну, может быть, ночь, потому что я всего только третьего дня видел его совсем
еще в своем виде.
— О
да, я сам был тогда
еще молодой человек… Мне… ну
да, мне было тогда сорок пять лет, а я только что сюда приехал. И мне стало тогда жаль мальчика, и я спросил себя: почему я не могу купить ему один фунт… Ну
да, чего фунт? Я забыл,
как это называется… фунт того, что дети очень любят,
как это — ну,
как это… — замахал опять доктор руками, — это на дереве растет, и его собирают и всем дарят…
— Ну
да, орехи, и я то же говорю, — самым спокойным образом,
как бы вовсе и не искал слова, подтвердил доктор, — и я принес ему один фунт орехов, ибо мальчику никогда и никто
еще не приносил фунт орехов, и я поднял мой палец и сказал ему: «Мальчик!
Да, господа присяжные заседатели, «совершилось
как по писаному!» И вовсе, вовсе мы не бежали почтительно и боязливо от отцова окошка,
да еще в твердой уверенности, что у того теперь наша возлюбленная.
Катастрофа может совершиться сейчас, конечно мы
еще не обдумали,
как ее встретить,
да и некогда нам,
да и стучит у нас в голове,
да и к ней-то тянет, ну а деньги? — деньги во всяком положении необходимы!
И вот тут, совсем
как бы нечаянно, следствие вдруг задало ему самый простодушный вопрос: «
Да не Смердяков ли убил?» Так и случилось, чего мы ожидали: он страшно рассердился за то, что предупредили его и поймали врасплох, когда он
еще не успел приготовить, выбрать и ухватить тот момент, когда вывести Смердякова будет всего вероятнее.