Прошло восемь дней. Теперь, когда уже всё прошло и я пишу хронику, мы уже знаем, в чем дело; но тогда мы еще ничего не знали, и естественно, что нам представлялись странными разные вещи. По крайней мере мы со Степаном Трофимовичем
в первое время заперлись и с испугом наблюдали издали. Я-то кой-куда еще выходил и по-прежнему приносил ему разные вести, без чего он и пробыть не мог.
Неточные совпадения
Как нарочно,
в то же самое
время в Москве схвачена была и поэма Степана Трофимовича, написанная им еще лет шесть до сего,
в Берлине,
в самой
первой его молодости, и ходившая по рукам,
в списках, между двумя любителями и у одного студента.
Предложение это было сделано ему
в первый раз еще
в Берлине, и именно
в то самое
время, когда он
в первый раз овдовел.
Хотя Варвара Петровна и роскошно наделила своего друга средствами, отправляя его
в Берлин, но на эти четыреста рублей Степан Трофимович, пред поездкой, особо рассчитывал, вероятно на секретные свои расходы, и чуть не заплакал, когда Andrejeff попросил
повременить один месяц, имея, впрочем, и право на такую отсрочку, ибо
первые взносы денег произвел все вперед чуть не за полгода, по особенной тогдашней нужде Степана Трофимовича.
Прасковья Ивановна,
в первом супружестве госпожа Тушина, была, как и пансионская подруга ее Варвара Петровна, тоже дочерью откупщика прошедшего
времени и тоже вышла замуж с большим приданым.
Потом я несколько охладел к его перу; повести с направлением, которые он всё писал
в последнее
время, мне уже не так понравились, как
первые, первоначальные его создания,
в которых было столько непосредственной поэзии; а самые последние сочинения его так даже вовсе мне не нравились.
Повторю, эти слухи только мелькнули и исчезли бесследно, до
времени, при
первом появлении Николая Всеволодовича; но замечу, что причиной многих слухов было отчасти несколько кратких, но злобных слов, неясно и отрывисто произнесенных
в клубе недавно возвратившимся из Петербурга отставным капитаном гвардии Артемием Павловичем Гагановым, весьма крупным помещиком нашей губернии и уезда, столичным светским человеком и сыном покойного Павла Павловича Гаганова, того самого почтенного старшины, с которым Николай Всеволодович имел, четыре с лишком года тому назад, то необычайное по своей грубости и внезапности столкновение, о котором я уже упоминал прежде,
в начале моего рассказа.
— Во-первых, замечу вам, что сам Кириллов сейчас только сказал мне, что он счастлив и что он прекрасен. Ваше предположение о том, что всё это произошло
в одно и то же
время, почти верно; ну, и что же из всего этого? Повторяю, я вас, ни того, ни другого, не обманывал.
Во-первых, с самого начала
в публике укрепился слух о завтраке, сейчас после литературного утра или даже во
время оного, при нарочно устроенном для того перерыве, — о завтраке, разумеется, даровом, входящем
в программу, и с шампанским.
Юлия Михайловна совсем потерялась —
в первый раз во
время своего у нас поприща.
— Господа, — возвысил голос Петр Степанович,
в первый раз нарушая полушепот, что произвело эффект, — вы, я думаю, хорошо понимаете, что нам нечего теперь размазывать. Вчера всё было сказано и пережевано, прямо и определенно. Но, может быть, как я вижу по физиономиям, кто-нибудь хочет что-нибудь заявить;
в таком случае прошу поскорее. Черт возьми,
времени мало, а Эркель может сейчас привести его…
Эркель подал
первый, и пока Петр Степанович, ворча и бранясь, связывал веревкой ноги трупа и привязывал к ним этот
первый камень, Толкаченко всё это довольно долгое
время продержал свой камень
в руках на отвесе, сильно и как бы почтительно наклонившись всем корпусом вперед, чтобы подать без замедления при
первом спросе, и ни разу не подумал опустить свою ношу пока на землю.
Во-первых, он враждовал с Шатовым; они жили вместе
в Америке, стало быть, имели
время поссориться.
Неточные совпадения
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, //
В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А
в том, во-первых, счастие, // Что
в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего
в то
время аскетизма; но, с другой стороны, история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо для счастия народов, как это кажется с
первого взгляда.
Тут только понял Грустилов,
в чем дело, но так как душа его закоснела
в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть
в нее. Он даже заподозрил
в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во
время отпадения глуповцев
в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
При
первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но
в то же
время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал
в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало
первым и притом самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее
время в его истории.