Но Пушкин считает нужным оправдывать перемену Радищева, следовательно, тем самым
признает в нем искренние [и честные] убеждения, оставление которых может бросать тень на самый характер человека.
Неточные совпадения
Или нужно было
признать Радищева человеком даровитым и просвещенным, и тогда можно от него требовать того, чего требует Пушкин; или видеть
в нем до конца слабоумного представителя полупросвещения, и тогда совершенно [неуместно замечать, что лучше бы ему вместо «брани указать на благо, которое верховная власть может сделать, представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян, потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей не было притеснено, и мысль, священный дар божий, не была рабой и жертвой бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной»].
(Следовательно, он не всему изумлялся слабоумно
в своем веке, а
признавал дурным некоторые его явления.)
Мы не будем входить
в рассмотрение того, справедливо ли это мнение само по себе, но заметим, что такое суждение противоречит другому месту той же самой статьи, где Пушкин говорит: «Не можем
в нем не
признать преступника с духом необыкновенным, политического фанатика [заблуждающегося, конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какою-то рыцарскою совестливостью».
Судя по знаменитому стиху «Кому венец? мечу иль крику?» [Строка из стихотворения Пушкина «Бородинская годовщина» (1831).], предполагали, не без основания, что Пушкин решительно] не
признавал силы литературного убеждения; между тем напечатанные ныне статьи его [о Радищеве,] о мнении. г. Лобанова [Речь идет о статье Пушкина «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной» (впервые опубликована
в «Современнике», 1836, кн.
До сих пор она писала быстро и естественно, но призыв к его великодушию, которого она не
признавала в нем, и необходимость заключить письмо чем-нибудь трогательным, остановили ее.
Клим получил наконец аттестат зрелости и собирался ехать в Петербург, когда на его пути снова встала Маргарита. Туманным вечером он шел к Томилину прощаться, и вдруг с крыльца неприглядного купеческого дома сошла на панель женщина, — он тотчас
признал в ней Маргариту. Встреча не удивила его, он понял, что должен был встретить швейку, он ждал этой случайной встречи, но радость свою он, конечно, скрыл.
Совестно ли ему было, что он не был допущен в каюту, или просто он
признавал в себе другое какое-нибудь достоинство, кроме чести быть японским чиновником, и понимал, что окружает его, — не знаю, но он стоял на палубе гордо, в красивой, небрежной позе.
Неточные совпадения
Милон. Вы, господин Скотинин, сами
признаете себя неученым человеком; однако, я думаю,
в этом случае и ваш лоб был бы не крепче ученого.
Пускай рассказ летописца страдает недостатком ярких и осязательных фактов, — это не должно мешать нам
признать, что Микаладзе был первый
в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого и бесскверного славословия.
Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека,
в котором, по фалдочкам, хотя и
признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.
Все изменилось с этих пор
в Глупове. Бригадир,
в полном мундире, каждое утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее
признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
Погасить солнце, провертеть
в земле дыру, через которую можно было бы наблюдать за тем, что делается
в аду, — вот единственные цели, которые истинный прохвост
признает достойными своих усилий.