Неточные совпадения
Николай Всеволодович взял шляпу, подошел к оторопевшему среди всеобщего смятения супругу, глядя
на него сконфузился и сам и, пробормотав ему наскоро: «
Не сердитесь», вышел.
— Я вам извиняюсь, но я здесь ни
на кого
не сержусь, — продолжал гость горячею скороговоркой, — я четыре года видел мало людей…
— Возьмите, забыла отдать,
не сердитесь за неучтивость, — сняла она вдруг с плеч своих черную шаль, надетую
на нее давеча Варварой Петровной.
— Всё это вздорные аллегории, —
рассердилась наконец Варвара Петровна, — вы
не ответили
на мой вопрос: «Почему?» Я настоятельно жду ответа.
— Ах, Лизавета Николаевна, как я рад, что встречаю вас с первого же шагу, очень рад пожать вашу руку, — быстро подлетел он к ней, чтобы подхватить протянувшуюся к нему ручку весело улыбнувшейся Лизы, — и, сколько замечаю, многоуважаемая Прасковья Ивановна тоже
не забыла, кажется, своего «профессора» и даже
на него
не сердится, как всегда
сердилась в Швейцарии.
— Кто, я? нет, — простодушно усмехнулась она. — Совсем-таки нет. Посмотрела я
на вас всех тогда: все-то вы
сердитесь, все-то вы перессорились; сойдутся и посмеяться по душе
не умеют. Столько богатства и так мало веселья — гнусно мне это всё. Мне, впрочем, теперь никого
не жалко, кроме себя самой.
— По крайней мере вы-то
на меня
не сердитесь? — протянул ему руку Ставрогин.
Варвара Петровна воротилась домой окончательно привороженная; она стояла горой за Юлию Михайловну и почему-то уже совсем
рассердилась на Степана Трофимовича; а тот, бедный, и
не знал ничего, сидя дома.
—
Сердиться ты
на это
не можешь, — сказала она, — уже потому, что ты втрое его рассудительнее и неизмеримо выше
на общественной лестнице. В этом мальчике еще много остатков прежних вольнодумных замашек, а по-моему, просто шалость; но вдруг нельзя, а надо постепенно. Надо дорожить нашею молодежью; я действую лаской и удерживаю их
на краю.
— Ах, боже сохрани, и ради бога
не показывайте ей сами! — вскричал Лембке в испуге. — Она будет так потрясена… и
рассердится на меня ужасно.
Наказывала ли Юлия Михайловна своего супруга за его промахи в последние дни и за ревнивую зависть его как градоначальника к ее административным способностям; негодовала ли
на его критику ее поведения с молодежью и со всем нашим обществом, без понимания ее тонких и дальновидных политических целей;
сердилась ли за тупую и бессмысленную ревность его к Петру Степановичу, — как бы там ни было, но она решилась и теперь
не смягчаться, даже несмотря
на три часа ночи и еще невиданное ею волнение Андрея Антоновича.
— Ю-но-шеству! — как бы вздрогнул Лембке, хотя, бьюсь об заклад, еще мало понимал, о чем идет дело и даже, может быть, с кем говорит. — Я, милостивый государь мой, этого
не допущу-с, —
рассердился он вдруг ужасно. — Я юношества
не допускаю. Это всё прокламации. Это наскок
на общество, милостивый государь, морской наскок, флибустьерство… О чем изволите просить?
«“Ох, устала, ох, устала!” — припоминал он ее восклицания, ее слабый, надорванный голос. Господи! Бросить ее теперь, а у ней восемь гривен; протянула свой портмоне, старенький, крошечный! Приехала места искать — ну что она понимает в местах, что они понимают в России? Ведь это как блажные дети, всё у них собственные фантазии, ими же созданные; и
сердится, бедная, зачем
не похожа Россия
на их иностранные мечтаньица! О несчастные, о невинные!.. И однако, в самом деле здесь холодно…»
— Ну, вот и ты! — начала она, запинаясь от радости. —
Не сердись на меня, Родя, что я тебя так глупо встречаю, со слезами: это я смеюсь, а не плачу. Ты думаешь, я плачу? Нет, это я радуюсь, а уж у меня глупая привычка такая: слезы текут. Это у меня со смерти твоего отца, от всего плачу. Садись, голубчик, устал, должно быть, вижу. Ах, как ты испачкался.
— Прижмите руку к моей голове, — говорила она кротко, — видите, какой жар…
Не сердитесь на меня, будьте снисходительны к бедной сестре! Это все пройдет… Доктор говорит, что у женщин часто бывают припадки… Мне самой гадко и стыдно, что я так слаба…
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо
на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а
не то, мол, барин
сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Хлестаков (продолжая удерживать ее).Из любви, право из любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна,
не сердитесь! Я готов
на коленках у вас просить прощения. (Падает
на колени.)Простите же, простите! Вы видите, я
на коленях.
— // Я
не сержусь на глупого, // Я сам над ним смеюсь!» // «Какой ты добрый!» — молвила // Сноха черноволосая // И старика погладила // По белой голове.
Стародум. От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо
на тебя
рассердятся, либо тебя рассердят. Я
не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что лучше вести жизнь у себя дома, нежели в чужой передней.
Она решила, что малую часть приданого она приготовит всю теперь, большое же вышлет после, и очень
сердилась на Левина за то, что он никак
не мог серьезно ответить ей, согласен ли он
на это или нет.