Неточные совпадения
Когда
человек говорит о деле,
то прямая цель его слов
та, чтобы дело было сделано; когда сатирик восстает против недостатков,
то у него непременно есть стремление исправить недостатки.
Человек, истинно желающий, чтобы я исправился от дурной привычки скудно есть и жить в бедности, непременно обратит свои обличения не на квартиру и стол мой, а — или на
то, зачем я сам ничего не делаю для своего обеспечения, или на
то, зачем другие не вознаграждают моего труда как следует.
Большая часть сатириков наших уподоблялась
человеку, обличающему бедняка за
то, что
тот не живет в роскоши, и добросовестно убежденному, что от этих обличений жизнь бедняка пойдет лучше.
Источники чрезвычайно скудны насчет
того, в какой мере исполнялись эти угрозы и много ли было
людей, действительно захваченных в «вольных речах».
В мае 1767 года наказан плетьми в Ярославле и сослан в Нерчинск дворовый
человек Андрей Крылов за
то, что держал у себя
тот самый пасквиль, о котором был указ в марте 1764 года (П.
В указе этом говорится, что, «в прекращение разных неудобств, которые встречаются от свободного и неограниченного печатания книг, признано за нужное: 1) учредить цензуру в столицах и пограничных приморских городах, из одной духовной и двух светских особ составляемую; 2) частными
людьми заведенные типографии, в рассуждении злоупотреблений, от
того происходящих, упразднить,
тем более что для печатания полезных и нужных книг имеется достаточное количество таковых типографий, при разных училищах устроенных».
Иногда обличения тогдашних журналов заключали в себе и прискорбную мысль о
том, что так трудно прогрессивному правительству бороться с невежеством и недобросовестностью отсталых
людей; но и это бывало очень редко.
Конечно, в тогдашнем обществе литература почти ничего не значила; но к ней обратились, вероятно, отчасти вообще по естественной
людям наклонности к благоприятной для них гласности, а всего более — по соображению
того, какое значение имела литература, и особенно сатира, во французском обществе.
Так, описывается ли у них судья-взяточник, он уже непременно отставлен и бранится за это; говорится ли о своевольном помещике, он непременно представляется сожалеющим о
том, что теперь уже нет прежнего простора для его произвола; осмеиваются ли подлость и ласкательство — тут же неизбежно прибавляется замечание, что теперь уж этими качествами нельзя выйти в
люди, как прежде.
Сатира говорила обществу прямо и ясно: «смотрите, вот каковы
те, которые выказывают недовольство современными правительственными реформами; неужели кто-нибудь захочет присоединиться к фаланге таких
людей?» Само собою разумеется, что когда сатира имеет такой смысл,
то чем она резче,
тем выгоднее для правительства.
«Чтоб подобных дел много могло проходить сквозь строгое рассматривание трех апелляций, — рассуждает он, — и в присутствии тяжущихся,
тому верить не можно; ибо не много таких
людей, которые бы захотели лихо творити в лице почти целого света и оставить на бумаге писанные свидетельства своего плутовства, за которое подобные им получили возмездие по достоинству своему».
Действительно, если бы дело было только в
том, чтобы уничтожить злоупотребления, опозорить
людей, препятствующих правильному ходу общественной машины в
том виде, как она есть,
то от сатиры ничего и требовать нельзя было бы более
того, что она давала при Новикове.
В настоящее время, когда крестьянский вопрос рассматривается уже правительством во всей его обширности, можно, кажется, совершенно спокойно и безбоязненно повторить
то, что говорилось, почти за столетие назад, лучшими
людьми времен Екатерины.
В приведенном выше письме Трифона Панкратьича мы уже видели, что жестоким помещиком является
человек старого временя, с отсталыми понятиями, жалующийся на
то, что невежество и грубость уже отжили свой век в царствование Екатерины. Такой же точно господин является в «Трутне» (1769 года, стр. 202–208, 233–240), в «отписках» крестьян своему барину и в копии с его господского «указа». Эти документы так хорошо написаны, что иногда думается: не подлинные ли это? Вот выписка из крестьянской отписки...
Он привык действовать совершенно произвольно и
тот же произвол передает
человеку своему, Семену Григорьеву, которого посылает в деревню для распоряжений.
Затем автор пускается в размышления о
том, как нелепо судьба распоряжается
людьми: праздношатающиеся «любимцы Плутовы» веселятся, обремененные всевозможными гадостями, а труженики крестьяне страдают за тяжелой работой, да и
то не для себя.
Рядом с
тем представляются отсталые и гнусные
люди, которые жалуются на
то, что уже нельзя брать более указных процентов.
В новиковских журналах несколько раз попадаются жалобы невежественных и диких
людей на
то, что нет более свободного винокурения, а надо брать вино из «государева кружала», чтобы откупщику прибыток делать.
По его вычислению, в пятьдесят лет, с 1718 года, в Великой России «взято 1 132 001 рекрут,
то есть шестой
человек из положенных в подушный оклад, а конечно, не меньше третьего из работников».
И этого количества было еще недостаточно. «Колико наборы ни разорительны государству, — пишет Щербатов, — ибо, считая со всего числа душ, уже почти 23-й
человек в рекруты взят, а с числа работников смело положить можно 11-й или 10-й; а со всем
тем армия не удовольствована, ибо предводители оных беспрестанно жалуются на малое число
людей оныя».
Во-первых, тогда было в обычае, что помещики многих крестьян ссылали в Сибирь на поселение, с зачетом их в рекруты; это было до
того распространено, что набор 1767 года, по свидетельству Щербатова, «только и служил для расчета с
теми, которые в зачет
людей отдали, да и
то большую часть на поселение в Сибирь».
Нужно, напротив, поблагодарить ее за
то, что она честно делала свое дело и проложила дорогу нам,
людям позднейшего времени, для продолжения борьбы с пороком уже в гораздо больших размерах».
Каким образом сатирические журналы осмеивали невежество, грубость и дурное воспитание, это уже мы отчасти видели из предыдущих выписок. Прибавим, что они очень верно понимали круговую поруку дурного воспитания и грубости помещичьего быта
того времени. Худо воспитанные
люди, изображаемые в сатирических журналах, — преимущественно «господчики», как тогда выражались. Так, один из подобных господчиков, уже исправившийся, рассказывает о своем воспитании...
В обществе нашем
человеку серьезно образованному нечего делать: если он не сядет за карты,
то непременно нагонит тоску на всех присутствующих.
Далее (на стр. 96) Воронцов говорит, что к концу царствования Екатерины «роскошь, послабление всем злоупотреблениям, жадность к обогащению и награждения участвующих во всех сих злоупотреблениях довели до
того, что
люди едва ли уже не желали в 1796 году скорой перемены, которая, по естественной кончине сей государыни, и воспоследовала».
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не
то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы,
люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков, молодой
человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.