Виргинский воротился домой удрученный и сильно встревоженный; тяжело ему было и то, что он должен был скрывать от семейства; он всё привык открывать жене, и если б не загорелась в воспаленном мозгу его в ту минуту одна новая мысль, некоторый новый, примиряющий план дальнейших действий, то, может быть, он слег бы в постель, как и Лямшин. Но новая мысль его подкрепила, и,
мало того, он даже с нетерпением стал ожидать срока и даже ранее, чем надо, двинулся на сборное место.
Неточные совпадения
Принялась она писать письма: отвечали ей
мало, и чем далее,
тем непонятнее.
Когда к Даше стали ходить учителя,
то Степан Трофимович оставил с нею свои занятия и мало-помалу совсем перестал обращать на нее внимание.
Несмотря на полную выдержку и совершенное знание хороших манер, он до
того, говорят, самолюбив, до такой истерики, что никак не может скрыть своей авторской раздражительности даже и в
тех кругах общества, где
мало интересуются литературой.
— Я ничего не знаю, или
мало, — с
тем же раздражением отвечал инженер, — вы Лебядкина пьяным поите, чтоб узнавать. Вы и меня сюда привели, чтоб узнать и чтоб я сказал. Стало быть, вы шпион!
— Самое первое. Есть два рода:
те, которые убивают себя или с большой грусти, или со злости, или сумасшедшие, или там всё равно…
те вдруг.
Те мало о боли думают, а вдруг. А которые с рассудка —
те много думают.
— Да ведь выдумать не беда, план беда, — улыбалась Лиза, — я
мало понимаю, и не очень умна, и преследую только
то, что мне самой ясно…
У Юлии Михайловны, по старому счету, было двести душ, и, кроме
того, с ней являлась большая протекция. С другой стороны, фон Лембке был красив, а ей уже за сорок. Замечательно, что он мало-помалу влюбился в нее и в самом деле, по мере
того как всё более и более ощущал себя женихом. В день свадьбы утром послал ей стихи. Ей всё это очень нравилось, даже стихи: сорок лет не шутка. Вскорости он получил известный чин и известный орден, а затем назначен был в нашу губернию.
Беда в
том, что тут было порядочное легкомыслие и
мало мерки.
— Ну да, конечно, стало быть, сам.
Мало ли что мне там показывали. А что эти вот стихи, так это будто покойный Герцен написал их Шатову, когда еще
тот за границей скитался, будто бы на память встречи, в похвалу, в рекомендацию, ну, черт… а Шатов и распространяет в молодежи. Самого, дескать, Герцена обо мне мнение.
— Да, в ней есть несколько этой фуги, — не без удовольствия пробормотал Андрей Антонович, в
то же время ужасно жалея, что этот неуч осмеливается, кажется, выражаться об Юлии Михайловне немного уж вольно. Петру же Степановичу, вероятно, казалось, что этого еще
мало и что надо еще поддать пару, чтобы польстить и совсем уж покорить «Лембку».
—
Мало ли что я говорил. Я и теперь
то же говорю, только не так эти мысли следует проводить, как
те дураки, вот в чем дело. А
то что в
том, что укусил в плечо? Сами же вы соглашались со мной, только говорили, что рано.
Потом, когда уже ее усилиями устроился комитет и приступили к делу серьезнее,
то ей тотчас же и ясно было доказано, что если мечтать о пирах,
то на гувернанток очень
мало останется, даже и при богатейшем сборе.
— Не я ли, не я ли сейчас объявил, что энтузиазм в молодом поколении так же чист и светел, как был, и что оно погибает, ошибаясь лишь в формах прекрасного!
Мало вам? И если взять, что провозгласил это убитый, оскорбленный отец,
то неужели, — о коротенькие, — неужели можно стать выше в беспристрастии и спокойствии взгляда?.. Неблагодарные… несправедливые… для чего, для чего вы не хотите мириться!..
Но эта-то щепетильность и саркастичность, удержавшиеся в нем, несмотря на все потрясения, меня тогда и успокоили: человек, так
мало, по-видимому, изменившийся против всегдашнего, уж конечно, не расположен в
ту минуту к чему-нибудь трагическому или необычайному.
Князь был вначале против бала (
то есть против появления Юлии Михайловны на бале, бал же во всяком случае должен был состояться), но после двух-трех таких ссылок на его мнение он стал мало-помалу мычать в знак согласия.
Что до дам и девиц,
то давешние расчеты Петра Степановича (теперь уже очевидно коварные) оказались в высшей степени неправильными: съехалось чрезвычайно
мало; на четырех мужчин вряд ли приходилась одна дама, да и какие дамы! «Какие-то» жены полковых обер-офицеров, разная почтамтская и чиновничья мелюзга, три лекарши с дочерьми, две-три помещицы из бедненьких, семь дочерей и одна племянница
того секретаря, о котором я как-то упоминал выше, купчихи, —
того ли ожидала Юлия Михайловна?
Мало-помалу он забылся на миг легким сном и видел во сне что-то похожее на кошмар; ему приснилось, что он опутан на своей кровати веревками, весь связан и не может шевельнуться, а между
тем раздаются по всему дому страшные удары в забор, в ворота, в его дверь, во флигеле у Кириллова, так что весь дом дрожит, и какой-то отдаленный, знакомый, но мучительный для него голос жалобно призывает его.
Долго стоял он в нерешимости со свечой в руке. В
ту секунду, как отворял, он очень
мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло лицо Кириллова, стоявшего в глубине комнаты у окна, и зверская ярость, с которою
тот вдруг к нему кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку на стол, приготовил револьвер и отскочил на цыпочках в противоположный угол, так что если бы Кириллов отворил дверь и устремился с револьвером к столу, он успел бы еще прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
— Ну, расспросите у него, вы увидите, что… [В рукописи четыре слова не разобрано.] Это всезнай, такой всезнай, какого вы нигде не найдете. Он
мало того что знает, какую почву что любит, знает, какое соседство для кого нужно, поблизости какого леса нужно сеять какой хлеб. У нас у всех земля трескается от засух, а у него нет. Он рассчитает, насколько нужно влажности, столько и дерева разведет; у него все играет две-три роли: лес лесом, а полю удобренье от листьев да от тени. И это во всем так.