Часом раньше того, как мы со Степаном Трофимовичем вышли на улицу, по городу проходила и была многими с любопытством замечена
толпа людей, рабочих с Шпигулинской фабрики, человек в семьдесят, может и более.
Неточные совпадения
Постоянно стояла
толпа, хоть не бог знает какая, но все-таки
человек во сто.
Другие до сих пор у нас отвергают выбор, утверждая, что семидесяти
человек слишком было бы много для выборных, а что просто эта
толпа состояла из наиболее обиженных и приходили они просить лишь сами за себя, так что общего фабричного «бунта», о котором потом так прогремели, совсем никакого не было.
Но, признаюсь, для меня все-таки остается нерешенный вопрос: каким образом пустую, то есть обыкновенную,
толпу просителей — правда, в семьдесят
человек — так-таки с первого приема, с первого шагу обратили в бунт, угрожавший потрясением основ?
«Господи!» — послышалось из
толпы. Какой-то парень начал креститься; три, четыре
человека действительно хотели было стать на колени, но другие подвинулись всею громадой шага на три вперед и вдруг все разом загалдели: «Ваше превосходительство… рядили по сороку… управляющий… ты не моги говорить» и т. д., и т. д. Ничего нельзя было разобрать.
Затем в
толпе молодых дам и полураспущенных молодых
людей, составлявших обычную свиту Юлии Михайловны и между которыми эта распущенность принималась за веселость, а грошовый цинизм за ум, я заметил два-три новых лица: какого-то заезжего, очень юлившего поляка, какого-то немца-доктора, здорового старика, громко и с наслаждением смеявшегося поминутно собственным своим вицам, и, наконец, какого-то очень молодого князька из Петербурга, автоматической фигуры, с осанкой государственного
человека и в ужасно длинных воротничках.
Но в эту минуту целая
толпа,
человек в шесть, лиц более или менее официальных, ринулась из-за кулис на эстраду, подхватила оратора и повлекла за кулисы.
Из
толпы схватили мещанина и еще трех
человек.
Бывало и то, что отец сидит в послеобеденный час под деревом в саду и курит трубку, а мать вяжет какую-нибудь фуфайку или вышивает по канве; вдруг с улицы раздается шум, крики, и целая
толпа людей врывается в дом.
Какое мщение? Бежать к бабушке, схватить ее и привести сюда, с
толпой людей, с фонарями, осветить позор и сказать: «Вот змея, которую вы двадцать три года грели на груди!..»
Это от непривычки: если б пароходы существовали несколько тысяч лет, а парусные суда недавно, глаз людской, конечно, находил бы больше поэзии в этом быстром, видимом стремлении судна, на котором не мечется из угла в угол измученная
толпа людей, стараясь угодить ветру, а стоит в бездействии, скрестив руки на груди, человек, с покойным сознанием, что под ногами его сжата сила, равная силе моря, заставляющая служить себе и бурю, и штиль.
Неточные совпадения
Стародум. А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб стать на стезю истины и никогда с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души
человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых,
толпа скаредных льстецов…
Тем не менее вопрос «охранительных
людей» все-таки не прошел даром. Когда
толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько
человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Реформы, затеянные Грустиловым, были встречены со стороны их громким сочувствием; густою
толпою убогие
люди наполняли двор градоначальнического дома; одни ковыляли на деревяшках, другие ползали на четверинках.
Но если и затем
толпа будет продолжать упорствовать, то надлежит: набежав с размаху, вырвать из оной одного или двух
человек, под наименованием зачинщиков, и, отступя от бунтовщиков на некоторое расстояние, немедля распорядиться.
Таков был первый глуповский демагог. [Демаго́г —
человек, добивающийся популярности в народе лестью, лживыми обещаниями, потворствующий инстинктам
толпы.]