Неточные совпадения
Крикнул он негромко и даже изящно; даже, может быть, восторг был преднамеренный, а жест нарочно заучен пред зеркалом, за полчаса пред чаем; но, должно быть,
у него что-нибудь тут не
вышло, так что барон позволил себе чуть-чуть улыбнуться, хотя тотчас же необыкновенно вежливо ввернул фразу о всеобщем и надлежащем умилении всех русских сердец ввиду великого события.
Nicolas, всегда столь вежливый и почтительный с матерью, слушал ее некоторое время насупившись, но очень серьезно; вдруг встал, не ответив ни слова, поцеловал
у ней ручку и
вышел.
Часов в десять утра в доме госпожи Ставрогиной явилась работница Липутина, Агафья, развязная, бойкая и румяная бабенка, лет тридцати, посланная им с поручением к Николаю Всеволодовичу и непременно желавшая «повидать их самих-с».
У него очень болела голова, но он
вышел. Варваре Петровне удалось присутствовать при передаче поручения.
В зале, куда
вышел он принять на этот раз Николая Всеволодовича (в другие разы прогуливавшегося, на правах родственника, по всему дому невозбранно), воспитанный Алеша Телятников, чиновник, а вместе с тем и домашний
у губернатора человек, распечатывал в углу
у стола пакеты; а в следующей комнате,
у ближайшего к дверям залы окна, поместился один заезжий, толстый и здоровый полковник, друг и бывший сослуживец Ивана Осиповича, и читал «Голос», разумеется не обращая никакого внимания на то, что происходило в зале; даже и сидел спиной.
Ко всеобщему изумлению, этой даме, поспешно и в раздражении прибывшей к губернатору для немедленных объяснений, было отказано
у крыльца в приеме; с тем она и отправилась, не
выходя из кареты, обратно домой, не веря самой себе.
— А ты мети, пятнадцать раз в день мети! Дрянная
у вас зала (когда
вышли в залу). Затворите крепче двери, она станет подслушивать. Непременно надо обои переменить. Я ведь вам присылала обойщика с образчиками, что же вы не выбрали? Садитесь и слушайте. Садитесь же, наконец, прошу вас. Куда же вы? Куда же вы? Куда же вы!
— Это всё оттого они так угрюмы сегодня, — ввернул вдруг Липутин, совсем уже
выходя из комнаты и, так сказать, налету, — оттого, что с капитаном Лебядкиным шум
у них давеча
вышел из-за сестрицы. Капитан Лебядкин ежедневно свою прекрасную сестрицу, помешанную, нагайкой стегает, настоящей казацкой-с, по утрам и по вечерам. Так Алексей Нилыч в том же доме флигель даже заняли, чтобы не участвовать. Ну-с, до свиданья.
— Ну всё равно,
у меня в одно ухо вошло, в другое
вышло. Не провожайте меня, Маврикий Николаевич, я только Земирку звала. Слава богу, еще и сама хожу, а завтра гулять поеду.
А тем временем и шепни мне, из церкви
выходя, одна наша старица, на покаянии
у нас жила за пророчество: «Богородица что есть, как мнишь?» — «Великая мать, отвечаю, упование рода человеческого».
— Так и есть! — воскликнул он добродушно и шутливо. — Вижу, что вам уже всё известно. А я, как
вышел отсюда, и задумался в карете: «По крайней мере надо было хоть анекдот рассказать, а то кто же так уходит?» Но как вспомнил, что
у вас остается Петр Степанович, то и забота соскочила.
Теперь же
у ней были новые хлопоты: с самого того мгновения, как
вышел капитан и столкнулся в дверях с Николаем Всеволодовичем, Лиза вдруг принялась смеяться, — сначала тихо, порывисто, но смех разрастался всё более и более, громче и явственнее.
Кстати, вот и пример: я всегда говорю много, то есть много слов, и тороплюсь, и
у меня всегда не
выходит.
А почему я говорю много слов и
у меня не
выходит?
Крыльцо пустого дома, в котором квартировал Шатов, было незаперто; но, взобравшись в сени, Ставрогин очутился в совершенном мраке и стал искать рукой лестницу в мезонин. Вдруг сверху отворилась дверь и показался свет; Шатов сам не
вышел, а только свою дверь отворил. Когда Николай Всеволодович стал на пороге его комнаты, то разглядел его в углу
у стола, стоящего в ожидании.
— Гм. А правда ли, что вы, — злобно ухмыльнулся он, — правда ли, что вы принадлежали в Петербурге к скотскому сладострастному секретному обществу? Правда ли, что маркиз де Сад мог бы
у вас поучиться? Правда ли, что вы заманивали и развращали детей? Говорите, не смейте лгать, — вскричал он, совсем
выходя из себя, — Николай Ставрогин не может лгать пред Шатовым, бившим его по лицу! Говорите всё, и если правда, я вас тотчас же, сейчас же убью, тут же на месте!
— То есть мы вместе и прибирали-с с тем сторожем да уж потом, под утро,
у речки,
у нас взаимный спор
вышел, кому мешок нести. Согрешил, облегчил его маненечко.
Он
вышел из своего шарабана весь желтый от злости и почувствовал, что
у него дрожат руки, о чем и сообщил Маврикию Николаевичу.
— Все. То есть, конечно, где же их прочитать? Фу, сколько ты исписал бумаги, я думаю, там более двух тысяч писем… А знаешь, старик, я думаю,
у вас было одно мгновение, когда она готова была бы за тебя
выйти? Глупейшим ты образом упустил! Я, конечно, говорю с твоей точки зрения, но все-таки ж лучше, чем теперь, когда чуть не сосватали на «чужих грехах», как шута для потехи, за деньги.
