Неточные совпадения
Первое произведение его («Картина семейного счастья») не
было замечено решительно никем, не вызвало в журналах ни одного
слова — ни в похвалу, ни в порицание автора.
Но народность эта
была так неловко вытащена на сцену по поводу Любима Торцова и так сплетена с ним, что критика, неблагоприятная Островскому, не преминула воспользоваться этим обстоятельством, высунула язык неловким хвалителям и начала дразнить их: «Так ваше новое
слово — в Торцове, в Любиме Торцове, в пьянице Торцове!
А защитники его все толковали о новом
слове, — не произнося его однако ж, — да провозглашали, что Островский
есть первый из современных русских писателей, потому что у него какое-то особенное миросозерцание…
Весьма бесцеремонно нашел он, что нынешней критике пришелся не по плечу талант Островского, и потому она стала к нему в положение очень комическое; он объявил даже, что и «Свои люди» не
были разобраны потому только, что и в них уже высказалось новое
слово, которое критика хоть и видит, да зубом неймет…
Словом — трудно представить себе возможность середины, на которой можно
было бы удержаться, чтобы хоть сколько-нибудь согласить требования, в течение десяти лет предъявлявшиеся Островскому разными (а иногда и теми же самыми) критиками.
А мораль, которую выводит для себя Большов из всей своей истории, — высший пункт, до которого мог он подняться в своем нравственном развитии: «Не гонись за большим,
будь доволен тем, что
есть; а за большим погонишься, и последнее отнимут!» Какую степень нравственного достоинства указывают нам эти
слова!
А на наш взгляд, подобный человек
есть дрянь, кисель, тряпка; он может
быть хорошим человеком, но только в лакейском смысле этого
слова.
Кажется, чего бы лучше: воспитана девушка «в страхе да в добродетели», по
словам Русакова, дурных книг не читала, людей почти вовсе не видела, выход имела только в церковь божию, вольнодумных мыслей о непочтении к старшим и о правах сердца не могла ниоткуда набраться, от претензий на личную самостоятельность
была далека, как от мысли — поступить в военную службу…
Словом, у Мити так много самоотвержения, что, кажется, ему всякие жертвы, всякие опасности должны
быть нипочем…
Теперь, кажется, не нужно доказывать, что таких намерений не
было у Островского: характер его литературной деятельности определился, и в одном из последующих своих произведений он сам произнес то
слово, которое, по нашему мнению, всего лучше может служить к характеристике направления его сатиры.
Этими
словами Коршунов совершенно портит свое дело: он употребил именно ту форму, которой самодурство никак не может переносить и которая сама опять-таки
есть не что иное, как нелепое порождение самодурства.
По его
словам, у него «крылья ошибены, то
есть обрублены как
есть».
В этих
словах нет ведь ни тени намека на нравственное значение поступка: зато
есть слово «закон».
Мы не
будем долго на ней останавливаться — не потому, чтоб она того не стоила, а потому, что, во-первых, наши статьи и без того очень растянулись, а во-вторых, сама пьеса очень проста — и по интриге, и по очеркам, характеров, так что для объяснения их не нужно много
слов, особенно после того, что говорено
было выше.
Эти бесчеловечные
слова внушены просто тем, что старик совершенно не в состоянии понять: как же это так — от мужа уйти! В его голове никак не помещается такая мысль. Это для него такая нелепость, против которой он даже не знает, как и возражать, — все равно, как бы нам сказали, что человек должен ходить на руках, а
есть ногами: что бы мы стали возражать?.. Он только и может, что повторять беспрестанно: «Да как же это так?.. Да ты пойми, что это такое… Как же от мужа идти! Как же это!..»
Словом, это девушка, которая, при других обстоятельствах, могла бы вполне соответствовать идеалу многих и многих людей: она от всей души хочет и, по своей натуре, может
быть хорошей женой и хорошей хозяйкой.
Неточные совпадения
Коробкин (продолжает).«Судья Ляпкин-Тяпкин в сильнейшей степени моветон…» (Останавливается).Должно
быть, французское
слово.
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно
было б с ними изъясняться: он по-русски ни
слова не знает.
Осклабился, товарищам // Сказал победным голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, // О крепи
слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не
будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
«На!
выпивай, служивенький! // С тобой и спорить нечего: // Ты счастлив —
слова нет!»
И русскую деву влекли на позор, // Свирепствовал бич без боязни, // И ужас народа при
слове «набор» // Подобен
был ужасу казни?