Неточные совпадения
Уверяли, что Виргинский, при объявлении ему женой отставки, сказал ей: «Друг мой, до сих пор я только любил
тебя, теперь уважаю», но вряд ли в самом деле произнесено было такое древнеримское изречение; напротив,
говорят, навзрыд плакал.
— Уж не знаю, каким это манером узнали-с, а когда я вышла и уж весь проулок прошла, слышу, они меня догоняют без картуза-с: «
Ты,
говорят, Агафьюшка, если, по отчаянии, прикажут
тебе: “Скажи, дескать, своему барину, что он умней во всем городе”, так
ты им тотчас на то не забудь: “Сами оченно хорошо про то знаем-с и вам того же самого желаем-с…”»
Ты не думай, что я по глупости сейчас сбрендила; я понимаю, что
говорю.
— Нет, есть,
ты сама
говорила, что будет профессор; верно, вот этот, — она брезгливо указала на Шатова.
— Да
ты говори, если барских розог не боишься…
Ты ведь трус, а еще капитан!
— Знаешь что, друг мой Прасковья Ивановна,
ты, верно, опять что-нибудь вообразила себе, с тем вошла сюда.
Ты всю жизнь одним воображением жила.
Ты вот про пансион разозлилась; а помнишь, как
ты приехала и весь класс уверила, что за
тебя гусар Шаблыкин посватался, и как madame Lefebure
тебя тут же изобличила во лжи. А ведь
ты и не лгала, просто навоображала себе для утехи. Ну,
говори: с чем
ты теперь? Что еще вообразила, чем недовольна?
— «Историю этой несчастной»! — со злобным смехом протянула Прасковья Ивановна. — Да стать ли
тебе мешаться в такие «истории»? Ох, матушка! Довольно нам вашего деспотизма! — бешено повернулась она к Варваре Петровне. —
Говорят, правда ли, нет ли, весь город здешний замуштровали, да, видно, пришла и на вас пора!
Варвара Петровна, вся раскрасневшись, вскочила было с места и крикнула Прасковье Ивановне: «Слышала, слышала
ты, что он здесь ей сейчас
говорил?» Но та уж и отвечать не могла, а только пробормотала что-то, махнув рукой.
«
Ты,
говорит, меня не поил и по почте выслал, да еще здесь ограбил».
Ты,
говорит, здесь бонмо отпускаешь, «нежа свои члены (он пакостнее выразился) на бархатном диване…» И заметьте, эта наша привычка на тыотца с сыном: хорошо, когда оба согласны, ну, а если ругаются?
Потому,
говорят, папаша
тебя в клубе аглицком в карты тогда проиграл; так я,
говорят, несправедливым сие бесчеловечие нахожу.
— А кто
тебя знает, кто
ты таков и откуда
ты выскочил! Только сердце мое, сердце чуяло, все пять лет, всю интригу! А я-то сижу, дивлюсь: что за сова слепая подъехала? Нет, голубчик, плохой
ты актер, хуже даже Лебядкина. Поклонись от меня графине пониже да скажи, чтобы присылала почище
тебя. Наняла она
тебя,
говори? У ней при милости на кухне состоишь? Весь ваш обман насквозь вижу, всех вас, до одного, понимаю!
— Правда,
говорят,
ты церковь где-то здесь в уезде на днях обокрал? — спросил вдруг Николай Всеволодович.
— То есть, видишь ли, она хочет назначить
тебе день и место для взаимного объяснения; остатки вашего сентиментальничанья.
Ты с нею двадцать лет кокетничал и приучил ее к самым смешным приемам. Но не беспокойся, теперь уж совсем не то; она сама поминутно
говорит, что теперь только начала «презирать». Я ей прямо растолковал, что вся эта ваша дружба есть одно только взаимное излияние помой. Она мне много, брат, рассказала; фу, какую лакейскую должность исполнял
ты всё время. Даже я краснел за
тебя.
— Все. То есть, конечно, где же их прочитать? Фу, сколько
ты исписал бумаги, я думаю, там более двух тысяч писем… А знаешь, старик, я думаю, у вас было одно мгновение, когда она готова была бы за
тебя выйти? Глупейшим
ты образом упустил! Я, конечно,
говорю с твоей точки зрения, но все-таки ж лучше, чем теперь, когда чуть не сосватали на «чужих грехах», как шута для потехи, за деньги.
— Как
ты смеешь
говорить со мной таким языком?
— Пожалуйста, не беспокойся о Верховенском, — заключила она разговор, — если б он участвовал в каких-нибудь шалостях, то не стал бы так
говорить, как он с
тобою и со всеми здесь
говорит. Фразеры не опасны, и даже, я так скажу, случись что-нибудь, я же первая чрез него и узнаю. Он фанатически, фанатически предан мне.
— Какое мне дело, что бы вы там ни таскали. Я вас тогда не просила таскать, значит, вам, господин неучтивый офицер, самому тогда доставляло удовольствие. И позвольте мне заметить, что вы не смеете
говорить мне
ты,если не от гражданства, и я вам раз навсегда запрещаю.
Ну, положим, умные люди не веруют, так ведь это от ума, а ты-то,
говорю, пузырь,
ты что в боге понимаешь?
— Я вам именно
говорила давеча, что нас всех учили по катехизису: «Если будешь почитать своего отца и своих родителей, то будешь долголетним и
тебе дано будет богатство».
«Господи!» — послышалось из толпы. Какой-то парень начал креститься; три, четыре человека действительно хотели было стать на колени, но другие подвинулись всею громадой шага на три вперед и вдруг все разом загалдели: «Ваше превосходительство… рядили по сороку… управляющий…
ты не моги
говорить» и т. д., и т. д. Ничего нельзя было разобрать.
— Твои слова, этот смех, вот уже час, насылают на меня холод ужаса. Это «счастье», о котором
ты так неистово
говоришь, стоит мне… всего. Разве я могу теперь потерять
тебя? Клянусь, я любил
тебя вчера меньше. Зачем же
ты у меня всё отнимаешь сегодня? Знаешь ли
ты, чего она стоила мне, эта новая надежда? Я жизнью за нее заплатил.
— Если
ты что-нибудь знаешь, Лиза, то клянусь, яне знаю… и вовсе не о томсейчас
говорил,
говоря, что жизнью заплатил…
—
Говори, виделся
ты сегодня со Ставрогиным?
— Мне нечего
тебе говорить, — пробормотал Кириллов.
— «И ангелу Лаодикийской церкви напиши: так
говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания божия. Знаю твои дела;
ты ни холоден, ни горяч; о, если б
ты был холоден или горяч! Но поелику
ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну
тебя из уст моих. Ибо
ты говоришь: я богат, разбогател, и ни в чем не имею нужды, а не знаешь, что
ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг».
— Влюбился в
тебя?
Говори! Предлагал
тебе руку? — прикрикнула Варвара Петровна.
Неточные совпадения
Хлестаков. Стой,
говори прежде одна. Что
тебе нужно?
Анна Андреевна. Цветное!.. Право,
говоришь — лишь бы только наперекор. Оно
тебе будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай
тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы
тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах
ты, рожа!
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все
ты, а всё за
тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к
тебе в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я
тебя, —
говорит, — не буду, —
говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это,
говорит, запрещено законом, а вот
ты у меня, любезный, поешь селедки!»