Я не виноват, что
у вас в Берлине
вышло так глупо.
Да и могло ли
у вас
выйти что-нибудь умней.
Выйдет такой стих, что вдруг учреждения окажутся необходимыми, и они тотчас же
у меня явятся налицо.
Ну-с, а теперь… теперь, когда эти дураки… ну, когда это
вышло наружу и уже
у вас в руках и от вас, я вижу, не укроется — потому что вы человек с глазами и вас вперед не распознаешь, а эти глупцы между тем продолжают, я… я… ну да, я, одним словом, пришел вас просить спасти одного человека, одного тоже глупца, пожалуй сумасшедшего, во имя его молодости, несчастий, во имя вашей гуманности…
«Успеешь, крыса, выселиться из корабля! — думал Петр Степанович,
выходя на улицу. — Ну, коли уж этот “почти государственный ум” так уверенно осведомляется о дне и часе и так почтительно благодарит за полученное сведение, то уж нам-то в себе нельзя после того сомневаться. (Он усмехнулся.) Гм. А он в самом деле
у них не глуп и… всего только переселяющаяся крыса; такая не донесет!»
Просто-запросто Илья Ильич крикнул, разгорячившись, что ни один
у него сух из воды не
выйдет; вероятно, из этого и сделали бочки, которые и перешли таким образом в корреспонденции столичных газет.
Представьте, я ведь тотчас же, как вы
вышли ко мне, по лицу догадался, что
у вас «несчастье».
Ты знаешь ли по книгам, что некогда в древние времена некоторый купец, точь-в-точь с таким же слезным воздыханием и молитвой,
у пресвятой богородицы с сияния перл похитил и потом всенародно с коленопреклонением всю сумму к самому подножию возвратил, и матерь заступница пред всеми людьми его пеленой осенила, так что по этому предмету даже в ту пору чудо
вышло и в государственные книги всё точь-в-точь через начальство велено записать.
Она не ответила и в бессилии закрыла глаза. Бледное ее лицо стало точно
у мертвой. Она заснула почти мгновенно. Шатов посмотрел кругом, поправил свечу, посмотрел еще раз в беспокойстве на ее лицо, крепко сжал пред собой руки и на цыпочках
вышел из комнаты в сени. На верху лестницы он уперся лицом в угол и простоял так минут десять, безмолвно и недвижимо. Простоял бы и дольше, но вдруг внизу послышались тихие, осторожные шаги. Кто-то подымался вверх. Шатов вспомнил, что забыл запереть калитку.
Marie
вышла из себя, но когда подскочила Арина Прохоровна, чтоб отнять
у него ключ, то ни за что не позволила ей заглянуть в свой сак и с блажным криком и плачем настояла, чтобы сак отпирал один Шатов.
— Ну разумеется, не терять же вещи, — поднял к его лицу фонарь Петр Степанович. — Но ведь вчера все условились, что взаправду принимать не надо. Пусть он укажет только вам точку, где
у него тут зарыто; потом сами выроем. Я знаю, что это где-то в десяти шагах от какого-то угла этого грота… Но черт возьми, как же вы это забыли, Липутин? Условлено, что вы встретите его один, а уже потом
выйдем мы… Странно, что вы спрашиваете, или вы только так?
— Что за подлость и что за глупость! — позеленел от злости Петр Степанович. — Я, впрочем, это предчувствовал. Знайте, что вы меня не берете врасплох. Как хотите, однако. Если б я мог вас заставить силой, то я бы заставил. Вы, впрочем, подлец, — всё больше и больше не мог вытерпеть Петр Степанович. — Вы тогда
у нас денег просили и наобещали три короба… Только я все-таки не
выйду без результата, увижу по крайней мере, как вы сами-то себе лоб раскроите.
Так мучился он, трепеща пред неизбежностью замысла и от своей нерешительности. Наконец взял свечу и опять подошел к дверям, приподняв и приготовив револьвер; левою же рукой, в которой держал свечу, налег на ручку замка. Но
вышло неловко: ручка щелкнула, призошел звук и скрип. «Прямо выстрелит!» — мелькнуло
у Петра Степановича. Изо всей силы толкнул он ногой дверь, поднял свечу и выставил револьвер; но ни выстрела, ни крика… В комнате никого не было.
Выйдя в сени, он сообщил всем, кто хотел слушать, что Степан Трофимович не то чтоб учитель, а «сами большие ученые и большими науками занимаются, а сами здешние помещики были и живут уже двадцать два года
у полной генеральши Ставрогиной, заместо самого главного человека в доме, а почет имеют от всех по городу чрезвычайный.
Несколько странно и болезненно
у него
выходило, да ведь и был же он болен.
Хозяин не унялся и говорил, что «надо их куда ни на есть принять, потому
у нас не больница, а помрет, так еще, пожалуй, что
выйдет; натерпимся».
«Тут же на горе паслось большое стадо свиней, и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы,
вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя происшедшее, побежали и рассказали в городе и в селениях. И
вышли видеть происшедшее и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого
вышли бесы, сидящего
у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся».
—
Выйди пока вон, побудь
у хозяев. Что за любопытство? Да двери-то покрепче затвори за собой.
Кажется, к утру он сделал попытку к самоубийству; но
у него не
вышло.