Неточные совпадения
Для полного развития человека и целого народа необходимы, — говорит он, — хорошее знание предметов, уменье хорошо мыслить о них и
любовь к
общему благу.
Он взводит на Англию еще обвинение в недостатке
любви к
общему благу, и здесь опять перефразируя мысли Гизо об интеллектуальном развитии и скрашивая их милыми возгласами о самоотвержении,
любви ко врагам и т. п.
Но особенно гибельно для Франции отсутствие в ней
любви к
общему благу.
Там находит он и повсюдное распространение знаний, и верность, основательность рассудка, и
любовь к
общему благу, развитую в большей степени, чем где-либо.
О недостатке приложимости теоретических знаний немцев упоминает он слегка, в особенности напирая на их
любовь к
общему благу.
Любовь к
общему благу, признаваемая у него главным из элементов, приводит его в восхищение высокой степенью своего развития.
Любовь к
общему благу он признает весьма сильною в народе и только высший класс общества считает удалившимся от этой
любви, по причине заражения его философскими началами полковника Вейсса.
Еще более странною представляется нам ошибка, какую делают добрые люди, толкуя о третьем элементе их цивилизации, — о
любви к
общему благу, независимо от знаний и умственного развития народа.
Нам представляется прежде всего страшная неопределенность в этом выражении:
любовь к
общему благу.
Очевидно, что люди, отыскивающие в народах развитие
любви к
общему благу, берут уже здесь не массу народа, а отдельные личности.
Много им встретилось в народе лиц, подающих милостыню: значит,
любовь к
общему благу развита.
Много нашлось людей, ищущих только собственной выгоды: стало быть,
любовь к
общему благу развита слабо.
Ничего никому не доказывая, оно может служить только к большему обнаружению несостоятельности мнения о
любви к
общему благу как о чем-то реальном, особо и самостоятельно существующем в народе.
Их действия можно производить из бескорыстной
любви к
общему благу, но, в сущности, и у них первое побуждение — эгоизм.
Но если он делает это не по влечению сердца, а по предписанию долга, повелевающего
любовь к
общему благу?
Таким образом,
любовь к
общему благу (в которой иные могут видеть и самоотвержение и обезличение человека) есть, по нашему мнению, не что иное, как благороднейшее проявление личного эгоизма.
Когда человек до того развился, что не может понять своего личного блага вне блага
общего; когда он при этом ясно понимает свое место в обществе, свою связь с ним и отношения ко всему окружающему, тогда только можно признать в нем действительную, серьезную, а не реторическую
любовь к
общему благу.
Как же это у нас-то так сильно развилась
любовь к
общему благу? — спросим мы г. Жеребцова с братиею.
Или г. Жеребцов и все, признающие справедливость его мнения, понимают под
любовью к
общему благу; что-нибудь другое, а не то, что следует; или в их суждении находится явное и грубое противоречие.
Но и этого еще мало отдельному человеку для того, чтобы по идее
любви к
общему благу расположить всю свою деятельность.
Тогда только можно сказать об обществе, что в нем действительно распространена истинная
любовь к
общему благу.
В течение веков византийские убеждения проникли в массу народа, срослись с существом его и в практической деятельности выразились избытком
любви к
общему благу.
Что касается вопроса, в какой мере в настоящее время
любовь к
общему благу распространена в обществе и народе русском, об этом мы уж и говорить не решаемся после всего, что на этот счет было писано гг. Щедриным, Печерским, Селивановым, Елагиным и пр..
Собственным примером эти писатели доказали, что
любовь к
общей пользе доходит в некоторых представителях русского общества до самоотвержения; объективная же сторона их деятельности показала, что самоотвержение русского народа доходит действительно до крайних пределов, даже до глупости.
Только еще
любовь к
общему благу не успела совершенно овладеть обществом, потому что зло, произведенное в этом отношении реформою Петра, слишком глубоко укоренилось.
До Петра все условия общественной жизни Руси необычайно способствовали развитию в ней
любви к
общему благу.
Они не были связаны обязательной службой, но участвовали в делах правления из
любви к
общему благу.
Мысль его плодотворна, фантазия производительна, душа открыта для добра, деятельности и любви — не к одной Вере, но
общей любви ко всякому живому созданию. На все льются лучи его мягкости, ласки, заботы, внимания.
— Я только не умела выразиться, — заторопилась она, — это я не так сказала; это потому, что я при вас всегда стыдилась и не умела говорить с первой нашей встречи. А если я не так сказала словами, что «почти вас люблю», то ведь в мысли это было почти так — вот потому я и сказала, хотя и люблю я вас такою… ну, такою
общею любовью, которою всех любишь и в которой всегда не стыдно признаться…
Дальнейших последствий стычки эти не имели. Во-первых, не за что было ухватиться, а во-вторых, Аннушку ограждала
общая любовь дворовых. Нельзя же было вести ее на конюшню за то, что она учила рабов с благодарностью принимать от господ раны! Если бы в самом-то деле по ее сталось, тогда бы и разговор совсем другой был. Но то-то вот и есть: на словах: «повинуйтесь! да благодарите!» — а на деле… Держи карман! могут они что-нибудь чувствовать… хамы! Легонько его поучишь, а он уж зубы на тебя точит!
Иоанн, в первом порыве раздражения, обрек было его на самые страшные муки; но, по непонятной изменчивости нрава, а может быть, и вследствие
общей любви москвитян к боярину, он накануне казни отменил свои распоряжения и осудил его на менее жестокую смерть.
Неточные совпадения
Сзади процессии следовала Пфейферша, без кринолина; с одной стороны ее конвоировала Аксиньюшка, с другой — знаменитый юродивый Парамоша, заменивший в
любви глуповцев не менее знаменитого Архипушку, который сгорел таким трагическим образом в
общий пожар (см.
Для Константина народ был только главный участник в
общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную
любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в
общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в
общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
Константин Левин чувствовал, что ему остается только покориться или признаться в недостатке
любви к
общему делу. И это его оскорбило и огорчило.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам) целый вечер делала всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство
любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчин, между Вронским и Левиным, она, как женщина, видела в них то самое
общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.
Чем больше он узнавал брата, тем более замечал, что и Сергей Иванович и многие другие деятели для
общего блага не сердцем были приведены к этой
любви к
общему благу, но умом рассудили, что заниматься этим хорошо, и только потому занимались этим.